– А что тебе нравится – возможность быстро заработать неплохие деньги, – втягивал его в разговор Олег, – но ведь ты не глупый и понимаешь, чтобы к тебе пришли деньги их надо у кого-то забрать. Даже, если забираешь их у своего собрата, он их тут же берет с покупателя.
– Так ведь на этом живут все, кто торгует, ворует, работает и руководит, – резонно ответил Сурен, – только возможности у всех разные и доходы тоже разные. Суть же у всех одна: откуда-то взять и положить себе в карман. Так что, работа не хуже других и тоже нужна. В чем по-твоему разница между тем кто работает и тем кто торгует и почему базарных торговцев не любят, а терпят.
– Да все элементарно, потому что вы наложили лапу на то, что не производите сами, захватили рынки и никого туда, кроме земляков, не пускаете. Притащили на рынки всех родственников, соседей, целыми аулами и гоните вверх цены, потому что всю эту команду нужно содержать, причем неплохо, а еще собрать и отдать деньги всем властным, контролирующим и силовым органам, за свое право на дальнейшее существование. И когда приходит к вам рабочий или пенсионерка покупать килограмм апельсинов, гранатов, винограда ребенку или в больницу, а то просто картошки или огурцов, вы берете с них столько, что ни о какой любви и взаимопонимании и речи быть не может. Ведь все прекрасно понимают, цена завышена как минимум в два раза, потому что вы хотите жить хорошо сами, платите другим за право быть у корыта. Где ты видел рынок из колхозников, только на вывеске.
– Тоже мне, представитель трудового народа, – не выдержав, вскипел Сурен, – да ваши деньги еще и на крови замешаны, а он рассуждает, любят – не любят? Чем уж вы лучше и кто вас любит?
– Нет, у нас с вами как бы все наоборот. Вас любит государство, а точнее власть, за то, что платите регулярно, но не любит народ, за то, что вы его обдираете и заняли по сути своей место, предназначенное для него. У нас, наоборот, к нам спокойно относится народ, а не любят жучки, денежные мешки и властные чиновники из государственных структур. Мы для них головная боль, потому что делится и светиться наворованным и незаконно полученным или взяткам, им очень не хочется. Страшно, что могут просто придти и отобрать, высветить реальный уровень жизни. Скажи, что можно взять у рабочего или колхозника, пенсионера или инженера? Ничего. Конечно, есть алкаши, наркоманы и прочая шваль, которая лезет в эти квартиры или карманы, вытаскивая последнее. Но эти люди изгои общества и они не принадлежат ни к трудящимся, ни к торгашам, ни к уголовникам. Это падшие люди – они ничьи. Точно также как и те, кто лупит на улицах, в подворотнях или подъездах, это не бандиты – это тоже бестолковая, безмозглая шантрапа.
– И вообще, чтоб ты знал, – продолжил Олег, – так называемый преступный мир с его законами и дисциплиной цивилизуется, расставляет своих людей во всех структурах и пользуется тем, что власть увлечена собственными меркантильными проблемами, немного подыгрывает ей. Теперь большинство проблем решается без насилия и жестокости, просто в пределах разумного, обкладываются данью все левые и правые доходы, если человек загребает двумя руками. Ведь если он не делится с государством и Богом, с кем-то он должен делиться? И только в крайнем случае, если человек этого не понимает и считает, что ему одному все дозволено, приходится объяснять, иногда жестковато, а отдельных случаях жестоко. Простому народу от этого не жарко, не холодно. Даже можно сказать от этого лучше, потому что наиболее свирепые хапуги обламываются, вынуждены, становится скромнее, да глядя на них и другие начинают притормаживать. Идет постепенный переход из криминального развитого социализма с человеческим лицом, к криминальному, недоразвитому капитализму с теми же правящими лицами. Такие антиобщественные лица, к которым относится криминал, были у всех государств и всегда. Начиная с Тиля Уленшпигеля, Робин Гуда и других, в каждой стране свой. Все они отбирали у богатых, а вот отдавали бедным или делили между собой, это разбирательство из области легенд. Были банды грабившие помещиков, князей, банкиров, ювелиров они тоже были не в ладу с государством, которое представляло и защищало в первую очередь их интересы. А вот ты мне ответь, что при царе рынки тоже были представлены вашим собратьям?
– Откуда я знаю, – сказал Сурен, – по истории в школе нам об этом не говорили, а сам я тогда еще не жил.
– Так вот знай, на царских рынках торговали, исключительно крестьяне, если не хотели или не могли это делать сдавали товар лавочникам и перекупщикам. В такой вид рынки стали переходить после войны с Германией. Сталин дал немного больше свободы Кавказу, а остальное уже стало делом техники. В колхозах население жило на рабских условиях, без документов, без денег и работало за трудодни и палочки, хитроумная и бесполезная система учета крестьянского труда. Плюс грамота и отрез на штаны или платье, тем, кто больше всех их набрал. А чтобы выживали, всем по небольшому огороду и скотина, вот и пахали на всех трудовых фронтах. Тут уж не до торговли и не до рынков.
Аналогичное положение было и у жителей рабочих поселков и небольших городков, работа на предприятиях огород и мелкая живность. Вот рынки и утратили истинный смысл своего названия колхозные. Оттеснить разобщенных колхозников, которых еще одолевали заботы о своем подворье и обязанность трудится в колхозе, не составило никакого труда. Так вашими собратьями ниша была занята и приватизирована. Когда вас стало много, власть научилась и повадилась брать с вас дань сначала продуктами, а потом и продуктами, и деньгами за ваш промысел, а вы научились их давать, после чего ваши отношения окончательно сложились.
– Давай расскажу тебе одну сельскохозяйственную быль, поужинаем и отдыхать, – сказал Олег и не дожидаясь ответа продолжил, – ты знаешь, что такое тля, такие маленькие букашки, живущие в фруктовых садах. Садоводы с ней борются и не очень успешно, потому что ей помогают муравьи. Эти славные труженики разносят яйца тли по деревьям и кустам со страшным усердием. Дело в том, что когда она пожирает нежные кончики кустов и деревьев, она выделяет сладкое молочко, которое очень нравится муравьям, ради чего они и занимаются ее разведением. Вот так же и власти развели вас для своего благополучия, тем более что со своими дело иметь боятся, а вы люди пришлые и ушлые. А то, что от этой тли пропадает урожай, гибнут кусты и деревья, это власть уже не волнует, лишь бы ей было хорошо. И все это, тоже к вопросу к вопросу о любви. Остальное завтра.
Олег, немного помолчал и что-то очень сосредоточенно обдумал:
– Тем более, что у нас с тобой есть еще одна очень щекотливая тема, как предстоящая ночь. – Сказал Олег, сделав небольшую паузу. – Что? Небось, опять в голове, какие-то бестолковые мысли, вперемежку со страхами? Не бойся, все гораздо проще и безопаснее. Я просто думаю, как нам провести ночь, чтобы ты никуда не драпанул. Способов много, но мне как-то не хочется унижать тебя и причинять неудобства друг другу. Есть у меня наручники, вот они, далее чистейший ментовский прием один браслет тебе, один мне, но это рядом надо ложиться, да и мешать будут обоим. Пристегнуть тебя к кровати, тоже не совсем по-человечески. Наверно давай договоримся так. Спим каждый по себе, но если тебе ночью что-то понадобится, сначала скажешь об этом мне, потом начнешь делать и ни в коем случае не наоборот, иначе я за себя не отвечаю. Обращаться можешь независимо от важности вопроса и от того что тебе кажется, сплю я или нет, в любое время. Иначе нормальным отношениям будет конец, будешь сидеть, как собака на браслете, до прихода машины. Ты понял меня? У тебя есть какие-то вопросы и предложения?
– Понял. – Сказал Сурен, – понял, что и других вариантов у меня нет. Договорились.
В оставшиеся до темноты два часа они приготовили еду, поели и не включая свет, легли. Олег объяснил ранний отход ко сну тем, что свет привлекает случайных вечерних посетителей, прохожих и очень редко бывающих, но иногда проезжающих патрульно-постовых машин милиции. Принимать же тех и других и третьих, в их планы не входит.
Ночь прошла спокойно без осложнений. Утром, вместо зарядки, Олег предложил съездить в город и позвонить по поводу отгрузки, прохождения и ожидаемого времени прибытия машины. Эта операция займет не более двух часов, за это время окончательно рассветет, все проснется и оживет. Мы тоже будем знать, что у нас на сегодня впереди.
Они так и поступили. Позвонив, Олег узнал, что машина вышла вчера в первой половине дня около одиннадцати. К десяти вечера прошла около пятисот километров. Ожидаемое время прибытия в семь – восемь вечера сегодня. Место встречи Олег и сопровождающий машину знают, так как это было решено заранее.
Нормально проведенная ночь и результаты переговоров, подняли настроение Сурена и почти полностью развеяли его страхи. Он ожил. После завтрака, чтобы как-то скоротать время, они опять ударились в полемику. На сей раз, больше говорил Сурен:
