Так и потихоньку пошел. Левым смотрел на воду, правым на растительность на суше, обоими — на кромку берега, где соединялись вода и твердь. Эй, плоды и ягоды, эй звери и рыбы, я иду, царь природы!
Как я и предчувствовал, именно кромка и была наиболее оживленной. В воде лишь изредка слегка показывались какие-то животные (какие?), на суше, кроме почему-то незнакомой растительности, были только насекомые. Незнакомой я имел в виду не название, не биолог, но совсем не знакомую даже на вид, что как-то меня удивляло.
Зато кромка берега показывала мне разнообразные водоросли с различной в ней водной живностью — насекомые, улитки, мелкая рыба и проч., и охотящейся на нее живность сухопутная — в основном птицы, небольшие млекопитающие и даже пресмыкающиеся.
Помня о том, что есть водоросли съедобные — а этой травы здесь был настоящий вал по всему берегу — и проблема решалась как бы сама собой. Найди нужные и будет тебе вегетарианский рай!
Но какие водоросли из видимых здесь съедобные? Я же не жвачная корова, чтобы все хрумкать!
Пахнут все одинаково — почему-то морем, рыбой, по виду — все противные, на вкус — пожевал кусочек на пробу — стопроцентная гадость. Была у меня робкая надежда найти среди них пищу по внешнему виду и вкусу. Была и легко пропала. Это надо просто знать, а не тыкать бессмысленно палкой.
Кстати, палкой я как раз тычу не бессмысленно. Под водорослями была тьма насекомых. Будь я хотя бы немного кореец или вьетнамец — съел бы, не раздумывая, и сырыми. А так брезгую, даже термически обработанные в рот не лезут. Ведь, наверняка, большинство из них не только съедобны, но и питательны, но тошнит, как представлю, что кушаю!
Пошевелил палкой груду водорослей, вздохнул надрывно. У меня есть нехорошее предчувствие, что через несколько дней я, оголодав, буду жрать всех этих тараканов и мидий, только треск будет стоять.
Мидии… — вдруг озарило меня, — ракушки. Их же в большинстве едят! Речные и пресноводные, все равно! Даже брат в молодости рассказывал! Чем я хуже! Отъем, не убудет!
Раковин было много. В большинстве своем они могли похвастаться только пустым панцирем или неприятным содержанием, но, на уровне подъема волн, появились и свежие, живые, и тоже в немалом количестве.
Посмотрев еще раз на водные просторы — пусто, на сушу — ничего из ягод и плодов, я слегка уныло, но быстро стал собирать ракушки. На безрыбье и моллюск рыба!
Где-то среди них были устрицы, где-то литодомы, но я не видел. Сухопутный историк, воду встречаю лишь в кружке чая, чего вы от меня хотите?
И потом, все это моллюски морские, а речных и моряки через одного знают. Не тк ли, сэр?
Ракушки решил пробовать на вкус. Если неприятные или хотя бы невкусные, то буду откладывать, более или менее нормальные стану есть. Ракушки едят сырыми, это я знал хорошо. Мясо, то есть мускулы, правда, тоже надо было подвергать термообработке, то есть, данном случае, печь на открытом огне (костре), так я и не собираюсь есть их мышцы. Фу!
Стал пробовать понемногу их жидкую субстанцию. Моллюски, естественно, были не дураки и отнюдь не желали, чтобы их съели и потому плотно закрывали ракушки. Но я был очень голоден и не собирался быть вежливым с едой.
Просто ломал кончики верхней и нижней створки ракушек с одной стороны и понемногу пил, как сырое яйцо. Ну что можно сказать по итогам этой дегустации?
Без соли и без лимона, содержимое всех моллюсков было невкусно. Две ракушки были откровенно противными, но, как мне показалось, они просто умерли и после этого испортились. Остальные оказались средней паршивости. Так что, если не сдохну от отравления, то буду жить!
Следовало бы подождать, пока содержимое первых съеденных ракушек переварится (или не переварится) в желудке и что мне от этого будет. Конечно отравления я не ожидал, если и было какие чрезмерно ядовитые, то это только на уровне экватора. Но хотя бы несварение желудка или диарею я мог бы ожидать?
Но я сильно устал и был слишком голоден. А потому, не ощутив чрезмерно неприятных ощущений в организме и чувствуя адский голод, я плюнул и выпил всех тринадцать моллюсков, каковые у меня были. А потом, как пережравшийся удав, тут же прилег отдохнуть в тенечке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Честно говоря, ощущение в ЖКТ было не очень хорошим, в животе что-то булькало и даже угукало, в рот отдавали затхлые ощущения, у меня началась, наконец, диарея и едва успел присесть под кустик.
А в остальном ничего. ЖКТ шевелится, значит, еще живой, стул испортился, так это от необычной для моего тела еды. Не отравился же, с чем тебя и поздравляю!
Но вот сами моллюски мне очень не понравились. До такой поры, что даже видеть их не хотел, а не то, чтобы держал в руках. А уж есть, ни за что и никогда! Говорят, есть любители устриц и прочих моллюсков. И флаг им в руки, а я гордо отойду!
Сырояденье было явно не моим коньком и где-то к вечеру я нехотя принялся за костер. Никогда не был краснокожим индейцем в прерии, ни юным скаутом в походе, ни хотя бы курящим владельцем спичек. И чувствовал, я еще намучаюсь с этим огненным представителем фейерверков и прочих пламенных утех.
Впрочем, я был грамотен, все же человек с высшим образованием. Буквы знаю. И Жюля Верна, по крайней мере, читал и не раз. Так что, как разводить огонь в отсутствии спичек, я теоретически вполне знал. Правда, как оказалось, все равно не умел. Такая вот теория и проза жизни.
Самодельное кресало из моего ножа и самой крупной гальки на пляже, которую я нашел, производило снопы эффектных искр, но не более. Производить костер в качестве их качественной производной уже никак не получалось.
Я очень старался, пыхтел, как легендарный паровоз, обильно потел и изволил гневаться, но воз, как говорится, и поныне был там же. Костра не было, один недостойный меня мат.
Может, производные (сухие мох, трава, мелкий хворост) были недостойны до пламени по причине повышенной властности, может, руки у меня росли не из того места, может, Господь Бог не соизволил, но пламени так и не было, несмотря на все усилия. Хотя, по моему, в ходе процесса я уже сам был готов не один раз воспламениться и даже взорваться.
Дальнейшие приготовления к салюту наций были прерваны внезапной темнотой. Что за чертовщина! Вообще, я знал, что таким образом сменяются день и ночь, но это в районе экватора. Здесь же у нас умеренные широты!
Как-то это было непонятно и даже волнительно. Но пока мне было не до теоретических открытий местоположения. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, а я стою на песке голодный и усталый. Накормить я себя сегодня уже не смогу, ведь надо еду не только найти, но и индифицировать. А то съешь в темноте какую-то бяку и отравишься. Лучше подождать до утра, останешься голодным, но целым.
Я немного помыслил. Единственное разумное действие = это нарвать травы для ложа. Видел я ее неподалеку тут же на берегу, длинная, сочная. Кажется, осока, а может нет. Какая мне разница? У осоки, конечно корни хорошие, луковицей. Пока молодые, вкусные, но я уже говорил, кушать мы будем только засветло, завтрашним днем.
Мы будем кушать, — так говорил джин в одном из мультфильмов про Мюнхгаузена. На столе у него были, кажется, плов, тушки какой-то небольшой птицы, фрукты, свежие лепешки. М-м!
Сглотнул слюну, потребовал от себя не травить душу всякими пищевыми соблазнами и решительно двинулся вперед, почти наугад, от места, где я так неудачно разжигал костер.
Трава росла длинною полосой параллельно берегу и потому пройти мимо нее было очень трудно. А потом, если я перепутаю и нарву другую, какая разница? Про себя я уже решил, что если мне не повезет с травой (любой), то наломаю ветки ивняка. На концах кустаарников они тонкие, с листьями и из них тоже можно сделать приличное логово.
Но пока я рвал траву. Сначала хватал большими охапками, которые сорвать даже мужским рукам было не под силу. То есть я их брал, а ни сорвать, ни вырвать не мог!
Проанализировал ошибку, учел и брал уже по два — три стебля. Так они достаточно легко рвались, а когда я стал их просто выдергивать с корнями, то быстро набрал несколько охапок.
