Рене подала ему тайный знак. Он взял из вазочки конфету, протянул Франческе со словами:
– Я хочу сделать вам предложение. Давайте подпишем контракт партнерства. Вы станете нашим консультантом по вопросам культуры и искусства. Вам будет предоставлена полная свобода. Вы сможете выполнять наши поручения не выходя из дома. А раз в квартал будете приезжать на конференции и встречи с партнерами. Ваш труд будет оплачен. Кроме того, мы берем на себя все транспортные расходы. Мы составили договор и готовы подкорректировать его по вашему желанию. Что скажете?
– Мне нужно подумать…
– Недели на раздумье вам хватит?
Франческа посмотрела на Рене. Та посчитала этот взгляд руководством к действию и принялась расписывать прекрасные перспективы, которые откроются перед Франческой, если та примет предложение Блаффера. А закончила она свою речь словами:
– Думаю, неделя – это слишком долгий срок для принятия решения. Через три дня Франческа даст нам ответ.
– Может, не стоит так торопить нашего партнера, Рене, – сказал Блаффер, глядя на растерянную Франческу.
– Себастьян, вы забыли, что доклад назначен на ближайший вторник, а сегодня уже среда, – парировала Рене. – Если Франческа будет думать три дня, то в понедельник она подпишет договор и подготовится к выступлению.
– К какому выступлению? – воскликнула Франческа. – Мы это не обсуждали. И я сразу должна предупредить, что ни за что не соглашусь ни на какое выступление. Поэтому, этот пункт даже не стоит обсуждать. Не втягивай меня в свои авантюры, Рене. Достаточно того, что я сделала за тебя эту работу. Остальное – не мое дело.
– Глупо, – фыркнула Рене. – Очень, очень глупо, дорогая…
– Рене, мне кажется, Франческа права, – вступился за нее Блаффер. – Я сам могу прочесть на конференции «Загадки Фауста», которые подготовила для нас госпожа Франческа Шелли. А ее мы пригласим в качестве гостьи. Надеюсь, вы приедете на конференцию.
– Куда она денется, – хмыкнула Рене. – Я сама прослежу за тем, чтобы госпожа Шелли никуда не улизнула, а заняла почетное место в директорской ложе.
Франческа знала, что Рене от своих слов не отступит. В ее сознании зародилось смутное предположение, что Себастьян и Рене, что-то задумали и дав ей задание, сделали ее своей сообщницей. Хотя есть вероятность, что помогая Рене, она помогает себе. И замысловатые узлы Леонардо связывают их все крепче и крепче.
Франческа посмотрела на часы. Блаффер улыбнулся, встал:
– Не смею вас больше задерживать, – протянул ей руку. – Рад нашему знакомству. Надеюсь, вы примете наше предложение. Рене, попросите Катерину передать госпоже Шелли договор. До свидания, – распахнул перед ними дверь.
– Если ты откажешься от этого предложения, я вычеркну тебя из списка подруг, – заявила Рене, когда они вышли на улицу. – И не утруждай себя оправданиями, дорогая, потому что они не имеют смысла. Ты просто обязана изменить свою жизнь. Ты должна сделать этот шаг. Должна и точка!
– Если должна, сделаю, – Франческа улыбнулась. – Довезешь меня до дома?
– Довезу, если согласишься вечером пойти со мной, – Рене воткнула руки в боки.
– Не соглашусь, – сказала Франческа, передразнив ее. Обе рассмеялись.
– Ладно, садись, горюшко мое, – проговорила Рене с нежностью.
– Что вы скажите по поводу Франчески Шелли? – спросил Блаффер Катерину, которая выполняла обязанности секретаря и психолога по подбору кадров.
– Милая женщина, но слишком зажатая, – ответила Катерина. – Мне показалось, что у нее множество комплексов, а главный – неуверенность в себе. Она всего боится, словно птенец, которому предстоит покинуть гнездо. Она шага не ступит без чужой помощи и подсказки. Если бы не Рене, она бы сюда ни за что не приехала. Скорее всего, она наше предложение отклонит. У таких особ всегда найдется миллион веских причин для отказа. А истина будет заключена в одном слове: «неуверенность».
– Вы вынесли нашей бедняжке смертный приговор, Катерина, – Блаффер покачал головой.
– Не утрируйте, Себастьян, – сказала Катерина строго. – Я нарисовала вам ее портрет. Но, у нашей бедняжки, как вы ее назвали, есть скрытый потенциал, который она ловко прячет за своей неуверенностью. Вы видели ее глаза?
– Да, – он улыбнулся. – Если говорить языком великого художника, то в ее взгляде сквозит утонченная туманность – сфуманто, в которой можно заблудиться.
– Надеюсь, это с вами случится не скоро, – проговорила Катерина, пристально глядя на него. Покачала головой. – Хотя, я вижу…
– Вы правы, Катерина, это уже произошло, – он рассмеялся. – Она мне понравилась.
– Она – замужняя дама, Себастьян, – напомнила Катерина.
– Думаю, нашей совместной работе это не помешает, – парировал он.
– Боюсь, что именно этот факт станет главной причиной ее отказа, – сказала Катерина.
– Откуда такая уверенность? – в голосе удивление.
– Рене сказала, что госпожа Шелли полностью зависит от своего мужа, подчиняется ему во всем, – объяснила Катерина.
– Вот как, – Блаффер покачал головой. – А меня Рене уверила в том, что никаких проблем у нас не будет. Она все берет в свои руки и все уладит с легкостью.
– Возможно, так и будет, – Катерина усмехнулась. – Рене дама особенная, темпераментная. Пусть действует. Посмотрим, чем закончится этот поединок.
– Посмотрим. У нас есть время и куча проектов, которые нужно завершить, – сказал Блаффер.
Он закрылся в кабинете, углубился в материал, который Франческа назвала «Загадки Фауста».
«Человек – это слепок мира. Он всегда испытывает влечение с веселым любопытством встретить новую весну, новое лето и вообще много месяцев и годов, – но даже если время, по которому он так тоскует, когда-нибудь наступает, ему всегда будет казаться, что уже слишком поздно. Он не заметил, что его влечение содержит внутри себя зародыш его собственной смерти…» – так написал тот, кого называют итальянским Фаустом, исследователем загадочных явлений, создателем рук, указующих в вечность, и тревожащих воображение улыбок, за которыми кроется непознаваемая глубина.
Жизнь этого человека была окружена ореолом таинственности. Загадки начались с самого рождения. Он появился на свет 15 апреля 1452 года в одном из грязно-желтых каменных домов городка Винчи, расположенного в горах Тосканы. Его нарекли именем Леонардо. Он был незаконнорожденным сыном молодой крестьянки Катерины и нотариуса сеньора Пьеро да Винчи, которому в ту пору было двадцать пять лет.
Леонардо был признан отцом, крещен в его присутствии и отправлен вместе с матерью в деревню Анхиано неподалеку от Винчи. Но через четыре года Пьеро решил забрать сына у Катерины, потому что его молодая жена оказалась бесплодной. Леонардо поселили в городском доме, окружили заботой и любовью.
Винчи – одно из прекраснейших мест Италии, над которым не властно время. Оно замирает на склонах горы Монте Альбано, стекает в долину Арно, к подножью Флоренции, а потом поднимается вверх к таинственным скалам, где среди мшистых уступов прячутся пещеры и пробиваются из-под земли родники. Вдоль дорог стоят старые оливы с кронами похожими на перевернутые бокалы. Повсюду цветет миндаль, темнеют кипарисы. Воздух настолько чист и прозрачен, что с вершины горы можно увидеть Средиземное море, до которого всего пять километров.
Не эта ли красота и загадочность легла в основу будущих картин Леонардо? Не она ли стала таинственным фоном позади его Мадонн и Моны Лизы? Не этой ли прозрачности и размытости воздуха он добивался, создавая свою туманность, свое сфуманто?
Как все тосканцы Леонардо был высок, темноволос, хорош собой. Он божественно импровизировал на лире, прекрасно пел. Его умение вести беседу завораживало. Блистательный, многосторонний, мужественный, грациозный, ловкий, смелый, выносливый. Он обладал недюжинной силой: правой рукой мог легко согнуть и разогнуть подкову. А левой рукой писал свои загадочные перевернутые послания, которые можно было прочесть в зеркальном отображении.
Ему нравились розыгрыши и затеи, с которыми он не расставался всю жизнь. Развлекая других, он прятал за маской веселья свое лицо, свою душу, свое королевское величие, свое стремление к постижению загадок Вселенной. К одной из карнавальных масок он прикрепил зашифрованную записку: «Если ты дорожишь своей свободой, не открывай, что мое лицо – это только маска для любви». Свобода всегда была для него главной. Не в ней ли кроется секрет его одиночества?
«Если ты одинок, ты полностью принадлежишь самому себе. Если рядом с тобой находится один человек, ты принадлежишь себе только наполовину или даже меньше, в пропорции к бездумности его поведения; и уж если рядом с тобой больше одного человека, то ты погружаешься в плачевное состояние все глубже и глубже», – писал он.
