– Пит, дорогой, не пора ли баиньки? – поинтересовалась ма, натягивая на лицо улыбку мамаши, озабоченной тем, что ее ребенок сосет пальчик.
Как будто я и вправду младенец! – разозлился Пит, но злость тут же уступила место радости. Как-никак, они все-таки пришли к нему!
– Я недолго, – улыбнулся Пит и посмотрел на отца.
Тот стоял, чуть-чуть сгорбившись, скрестив руки на груди. Взгляд у матери был расстроенный и усталый, а у него – какой-то обреченный. Ведь они ссорились, вспомнил Пит. Он тут же почувствовал укол вины. Стоило все же забыть на время о Дженнифер. Какими бы равнодушными ни были эти люди – они его родители…
Мысль о Дженнифер всколыхнула в нем угасший страх. Ну надо же, чуть не забыл о главном! Ведь он так и не дочитал заклинание до конца! Испугавшись, что магия может не подействовать, Пит тотчас же зашуршал губами. Только бы не ошибиться… Только бы произнести слова так, как они записаны на этой бумажке…
– Что ты там бормочешь? – обеспокоенно спросила Юта. Неужто ее ребенок общается с воображаемым другом?
– Читаю вечернюю молитву, – невозмутимо ответил Пит.
Робин, который всегда был атеистом, удивленно вскинулся на сына.
– Молитву? С каких это пор? Тебя научила миссис Пирс?
Пит кивнул, краснея от собственного вранья.
Робин почувствовал, как в душу вкралось недовольство. Недовольство самим собой. Он так долго не обращал на сына внимания, а сын, оказывается, вырос. И верит в Бога, в отличие от него, отца. Читает молитвы, слушает какую– то музыку, любит какие-то книги и еще много вещей, о которых сам Робин не имеет ни малейшего представления. Чтобы скрыть неловкость, повисшую в воздухе тонкой паутиной, он подошел к сыну и потрепал его по кудрявым волосам, пепельным, совсем как у матери.
– Спокойной тебе ночи, Пит.
– Спокойной ночи, – донеслось до Пита эхо материнского голоса.
– Спокойной ночи, – с удивлением расслышал он свой собственный голос, тонкий, как у мышонка.
Глава 3
Верни мое тело!
Обычно Юта просыпалась рано, отводя себе два часа для того, чтобы принять душ, привести себя в порядок и скудно позавтракать низкокалорийными хлопьями с обезжиренным молоком. Но сегодня она проснулась не под звук музыкального будильника, а под глуховатое бормотание миссис Пирс:
– Вставай, миленький… Видать, вы с Ютой крепко вчера поспорили… Оба проспали работу…
Проспала работу?! Юта вскочила с кровати как ужаленная. Она никогда еще не позволяла себе прийти позже, чем ее подчиненные! Но почему Вэнди обращается к ней, как к Робину? Неужели старушка совсем ослепла и перепутала комнаты? Конечно, миссис Пирс никогда не отличалась хорошим зрением, но перепутать Юту с мужем – это уж слишком…
Юта спустила ноги на пол и нащупала тапочки. Похоже, сегодняшний день будет не лучше вчерашнего… Во всяком случае, начался он отвратительно…
Она разодрала глаза, клейкие, как почки весенних деревьев.
– Вэнди, ты хорошо видишь? – поинтересовалась она и с ужасом услышала незнакомый голос, густой, с хрипотцой, почти как у Робина. Неужели ее угораздило простудиться? Поэтому и тело такое тяжелое, а ноги – как две колонны античного строения…
– Не жалуюсь, деточка, – ответила Вэнди. – Вроде могло быть и хуже…
Миссис Пирс пробормотала что-то еще, но Юта ее не слышала. Она с ужасом смотрела на свои огромные ноги, невесть откуда взявшийся живот и пальцы, пухлые, как баварские колбаски.
– Бог ты мой… – прошептала она и потрясла руками так, словно этим жестом могла согнать с них внезапно образовавшийся жир. – Бог ты мой… Я… я… я… Вэнди, я умираю!
Миссис Пирс подошла к кровати и недоуменно посмотрела на Юту.
– В чем дело, деточка? По-моему, ты выглядишь нормально. Даже румянец на щеках… Что у тебя болит, Робин?
– Робин?! – воскликнула Юта, не в силах больше сдерживаться. – Какого черта я вдруг стала Робином? Надень очки, Вэнди, и посмотри на меня повнимательнее!
Вэнди удивилась такой вспышке. Обычно Робин бывал с ней очень ласков, шутил и никогда не позволял себе повышать на нее голос, даже если она действительно была в чем-то виновата. Ее тонкие губы сжались, подчеркнув иссохшие устья морщин. Она пошарила рукой в оттопыренном кармане фартука и извлекла из него очки в толстенной роговой оправе. Водрузив сей инструмент на положенное место, миссис Пирс пристально посмотрела на Робина Макаути.
– И что ты видишь?! – раздраженно поинтересовалась Юта.
Вэнди развела руками. Она совершенно не понимала, чего от нее хочет хозяин. Вчера он пришел навеселе и, наверное, еще не очнулся от долгого сна. Вот и мерещится ему всякое…
– Тебя, деточка. Робина Макаути собственной персоной… Кого же, по-твоему, я должна увидеть?
– С меня хватит! – воскликнула Юта голосом, который явно принадлежал не ей. Чтобы угомонить нарастающее беспокойство, она бросилась к зеркалу. На стальной поверхности отчетливо прорисовывались очертания чужого тела, чужого лица, чужих глаз и губ. Юта охнула. Тело, которое возникло перед ней в призрачном мире зеркала, принадлежало… ее мужу, Робину Макаути.
– Бред, бред, бред… – прошептала она, прижимая чужие руки к чужим губам. – Этого не может быть… Я все еще сплю, сплю… – Юта повторяла слова, словно этот нелепый повтор мог вернуть ее в мир реальности, в тот мир, из которого ее так внезапно вырвали.
Звонкий возглас, раздавшийся в соседней комнате, заставил Юту вздрогнуть. Этот крик, разбивший напряженное стекло тишины, показался ей хорошо знакомым. Тонкий, хрустальный, холодный, чуть резковатый, как прогорклый аромат осени… Юта замерла, пытаясь принять и осознать действительность. Господи, кому принадлежит этот крик?!
Не обращая внимания на оторопевшую Вэнди Пирс, Юта бросилась в коридор, а затем, без стука, влетела в соседнюю комнату, где Робин проводил большую часть свободного от работы времени. Смутные догадки, призрачными мотыльками мелькавшие в ее душе, тут же возникли перед ней в виде жуткой, неправдоподобной реальности.
Робина в комнате не было. Вместо него перед ошеломленной, обескураженной Ютой стояло то, что она каждый божий день привыкла наблюдать в зеркале. Юта застыла на пороге, в очередной раз за утро пытаясь постигнуть странные, невероятные перемены, которые внесла в ее жизнь какая-то неведомая сила.
– Юта! – воскликнул ее двойник, возникший, увы, не в недрах зеркала, а в комнате ее второй половины. – Юта! Боже! Что это?!
Двойник реагировал на происшедшее куда более эмоционально, нежели она сама. На нее вдруг нашло отупение, что-то сродни коллапсу, когда мысли текут в реку под названием Никуда, а чувства плывут по течению этой реки. Ей показалось, она падает, но ощущение было ложным. Чтобы действительно не упасть на ярко-желтый ковер, окропленный фисташковыми пятнами, – у нее от них всегда рябило в глазах – Юта опустилась на пол и подогнула под себя ноги. Эта непривычная поза мало ее трогала – сегодняшнее утро принесло слишком много непривычных вещей, чтобы Юта испытала неудобство из-за такой мелочи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
