– Когда я должен дать окончательный ответ? – спросил Сурен.
– Чем быстрее, тем лучше и меньше вероятности, что сделку перехватят другие. Остальное дело ваше, кроме гарантий.
– Хорошо, я завтра утром дам окончательный ответ и если да, то сам буду в качестве залога. – пообещал Сурен.
– Договорились. До завтра. – Сказал незнакомец, после чего они расстались.
Сурен поехал к владельцу гаража, отдал ему деньги за два месяца вперед и получил один экземпляр ключей. Возврат ключей оговорили в течении двух дней после истечения срока, а если гараж понадобится еще, то деньги нужно принести за пятнадцать дней до срока.
После этого он поехал в гараж, открыл его и внимательно осмотрел. Наметил четыре места, где можно было положить деньги для расчета. Внимательно обдумал требования к месту хранения. Оно должно быть постоянно на виду, в поле зрения. Не очень глубоко, чтобы не заставить товаром. Недоступно крысам или мышам, которые хоть и не пропьют, но закусить деньгами могут. Он нашел вполне приличную внутри, металлическую банку из-под кофе, положил в нее деньги, плотно закрыл и вставил в нишу между двутавровой балкой и стеной с ближней от входа стороны, заткнув снаружи тряпкой. Получилось неплохо, он одобрил свое решение.
Теперь осталось обдумать только один вопрос рассказывать об этом кому-нибудь или нет. А что собственно он мог рассказать, с кем едет не знает, куда едет не знает, когда точно приедет тоже. Ну, в лучшем случае, после такого разговора покрутят пальцем у виска, на этом и все. Коли сам эту кашу заварил, самому придется и расхлебывать.
На следующее утро они встретились, Сурен подтвердил свое согласие. Позвонив с ближайшего переговорного пункта в Львов, незнакомец повез его на дачу.
Глава 9
Итак, впереди двое суток жизни с этим незнакомцем в наколках, который сегодня представился Олегом, от чего туман и страх перед ним не рассеялись, а ближе и знакомей он не стал, двигала Суреном только надежда на благополучный исход круто замешанной авантюры. Страх перед его прошлым, как минимум пара ходок у него за плечами, а такое уже формирует положение человека в жизни. Непонятно, что он может сделать, как с ним себя вести, да и куда кидаться. Надежда, хотя и слабенькая заключалась в том, что если бы задача обобрать, проявлялся бы больший интерес к деньгам, в виде залога, обговаривались вопросы доступности к ним, проверка наличия. Правда, все это можно выколотить за пару дней, на зоне не таких обламывают. В общем, мысли в голове одна черней другой. Даже мысль о собственной машине либо исчезла совсем, либо забилась куда-то в уголок и не высовывалась.
Олег видимо уловил его состояние и понял необходимость разрядить обстановку, которая от такого напряжения могла закончиться бегством Сурена или любым другим непредсказуемым поступком.
– Не бойся, ничего не будет ни с тобой, ни с деньгами, – миролюбиво сказал он. – Я смотрю у тебя в голове, кроме ужастиков, не одной мысли не осталось. Ты сам получишь свой товар и сам отдашь деньги, после его получения, а дальше мы разойдемся, как в море корабли.
Чувствуя, что напряжение немного спало и для нормального сосуществования это состояние необходимо закрепить, Олег продолжил:
– Ты думаешь, что все кто побывал в тюрьме, бегают с пистолетами, ножами и отмычками наперевес, круша все и всех на своем пути и забирая все, что попадет под руку. Все в жизни не так категорично, там тоже люди всякие и за всякое. Я до тюрьмы окончил институт радиоэлектроники, учился неплохо, соображал, да и сейчас еще соображаю во всей этой технике. А сел по дури, за драку, которую не мы и начали, а сынки высокопоставленных родителей в погонах и без погон. В результате они на пару недель в больницу, а мы от пяти до семи лет в тюрьму. Там пять лет отбыл относительно нормально, специальность помогла. Вернулся, на работу не берут, оборонка с судимостью не совместима. Да и в ателье не берут, работа по квартирам, а тут потенциальная опасность налицо. В тоже время еще двое вернулись, история один к одному вот и объединились, Начали сами делать телевизоры. Тогда, как раз, начали появляться телевизоры с импортными трубками, их государство выдавало за лицензионные, хотя все остальные детали и сборка были наши. Иностранными были только самоклеящиеся наклейки с нерусскими названиями, без указания стран производителей. Вот мы это все покупали, проверяли, собирали, наклеивали и продавали по несколько заниженной цене на рынках, так как для магазина наша продукция, из-за отсутствия сопроводительных документов, не дотягивала, хотя по добросовестности сборки качество было выше. Потихоньку наши телевизоры нашли свой рынок сбыта, мы прибрали к рукам реализацию готовой продукции и начали расширяться. Отработанные связи с поставщиками, по звонку нам привозили детали. Качественная продукция, отсутствие нахлебников и руководителей, позволило очень хорошо зарабатывать. Но через два года, однажды, накрыли машину с корпусами, наклейками и трубками, то есть со всей импортной составляющей нашей продукции. Дальше, естественно, вышли на нас и с помощью доброжелательных соседей, раскрутили дело. Воровство доказать не удалось, ведь все покупалось. Дело было повернуто, как скупка ворованного, незаконное предпринимательство. Плюс судимости у каждого, сделали рецидивистами. На этом дружба и сотрудничество с государством были закончены навсегда. И таких людей, не дружащих с государством, становится все больше, из них многие с образованием, инициативой, энергией, а вот в обойму не пускают и все тут. Не только судимых, а сколько вечных инженеров буксуют на работе от беспартийности, никогда им не попасть в партию, потому что управлять бездарью проще. Так называемый уголовный мир, живет по понятиям, но они имеют силу закона и соблюдаются, а государство живет по законам, которые не имеют никакого понятия в жизни и никем не соблюдаются. Не скажу, что в тюрьмах сидят только святые, хватает там и неуправляемых отморозков и откровенного зверья генетического, воспитанного семьей, улицей и государством. Но кроме них, ой сколько севших по воле случая, а то и совсем невинных, просто надо было кого-то отправлять за решетку. Вот эти люди годами варятся в одном котле, набираясь другого жизненного опыта, а потом, их никому не нужных, выбрасывают на волю. Жизнь там не сахар, поэтому главное чему учатся бывшие зэки – это необходимость знать и чтить Уголовный кодекс. Уважать и соблюдать – часто не за что, а иногда невозможно, потому что любого человека можно при желании подвести под статью, а если не дотягивает, то чуть-чуть спровоцировать. Ладно, Студент, утомил я тебя своим разговором. Поживешь – сам все поймешь, а шишки набьешь, еще лучше усвоишь. Давай лучше обедать.
Сурен, который не говорил Олегу своего прозвища Студент, отметил, что он его знает. Наверняка он знает о нем больше, чем говорит. Ну, что есть, то и есть. А пока будем есть. Через час на столе все было готово: картошка с тушенкой, яичница, колбаса, лук, помидоры, хлеб. Сурен ожидал, дойдет дело до выпивки и обдумывал свою позицию в данном вопросе. Олег, глядя на него, спросил:
– Ты ждешь, что я выставлю бутылку мутного самогона или поллитровку, как на бандитской малине? Не будет этого, мы с тобой на деле, а на деле не пьют. Обойдемся соком или бутылкой пива. А-то в этой жизни по пьянке столько неприятностей – не перечесть.
Плотно пообедав, они расположились в изрядно потертых, но вполне удобных креслах продолжили разговор, так как в комнате ни телевизора, ни приемника не было.
Олег решил, что он уже порядочно рассказал о себе, о жизни и своих взглядах на неё, попытался втянуть в разговор Сурена.
– Ну ладно, Сурен, о своей жизни я тебе немного рассказал. – Закуривая, сказал он. – А теперь ты скажи, тебе твоя жизнь нравится? Ты доволен собой и жизнью?
– Честно говоря, – сказал Сурен, немного застенчиво, – я её до конца еще и не понял. Я только начинаю в неё входить. Ну а вообще-то она мне нравиться, только войти в неё не так просто.
– А что тебе нравится – возможность быстро заработать неплохие деньги, – втягивал его в разговор Олег, – но ведь ты не глупый и понимаешь, чтобы к тебе пришли деньги их надо у кого-то забрать. Даже, если забираешь их у своего собрата, он их тут же берет с покупателя.
– Так ведь на этом живут все, кто торгует, ворует, работает и руководит, – резонно ответил Сурен, – только возможности у всех разные и доходы тоже разные. Суть же у всех одна: откуда-то взять и положить себе в карман. Так что, работа не хуже других и тоже нужна. В чем по-твоему разница между тем кто работает и тем кто торгует и почему базарных торговцев не любят, а терпят.
– Да все элементарно, потому что вы наложили лапу на то, что не производите сами, захватили рынки и никого туда, кроме земляков, не пускаете. Притащили на рынки всех родственников, соседей, целыми аулами и гоните вверх цены, потому что всю эту команду нужно содержать, причем неплохо, а еще собрать и отдать деньги всем властным, контролирующим и силовым органам, за свое право на дальнейшее существование. И когда приходит к вам рабочий или пенсионерка покупать килограмм апельсинов, гранатов, винограда ребенку или в больницу, а то просто картошки или огурцов, вы берете с них столько, что ни о какой любви и взаимопонимании и речи быть не может. Ведь все прекрасно понимают, цена завышена как минимум в два раза, потому что вы хотите жить хорошо сами, платите другим за право быть у корыта. Где ты видел рынок из колхозников, только на вывеске.
