единственным доступным мне в данный момент оружием.
Жозефина…от этой женщины можно ожидать чего угодно.
В романе она предстала помешанной на герцоге Эккарте злодейкой, еще одним препятствием на пути к безграничной любви между Рейнардом и Шарлоттой.
Но до первой жены Юнис ей было далеко. Однако концовка у леди Стромгейл вышла тоже печальная. Хоть она и осталась в живых, в отличии от сценария моей предшественницы.
Я вздохнула и нажала пальцем на кнопку звонка.
Многие изобретения и устройства, привычные землянам, здесь работали точно также, только не на электричестве, а на магии. Автор не стал себя утруждать хитроумным мироустройством, у него во главе всего стояла романтическая линия главных героев. Валмир как магический мир был прописан скудно. Ну, поживем-увидим, вдруг он меня еще удивит.
В динамике что-то затрещало. Типичный домофон, никакого полета магической мысли.
— Кто? — раздалось требовательно.
— Герцогиня Эккарт, — спокойно ответила я.
Короткая пауза.
— Зачем пожаловали? Больше золотых львов для прогулок у меня нет! Единственный, и тот после встречи с вашей братией теперь гриву на себя выдирает от стресса!
— Я пришла компенсировать вам доставленные Эдвардом неудобства.
— Варрх тебя задери, твоя светлость! Сдалась мне эта компенсация! Мой Алфи скоро облысеет! Много видела лысых львов?
Ни одного. Только котов лысых.
Я и сама от стресса была готова рвать на себе волосы. А грубость собеседницы была одной из последних вещей, которые меня сейчас волновали. Женщинам, что каждый день имеют дело со всякими козлами, в прямом смысле слова, простительна дерзость.
— Леди Стромгейл, я вас уверяю, эта компенсация — мои искренние извинения, вам и вашему Алфи. Купите ему подружку, тогда он снова начнет заботиться о собственном внешнем виде! — чересчур воодушевленно говорю я.
Молчание. Тяжелый вздох. Не слишком по душе пришлось мое предложение.
— Проходите.
Дверь звякнула и распахнулась.
Я прошла через калитку и оказалась на территории зоосада.
Дорожка из белого камня между исполинскими деревьями, редкостью флоры в центре столицы, вела меня к ансамблю построек. Десять минут ходьбы и на крыльце одноэтажного здания, на вид используемого в качестве жилого помещения, сидит, скрестив руки на груди, хмурая девушка лет двадцати пяти.
Ее рыжие волосы убраны в высокий конский хвост, а одежда из добротной ткани невзрачного цвета то тут, то там покрыта пятнами неизвестного происхождения и прожжена в нескольких местах. Но собственная неряшливость ее ничуть не заботила. Завидую такой уверенности.
Колдовские зеленые глаза смерили меня недовольным взглядом. Кто это, если не вторая злодейка и паршивая овца сюжета? Я даже почувствовала между нами родство обреченных на злой рок антагонисток!
Жозефина встала и протянула мне по-мужски руку для приветствия. В романе она была такой же прямолинейной, и эта черта ее характера автором выставлялась как грубость, на фоне которой нежность Шарлотты выглядела еще более трогательной.
Но я предпочту того, кто будет говорить мне в лицо даже самую неприятную истину. Такие люди обычно за спиной ножа не прячут.
Я сжала покрытую мозолями ладонь Жозефины.
— Юнис Эккарт.
— Жозефина Стромгейл.
Мы познакомились официально.
Жозефина повела рукой вправо, приглашая меня завернуть и пройтись по каменной дорожке дальше.
— Пошлите. Покажу вам Алфи.
Я молча последовала за хозяйкой зоосада, обуреваемая проснувшимся любопытством.
Как Жозефина оказалась в столице? Откуда она родом? Что сподвигло ее стать смотрительницей и хозяйкой зоосада и всех его обитателей?
В романе автор предыстории этого персонажа внимания не уделил, а зря! В этом просто не было по сюжету необходимости: злобная дикарка Жозефина существовала лишь для того, чтобы Шарлотта в сравнении с ней засияла ярче. Очень обидно.
Рыжая остановилась около огражденного линией рва и сеткой под напряжением охранных чар вольером на открытом воздухе.
На огромном плоском камне сидел он. Царь зверей.
Золотой лев был почти не отличим от своих земных родственников, только шкура и грива у него, соответствуя названию, отливала чистым золотом.
Алфи нервно вылизывал пушистую когда-то гриву, от которой осталось несколько неровных пучков.
— С тех пор, как его вернули маги из имперского зооветнадзора, он продолжает нервничать. Даже еда не помогла. А Алфи очень любит филе четверога, — встревоженно пояснила Жозефина, запуская в растрепанную челку пятерню.
Понятия не имею, кто такой этот четверог. Юнис тоже не в курсе, не нашла у нее в памяти ничего отдаленно похожего.
Да уж, и как мне загладить вину Эдварда? Всучить Жозефине чек с вереницей нулей казалось поступком бессердечным. Для Алфи эти деньги не значат ничего, лев из-за шурина знатно натерпелся. Лысеет прямо на глазах. Несчастная животинка. А еще, казалось, что упрямая рыжуля не примет денег. Чисто из принципа.
— Даже обретение подруги не поможет. Алфи может уйти в депрессию если самка увидит в его в столь непотребном виде, — горестно вздохнула Жозефина.
Бедная животинка. Пусть виноват был Эдвард, но как его старшая родственница, пускай не по крови, навязанная и нежеланная, я испытывала чувство вины.
Перед глазами всплыл образ злобно ругающегося деверя. Он-то сам никакой ответственности не ощущал. Довел зверя до нервного срыва. И смех, и грех. А если бы люди пострадали?
Как быть? Предлог всучить отступные отпал сам собой. Да и мне показалось, что такая девушка, как хозяйка зоосада не примет денег, если не обнаружит с нашей, стороны провинившихся, никаких признаков раскаяния.
И почему такая сильная и увлеченная женщина как Жозефина Стромгейл вообще обратила внимание на герцога Рейнарда Эккарта, уже занятого к тому же? — вдруг задумалась я. Автор и этому в романе не уделили внимания. Пока читала, все казалось логичным, но сейчас замечаю в истории все больше и больше неточностей.
Писатель лишь коротко обрисовал первую встречу так: хозяйка зоосада посетила столичную ярмарку, где из клетки передвижного цирка сбежал дикий саблезубый ягуар, еще бы немного, и своими когтями он разодрал бы Шарлотту, которая заслонила собой не успевшего убежать и застывшего посреди дороги ребенка, но вышедший грудью вперед бравый герцог одним лишь своим взглядом приструнил опасную кошку.
У меня от этой сцены чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Добрая, сердобольная героиня и готовый на все ради нее герой. Ах, да и только. И вот как, скажите, первой жене, то бишь мне, не уйти тихонько в закат перед такой силой любви?
Этот факт, должно быть, и стал для Жозефины началом любви. Не благородство герцога по защите людей и любимой от зверя, а его «способность» к укрощению.
Интерес быстро перерос в симпатию и чувства. Сейчас же я склоняюсь к тому, что то у Жозефины было не любовью, а помешательством, раздутым автором из огонька
