— Ну и долго ты нынче пропадал! Я уж было хотел идти за тобой. Из-за мамы. Беспокоится: где он, да где?
— А я тут как тут, — засмеялся Левка. — Ну, здорово живешь, тунеядец. На сколько за сегодняшний день пузо отрастил? Еще не мерил?
Мишка обиделся.
— Вечно ты со всякой ерундой…
— Ну-ну, не буду. Я любя… Ешь, спи на здоровье да меня вспоминай… Я покидаю Майское.
Мишка испугался.
— Да ты что?! Домой?
— Нет, дорогой мой Пантагрюэша. Ухожу я в дальнее и опасное путешествие.
— Выдумываешь?..
— Нет, мой краснощекий брат. Это правда. Уезжаю. Навстречу тяжким испытаниям и мукам… Но ты, пожалуйста, не плачь, вытри свои горькие слезы. Я не переношу, когда плачут такие толстяки, как ты.
Мишка разозлился.
— Ну что ты, Левка, в самом деле? Брось дурачиться. А то плюну и уйду, и разговаривать с тобой не буду.
— Ну хорошо, хорошо, — захохотал Левка, — слушай.
И рассказал Мишке все, что сегодня они решили с Васей и о чем договорились.
— Так что видишь, — закончил Левка, — дело у нас не шуточное. Как только отремонтируем лодку — сразу в путь.
— А я?..
— Что ты?
— Как же я?
— Ты будешь грибы собирать, хлеб с маслом навертывать, дрыхнуть до десяти и пузо измерять. Там, куда мы плывем, нет холодного кваса и мягкой перины.
— Послушай, Левка, — взмолился Мишка. — Возьмите меня в поход. Я ведь тоже карту разгадывал, да и вообще… Как же без меня?
— Не сдрейфишь?
— Что ты! — Мишка ударил себя в грудь. — Я страсть как люблю путешествовать. Только вот случая не было.
— Да ну?! Вот уж не думал! А ты, оказывается, смельчак.
— А как же! — хвастливо воскликнул тот.
Левка испытующе посмотрел на Мишку. Он и в самом деле был взволнован, и на румяном курносом лице краска играла ярче обычного.
— Ну хорошо, берем тебя в отряд.
На следующий день они поспешили к бакенщику, чтобы осмотреть лодку. Вася, прихватив лопату, повел друзей к первому бакену.
Шли берегом. Вода ласково лизала песок, нежно перекатывала гальку. Над самой водой нависли густые ивы, раскидистые кусты черемухи. Берег порос буйной травой, и всюду ярким разноцветьем горели цветы. От распаренной солнцем земли, цветов и трав поднимался пьянящий густой аромат.
Но вскоре «оазис» кончился, началась «пустыня» — глубокие пески. Здесь не росли ни травы, ни цветы, а один лишь жидковатый тальник. Он не давал никакой тени, и поэтому здесь было жарко и душно. В небольшой лощине, которая по весне заливалась полой водой, лежала полузанесенная песком старая лодка.
— Ну и ну! — Мишка разочарованно пнул ногой борт. — Ее нужно еще откопать. А там, может, и дна нет.
Левку тоже не обрадовало это «корыто», как он назвал лодку. Однако Вася, не обращая внимания ни на кислые мины друзей, ни на их едкие слова, снял пиджачок и принялся за работу.
Через час лодку откопали и перевернули. Все бросились осматривать дно. Оно оказалось, на счастье, целым. Однако ремонт предстоял большой: лодка рассохлась, расщелилась, Ребята перетащили ее поближе к реке, на небольшую поляну, укрытую с трех сторон деревьями. Эту площадку Левка назвал верфью. Тут и решено было вести ремонт.
Друзья присели отдохнуть да поразмыслить, как и с чего начинать работу.
Тишина. Нигде ни звука. Даже птицы в эту жаркую пору присмирели и затаились в тенистых уголках. Лишь одни чайки продолжали метаться в синеве, сверкая на солнце, как маленькие молнии.
— У нас будет настоящая шхуна, — размечтался вслух Левка. — Хорошо бы кубрик сколотить, поставить мачту и парус, название дать…
Много красивых слов перебрали ребята: «Волнорез», «Отважный», «Быстрый», «Победа». Однако Левка доказал, что корабль, идущий в дальнюю экспедицию на раскрытие многолетней тайны, должен носить имя «Открыватель».
Ссора
Прошло всего два дня с тех пор, как лодка была доставлена на «верфь», а площадку стало не узнать: всюду громоздились кучи досок, фанеры, консервные банки и ржавое листовое железо.
Доски и фанеру Левка и Мишка притащили из дома. Они хотели принести и инструменты, но Вася сказал:
— Больше ничего не надо. У дедушки есть все: и пила, и молоток, и гвозди, и вар.
И вот теперь неподалеку горел костер, на треноге висел небольшой котел с бурлящим варом. Стружки, щепки и опилки устилали некогда зеленую поляну. А над всем этим мусором возвышался на чурках «Открыватель». Нет, он еще не был готов, но уже имел внушительный вид. Ребята крепко поработали: счистили грязь, по бортам набили планки-заплаты, отремонтировали рангоуты. Вася, как заправский мастер, конопатил паклей щели, заливал их варом.
У Левки свои заботы. Он сколачивал из фанеры и жести кубрик. Он хотя получился кособоким и качался даже от легкого нажима, но Левка был несказанно доволен своей работой: как-никак, это было его первое в жизни плотницкое сооружение. Руки у Левки покрылись царапинами и водянистыми мозолями, а лицо стало черным от копоти, поднимавшейся от котла, но он был горд и важен.
Полюбовавшись кубриком, Левка подошел к Васе. Хороший он парень — этот Василь. Настоящий друг. Без Василя, без его умелых рук, без его знаний им сроду бы не справиться с ремонтом «Открывателя».
Вася законопатил последние щели, выпрямился, посмотрел на костер.
— Михаил, куда ты опять делся? Подбрось-ка дров, сейчас заливать будем.
Мишка медленно вышел из-за деревьев с рогаткой в руке.
— Отдохнуть не дают. Знал бы, не связывался с вами. Вместо путешествия каторга какая-то. На кой мне эта лодка сдалась? Уж лучше пешком идти, чем вот так с утра до вечера спину гнуть.
— Ну, снова заныл, — досадливо прервал его Вася. — Неси дрова быстрей.
Вася окунул в вар тряпку, намотанную на палку, которую он называл квачом, и стал замазывать проконопаченные щели. Действовал он уверенно: этой работой ему не раз приходилось заниматься, помогал деду.
К полудню «Открыватель» уже гордо блестел своими черными боками.
— Теперь можно плыть, — удовлетворенно произнес Вася. — Ни капли воды не просочится! Осталось кубрик, мачту да парус…
И тут неожиданно разразилась ссора — шумная и глупая. Затеял ее Мишка. Он наотрез отказался шить парус, заявив, что он не портной и не девчонка. Левка вспылил, назвал Мишку дармоедом и дураком. Вася было попытался унять ссору, урезонить обоих, но безуспешно.
— Как ты собираешься путешествовать, — махал руками Левка перед Мишкиным лицом, — если все время отлыниваешь от любой работы?
— А она мне не нужна, ваша лодка, — зло кричал Мишка. — Плюю я на вас и на вашу лодку!
— Ну и катись отсюда!
— И уйду! Плакать не буду!
Мишка пнул подвернувшуюся под ногу банку и пошел по направлению к Майскому. Левка и Вася долго сидели молча. Наконец, Левка произнес хмуро:
— Он нам нос дело испортит.
— Ты думаешь, расскажет о походе?
— Возьмет да и сболтнет со зла. Эх, не надо было с ним связываться.
— Да-а… — неопределенно протянул Вася. — Ну да ладно! Давай-ка мачту делать. Уплывем завтра.
Сюрприз дяди Феди
Мишка кипел, как котел на огне. Шел по узкой тропке, не видя ничего вокруг себя, спотыкался и еще сильнее злился.
— Я вам покажу, — то и дело бубнил он. — Попомните еще меня, обормоты…
По что он сделает «обормотам», так и не надумал, а когда пришел домой, злость вдруг улетучилась. Это удивительно, но у него даже обиды не осталось ни на Василя, ни на Левку. Напротив, в сердце закралась непонятная тревога и раскаяние. И чем сильнее старался Мишка заглушить их, тем больше они росли в нем.
— Ты что такой кислый? — спросил отец. — Обидели тебя, что ли?
— Не-ет… — протянул Мишка и соврал невпопад: — Есть хочу.
Павел Степанович засмеялся.
— Действительно, важная причина для плохого настроения… Мать, накрывай стол.
Павел Степанович только что вернулся из школы, в которой работал директором. Здание школы в это лето капитально ремонтировали, и Павел Степанович целыми днями пропадал там.
Сели за стол.
— А Лева где? — спросила мать.
— У Васьки-бакенщика. Они на рыбалку пойдут, — еще раз соврал Мишка.
— А ты чего отстал?
— Так… Не захотел…
— Ну и ну! — Павел Степанович почесал затылок. — В твои годы меня, брат, домой не затащить было…
Обедал Мишка без обычного аппетита. Ссора с друзьями не выходила из головы. Как он ни крутил, получалось, что сам виноват во всем. И от этого становилось еще горше.
«Эх, зря я… — ругал он себя мысленно. — Чего взбрындил? Зачем обругал ребят?.. Теперь они и к верфи близко не подпустят и с собой не возьмут. Уедут, а я буду здесь болтаться, как дурак. Без меня и тайну раскроют. Что делать?»
Мишка тоскливо вздохнул и заходил по комнате. Ходил до тех пор, пока глаза не остановились на маленькой подушечке, которая висела на стене. В нее было воткнуто несколько иголок. Мишка с минуту тупо глядел на подушечку, потом подбежал, вынул иголку с ниткой, осмотрел ее так, словно до этого никогда не видел, отыскал два лоскутка и, по-воровски оглядываясь на дверь, торопливо принялся сшивать их. Игла не слушалась, нитка извивалась и путалась, шов не получался. Уколов палец, Мишка с раздражением бросил иголку.
