С тех пор сменились поколения, но и сейчас в глазах людей хмурый вопрос: что принесут с собой эти чуждые по крови и духу варвары?
Но тяжелей всего, конечно, князю — ведь именно ему принимать решение. Вот и бояре за резной спинкой княжеского кресла яростно перешептываются, пытаясь выудить из ситуации хоть какие-то крохи выгоды.
— Это серьезная просьба, вест, — признал, наконец, князь. — Только как мы можем помочь? Ведь Бункер ваш накрыло Поле Смерти, верно? И в нем же сгинули твои товарищи?
— Так… — мрачно кивнул вест.
— Посуди сам, — князь развел руками, — как я могу послать своих дружинников на верную смерть? Ради чего? И даже если представить, что все обошлось, и мы приняли ваших людей, — что с того Кремлю? Женщины и дети — это всего лишь лишние рты, и неизвестно, принесут ли они пользу. Что такого ты можешь предложить взамен, ради чего я мог бы рискнуть дружиной?
— Нечего предложить мне, кроме собственной жизни, — тихо сказал вест. — Я готов отдать ее, вступив в ряды ваших воинов.
Князь покачал головой:
— Одна боевая единица против нескольких, которые, возможно, погибнут? Неравнозначный обмен.
Вест хмуро оглядел ряды дружинников, поднял руку, ухватившись за торчащую над плечом рукоять меча. Княжьи телохранители резко подались вперед. Князь остановил их жестом. Вест неторопливо, с тихим скрежетом извлек из ножен сверкающую сталь. Телохранители крепче сжали рукояти собственных мечей, стоя на шаг впереди князя в готовности принять собственным телом неожиданный удар. Но вест не дал повода для кровопролития. Движения его были плавны и спокойны: он прекрасно чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Он отступил на шаг, опустил отливающий темной синевой клинок и коротким ударом вонзил его в щель меж камней мостовой. Резко навалившись на рукоять, заставил тяжелый булыжник выскочить. Среди дружинников пронесся тихий ропот: все были уверены, что клинок сломается от такого не свойственного оружию применения. То, что произошло дальше, словно выпало из восприятия Книжника, не привыкшего к столь стремительным движениям. Более-менее определенно он мог бы описать увиденное так: каким-то немыслимым образом вест поддел ногой и отправил тяжеленный булыжник в воздух — чуть выше собственной головы, после чего, хищно развернувшись, с ходу чиркнул по камню параллельно земле и в тот же миг рубанул по нему сверху.
По рядам зрителей пронесся вздох изумления: на земле дымились четыре аккуратные четвертинки камня с плоскими, будто оплавленными срезами. Вест с невозмутимым видом вернул меч в ножны — хотя и видно было, как учащенно он дышит, как расширяются в напряжении ноздри. Дружинники смотрели на разрубленный камень расширившимися, сверкающими глазами, будто на невесть откуда выползшую стальную сколопендру.
— Пусть скажет, где они закаляют клинки, — раздался негромкий голос. Это был воевода, внимательно, исподлобья глядевший на чужака.
— Я скажу — тому, кто пойдет со мной, — спокойно сказал вест. — Я передам ему все знания моего народа.
Князь покачал головой:
— Слишком велик риск того, что этими знаниями просто некому будет воспользоваться. Прости, вест, но воинов я дать тебе не могу.
— А если с ним пойдет не воин?
Все взгляды устремились на того, кто посмел вмешаться в беседу обличенных высшей властью. Это было столь дерзко, что Книжник не сразу осознал, что вперед вышел и заговорил он сам. А поняв это, похолодел, покрывшись испариной, но заставил себя преодолеть страх и продолжить:
— Хоть я и не воин — я готов отправиться с чужаком.
— Ты кто таков? — с неудовольствием поинтересовался князь, останавливая жестом дружинников, ринувшихся было схватить наглеца.
— Это Борислав, семинарист по прозвищу Книжник, — заговорил, вырываясь вперед, невесть откуда взявшийся отец Никодим. Он был бледен и явно напуган поведением своего воспитанника. — Наш лучший выпускник. Вы только не слушайте его…
— Отчего ж не послушать, коли он лучший? — резонно возразил князь. — Говори!
Никодим прикусил язык, сердито поглядывая на Книжника. Зато вмешался воевода, презрительно бросив:
— Да какая чужаку польза от этого задохлика? Если уж бывалые воины сложили там свои головы…
— А может, и будет от меня польза! — запальчиво выговорил Книжник. — Когда в последний раз мы отправляли в те края разведку? Бережем дружину — но что такое дружина без собственных глаз и ушей в округе?
— Продолжай! — с интересом произнес князь.
— Конечно, я не воин, — уже спокойнее сказал Книжник. — Но, может, мне удастся найти что-то такое, на что дружинник и внимания не обратит? Старые книги, записи, архивы…
— Все это гражданская блажь! — сердито бросил воевода.
— …в которых могут быть данные о сохранившихся ценностях, нетронутых складах и запасах, — не слушая воеводу, продолжал семинарист. — Я изучал наши собственные материалы и могу предположить, что нам есть что искать!
— А он дело говорит, — заметил кто-то из бояр. — Древние, неразведанные склады нам бы очень пригодились.
— Да и новые карты Москвы не помешали бы! — выкрикнул кто-то в робе мастерового. Взоры тут же обратились в сторону здоровенного, неуклюжего с виду детины с чумазым лицом и опаленной бородой. Он смутился, но не оробел. — А что? Ресурсы Кремля не безграничны — я знаю, что говорю. Нам нужно строить новые солнечные батареи, ветряки, башни, ремонтировать артиллерию, фузеи и пистоли. На это и материалы нужны, и инструмент особый. А у нас все изношенное — почти в труху. Надо бы оглядеться — наверняка за пределами Кремля есть то, что нам нужно. Но что мы знаем о новой географии, кроме окрестностей, которые и так видим с башен? Если мы не собираемся вечно сидеть в этих стенах — кто-то должен сделать первый шаг…
— И я его сделаю! — сжав кулаки, выдохнул Книжник.
— Мне нравится этот юноша, — сказал, наконец, князь. — Дельный малый.
Книжник робко улыбнулся.
— …и именно поэтому я не могу отпустить его. Такие здесь, в Кремле, нужны!
Книжник растерянно огляделся. Поймал взгляд веста, смотревшего на него своими прозрачными глазами человека с Запада — такие необычные глаза он видел лишь на картинках библиотечных книг. Нельзя было понять, что выражает этот холодный взгляд.
И тут вперед, постукивая посохом, вышел отец Филарет. Оглядел толпу, остановил взгляд на чужаке, чуть поклонился князю, заговорив:
— Отпусти его, княже. Кто знает, может, это и впрямь его путь? Да и посуди сам: спроста ли пришел сюда чужеземец, нет ли в этом перста Всевышнего? Может, мы просто должны сделать этот непростой выбор? И если ты не желаешь рисковать дружиной — отпусти того, кто сам рвется в бой, в чьем сердце горит огонь, а в разуме тлеет искра Божия…
— Может, ты и прав, святой отец, — задумчиво произнес князь. — Я должен думать головой, ты же думаешь сердцем. Итак, воинов я дать не могу, а этого парня так и быть отпущу, хоть жаль мне его, — не верю я в то, что он вернется живым… Только давайте спросим самого просителя. Ну что, вест, готов ли ты принять от нас такую помощь?
По рядам воинов пробежала волна насмешек. Наверное, дружинники приняли такую «помощь» за утонченное издевательство над униженным врагом.
Чужак же сохранил каменное выражение лица и ответил невозмутимо:
— Я поклялся богам и мертвым братьям своим, что приму от врага… — вест запнулся: было заметно, что эти слова даются ему непросто, — от бывшего врага любую помощь. И принимаю ее с благодарностью, князь.
— Быть посему, — решительно сказал князь и поднялся с кресла, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена.
Это могло показаться слишком поспешным, но не пристало князю расточать драгоценное время на проблемы пусть и формального, но все же недруга. И без того чужак получил небывалое внимание, чего, судя по глухому ропоту простолюдинов, не слишком-то заслуживал. Князь развернулся, величественно проследовал сквозь расступившуюся толпу, вскочил на фенакодуса и, бросив скакуна в галоп, умчался в сопровождении приближенных.
Теперь посреди круга из ратников, под множеством любопытных взглядов, остались чужак и Книжник. Они стояли, недоверчиво разглядывая друг друга, — дети враждебных народов, невообразимо разные по виду и духу. Обоих ждала впереди опасная неизвестность. Каждый думал о своем, но одно лишь было ясно наверняка: мосты за спиной сожжены, и пределы надежных кремлевских стен им суждено покинуть вместе.
Глава третья
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Уходили через Боровицкие ворота. За спиной остались два замерших навеки, изъеденных коррозией танка Т-90, уткнувшихся в направлении ворот ржавыми стволами. Когда-то они действительно выполняли оборонительную функцию. Лишившись боеприпасов, древние боевые машины обрели ореол символов — вроде столь же небоеспособной, но грозного вида Царь-пушки.
