Костя, видимо, счёл вопрос Вадима не очень удачной шуткой. Его, конечно, можно понять. Когда ведётся совершенно серьёзный разговор, который переводится совершенно непонятно куда, то реакция любого человека почти предсказуема. Существует несколько вариантов: обидеться или продолжать вести разговор в направлении, обозначенном собеседником. В последнем случае, можно или продолжать вести разговор абсолютно серьёзно и также ответить на вопрос, или продолжить разговор в непредсказуемом ключе. Всё зависит от собеседника и насколько хорошо он тебе известен и правильно ли ты его понял. Если человек, ведущий диалог таким образом, знаком мало, то лучше поддерживать разговор на серьёзном уровне, но Вадим и Константин Леонардович были знакомы не первый год.
– Нет, Вадим, – прозвучало на другом конце линии, – он не из Гондураса. Он из Королевства Лесото, а у тебя интересы в Гондурасе? Там же переворот, ты не знал об этом?
– Какое ещё Лесото?
– Ладно. Он не из Лесото и не из Гондураса. Он из Эстонии. Из тартуского университета. Что-то они там Лобачевским заинтересовались. Я ему говорю, что им в Казань нужно. Лобачевский ведь там большую часть жизни прожил. Но их почему-то интересует нижегородский период. Они у себя в архиве нашли какую-то его записку. Фамилия у него ещё такая забавная – Алла. Арнольд Алла.
– И когда этот Алла желает встретиться?
– В любое время. Он оставил телефон, я могу ему позвонить. Он остановился в какой-то маленькой гостинице в центре. Ну, знаешь из новых.
– Звони ему и назначь встречу через полтора часа. Например, в кафе «Пиаф» на летней площадке. В офис я ехать не хочу.
Телефон Сергея не отвечал. Вместо ответа на звонок Вадим получил эсэмэску: «На совещании. Что-то срочное?» «Через полтора часа встречаюсь с эстонским товарищем в „Пиаф“. Он хочет фильм о Лобачевском», – таким был его ответ.
VII
Когда Вадим подошёл к кафе, Сергей был уже там. Он сидел за столиком и оглядывал на окружающих через тёмные стёкла очков.
– Что за эстонец? – спросил он, когда Вадим подошёл.
– Не знаю. Свалился, как снег на голову.
– Знаешь, эстонцы, подкрадывающиеся неожиданно, это из анекдотов.
– А вот Леонардыч идёт. Он сейчас всё нам и расскажет.
– Конечно. Только мы с тобой здесь встретились случайно.
Леонардыч ничего существенного добавить не смог, кроме того, что уже говорил по телефону. Правда, Сергей не знал и этой информации. Ничего обсудить они не успели, потому что человек, который зашёл в кафе и явно кого-то искал, судя по описаниям, был тем самым загадочным потенциальным заказчиком. Костя поднял руку, чтобы он их заметил.
Алла говорил, практически, без акцента. Объяснялось это тем, что эстонцем он являлся только наполовину. Мать его была русской, да и в Эстонию их семья переехала уже в конце 80-х. Так что часть жизни он провёл в России, бывая на родине отца в Пярну исключительно в зимние и летние каникулы.
– Маму мою зовут Анна. Так что в России это всегда вызывало нестандартную реакцию – Анна Алла. Но давайте перейдём к делу. Моя работа некоторым образом связана с университетом в Тарту. Каким образом – это к нашему делу отношения не имеет. Российско-советская часть моей жизни связана с Казанью, а ректором Казанского университета был Мартин Бартельс, который затем переехал в Тарту и преподавал там. А учеником Бартельса был Лобачевский, ставший затем ректором того же Казанского университета. И вот совершенно неожиданно мы обнаружили, что в 1836 году Лобачевский был и в Тарту, и в Пярну. Мы решили связать все эти события, профинансировать съёмки фильма и подарить его Казанскому университету.
– Вы предлагаете нам ехать в Тарту и Казань?
– Нет, что вы… Мы предлагаем вам сделать нижегородскую часть. Вас, Вадим, мне порекомендовал один ваш знакомый из Эстонии. Поэтому мы решили долго не искать, а обратились в вашу компанию.
– Я бы не сказал, что мы здесь являемся большими знатоками неевклидовой геометрии, – сказал Вадим. С самого начала ему было понятно, что Арнольд заинтересовался всей этой запутанной темой совсем не из-за любви к своей alma mater. Просто абсолютно параллельно они проводили свои исследования, наткнулись случайно на следы документов, сделали логические заключения. И вот, как в исследованиях математика Лобачевского, параллельные прямые пересеклись. Пересеклись они в Нижнем Новгороде на летней веранде кафе «Пиаф». Вадим посмотрел на Сергея. Тот сидел с заинтересованным видом, изучающее рассматривая Арнольда Алла. Конечно, Вадим никак не мог с точностью знать, о чём думает сейчас его друг, но с учётом долгих лет дружбы, мог предположить, что он тоже не совсем доверяет рассказываемой трогательной истории. И только Константин Леонардович слушал и смотрел с нескрываемым восторгом. Правда, дело в том, что Леонардович всегда смотрел на клиентов и слушал их с таким выражением лица. Он уверял всех, что в этом случае заказчики с большим удовольствием расстаются с деньгами.
– Но, – продолжил Вадим, – мы готовы взяться за этот проект. Нам он может быть интересен, как с творческой, так и с финансовой точки зрения. Надеюсь, мы сойдёмся в определении стоимости нашей работы.
Арнольд молча кивнул.
– Вы, вероятно, знаете, – продолжал Вадим, – что дом, где жил Лобачевский, разрушен много десятилетий назад. Сейчас на этом месте расположен бизнес-центр. Владельцы решили, что фамилия Лобачевского будет уместна в названии их объекта и даже намерены построить рядом что-то вроде памятника.
– Нам нужен какой-то ассоциативный ряд, исторические параллели. Если удастся найти что-нибудь из документов связанных с жизнью Лобачевского в Нижнем Новгороде, то это будет очень хорошо.
– А скажите, господин Алла, – вступил в разговор Сергей. – Что это Вас заставило в кризис вкладывать деньги в абсолютно неокупаемый проект в России. Неужели в Эстонии заняться сейчас нечем?
– Есть три фактора. Во-первых, я всё-таки наполовину русский. Во-вторых, не такие уж это большие деньги. В третьих, ну почему же неокупаемый?
– Пи-аф, – вдруг сказал Костик. – У этого кафе математическое название. «π» – это 3,14, «a» – некоторое число, «f» – произвольная дифференцируемая функция. Что вы на меня смотрите, как на идиота? Простое наличие абстрактного мышления и некоторые воспоминания из школьной программы. И я знаю, кто такая Эдит Пиаф, а вот вы не знаете, что такое дифференцируемая функция.
Ситуация, в которую попал Константин на этот раз, была для него постоянной. Можно даже сказать константной. Он очень часто пытался сказать что-то умное, но не всегда попадал в общий поток разговора. Самое обидное для него, что выскажи он свои догадки про математическое значение фамилии французской певицы, например, в конце разговора, то все сочли бы это удачным завершением беседы. А так получилось несколько невпопад.
– Да, так в чём же окупаемость? – спросил Сергей.
– У нас есть маленькие секреты, – загадочно улыбнулся Алла.
VIII
Дальнейшие попытки выяснить, в чём заключался секрет окупаемости документально-биографического фильма о Лобачевском для выдающихся эстонских математиков, сводились к нулю. По мере разговора эти попытки стали принимать даже отрицательное значение, несмотря на всю ненавязчивость выяснения. Алла упорно уходил от ответа, сводил всё к шутке. Момент, благодаря желанию Константина Леонардовича показать свои способности к абстрактному мышлению, был упущен. Всё это, правда, не означало, что дальнейшее сотрудничество прекратится. Арнольд пообещал к завтрашнему дню подготовить свои требования и удалился. Костик тоже надолго не задержался, видимо чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
– Что ты обо всём этом думаешь? – спросил Сергей, когда за столиком они остались вдвоём. – Наши друзья что-то знают, а вот что? Ладно, выясним. Слушай, ты Галку не видел сегодня?
– Не видел я твою сестру со вчерашнего вечера? Потерял никак?
– Понимаешь, она мне утром позвонила, а я занят был. Теперь «абонент недоступен». Ничего, объявится. Давай перейдём ко второй части нашей программы. Тебя очень интересовал документ, о котором упоминал Лобачевский в своём письме городскому голове. Можешь ознакомиться. – Сергей достал флешку.– Только не сейчас, – сказал он, заметив, что Вадим начал доставать заботливо прихваченный с собой нетбук. – Какой ты запасливый вдруг стал. Куда ты так смотришь?
Вадим смотрел на противоположную сторону улицы. Там, за снующими туда-сюда прохожими, гуляющими или спешащими по делам, за этой мельтешащей толпой, каждый представитель которой являлся индивидуумом со своей жизнью и своими задачами, но был по большей части неотличим от ему подобных в прилагаемых обстоятельствах, абсолютно неподвижно стоял человек и пристально смотрел на Вадима. Странный человек. Его присутствие было малоприемлемо на улице большого российского города. Его присутствие было вообще неприемлемо в современном цивилизованном мире. Таких людей здесь не могло быть. Вадим постарался предположить, что там на той стороне улицы проходит какая-нибудь рекламная акция, и этот человек просто одет в театральный костюм, отрабатывая свою почасовую оплату. Но костюм был не театральный, а настоящий, и лицо его, и цвет кожи были совершенно нездешними. Вадим где-то видел и такие костюмы, и такие лица, и такую раскраску на этих лицах. Только не в жизни, а на каких-то фотографиях в каких-то книгах.
