В основе многих технологий проектирования будущего лежит теория больших волн экономической конъюнктуры, созданная нашим выдающимся соотечественником Николаем Дмитриевичем Кондратьевым (1892–1938). В соответствии с этой теорией системной основой экономических кризисов, войн, революций, геополитических катастроф является смена одних технологических укладов другими. Именно это и оказывается важнейшим фактором, который следует учитывать в формировании и проведении промышленной политики. Если попытаться выразить суть сложной кондратьевской теории как можно проще и короче, то она сведется к следующему. Развитие мировой и национальных экономик – не есть плавный и постоянный рост, а циклический волнообразный процесс. Циклы состоят из чередующихся фаз относительно высоких и относительно низких темпов экономического роста. Так же неравномерно идет и технологический прогресс – периоды бурных технологических революций сменяются периодами застоя. Для периода, последовавшего за промышленной революцией, обычно выделяются следующие кондратьевские циклы/волны и соответствующие им технологические уклады:
I цикл (с 1803 по 1841–1843) – текстильные фабрики, промышленное использование каменного угля.
II цикл (с 1844–1851 по 1890–1896) – угледобыча и черная металлургия, железнодорожное строительство, паровой двигатель.
III цикл (с 1891–1896 по 1945–1947) – тяжелое машиностроение, электроэнергетика, неорганическая химия, производство стали и электрических двигателей.
IV цикл (с 1945–1947 по 1981–1983) – производство автомобилей и других машин, химической промышленности, нефте-переработки и двигателей внутреннего сгорания, массовое производство.
V цикл (с 1981–1983 по 2018) – развитие электроники, робототехники, вычислительной, лазерной и телекоммуникационной техники.
VI цикл (с 2018 по ˜ 2060) – конвергенция нано-, био-, информационных и когнитивных технологий.
Являются ли реальностью кондратьевские циклы? Безусловно! Предсказания Н.Д. Кондратьева не раз подтверждались. В частности, на основании своих расчетов он предсказал Великую депрессию 1930-х годов. В соответствии с теорией Н.Д. Кондратьева именно нынешние пять–семь лет имеют ключевое значение для России. Именно на этой стадии экономического цикла ищутся и отбираются те нововведения и инновации, которые станут основой промышленного развития на ближайшие 30 лет. Это время не должно быть упущено.
Заметим, что успешное технологическое развитие требует также самого активного использования гуманитарных технологий. Общество должно понять и принять перемены, активно участвовать в них. В важности этого фактора убеждает опыт петровской и ленинской модернизаций. Петру для проведения преобразований пришлось основать империю и «прорубить окно в Европу», Ленину – создать Советский Союз и предложить новый тип жизнеустройства, заложить основы советской цивилизации. Здесь промышленная политика смыкается с культурной, социальной, образовательной, научной. И тут также у нашей страны большие проблемы. По данным социологов, 97 % граждан России не считают, что они каким-либо способом влияют на принимаемые государственные решения и несут за них какую-либо ответственность. В этих условиях, в ситуации противопоставления «мы» и «они», шансов на успешную модернизацию России, на новую индустриализацию страны невелики.
Однако мало рассматривать промышленную политику «в целом». Такой подход необходим, но недостаточен. В развитых странах рассматривается и такое развитие, и меры по государственной поддержке отдельных отраслей экономики. Принимаются соответствующие законодательные акты (можно вспомнить в этой связи известный американский «закон о запаянном вакууме», направленный на поддержку усилий по миниатюризации электронных устройств и сыгравший в свое время важную стимулирующую роль в развитии этой высокотехнологичной отрасли экономики). Дело в том, что в разных кондратьевских циклах различны не только технологии, а также то, что их развитие происходит в разном темпе. Стремительно, к примеру, развивались, росли, реализовывали свой потенциал авиастроение, атомная энергетика, телевидение… А авиатранспорт, связанный с созданием гигантской мировой инфраструктуры, и компьютерная индустрия потребовали гораздо больше времени, чтобы раскрыть свои возможности.
Подобный анализ для разработки промышленной политики принципиально важен. Дело в том, что на разных этапах развития отрасли и макротехнологии, и ожидаемые результаты, и меры по государственной поддержке должны быть различны. Подчеркнем, что речь идет о процессах, развивающихся в «медленном времени», гораздо более длительном, чем период бизнес-цикла в уже сложившихся отраслях. В первом случае временной масштаб – десятилетия, во втором – месяцы и годы. Первые 10–15 лет уходят на фундаментальные исследования, создание нового знания, открывающего новые возможности для экономики, на опережающую подготовку кадров. Здесь решающая роль принадлежит государству. Еще 10–15 лет уходит на прикладные разработки на «переплавку» нового знания в действующие образцы, в новые товары, услуги, возможности. Здесь все более активную роль начинает играть бизнес, дополняющий усилия государства и берущий на себя часть рисков, связанных с развитием новой макротехнологии. Далее 10–15 лет идет диффузия инноваций, совершенствуются технологии массового производства, происходит проникновение созданного во все отрасли экономики, готовые к этому. И тут, как показывает опыт стран – членов Организации по экономическому сотрудничеству и развитию, роль бизнеса, крупных корпораций может быть решающей.
Посмотрим с этих позиций на историю XX и начала XXI в. Начало XX в. ознаменовалось развитием IV технологического уклада. Его локомотивными отраслями стали тяжелое машиностроение, металлургия, большая химия, автомобилестроение, самолеты, электрические машины. Символ этой экономической эпохи – массовое производство, конвейер. На этом этапе мирового развития произошла смена главного энергоносителя. XIX в. с полным основанием можно назвать веком угля, XX – веком нефти и электричества. И Первую и Вторую мировые войны многие экономисты и историки рассматривают прежде всего как войну нефти против угля. Сталин, форсированно развивая военную промышленность, предвидел, что Вторая мировая война будет войной моторов. И его прогноз оказался верным. Истинный, экономический смысл сталинской модернизации – освоение возможностей, представляемых IV технологическим укладом. Эта задача потребовала сверхусилий и от народа, и от элиты. Ее решение позволило СССР выстоять в Великой Отечественной войне и стать сверхдержавой.
Россия, втянувшаяся с 1990-х годов в бесплодные разрушительные реформы, пропустила V технологический уклад, развивавшийся с 1970-х годов. Локомотивными отраслями этого технологического уклада были компьютеры, малотоннажная химия, телекоммуникации, электроника, Интернет. На этой волне взлетели Япония, Южная Корея, «тихоокеанские тигры».
В 2014–2018 гг. ведущие страны мира будут переходить к VI технологическому укладу, локомотивными отраслями которого станут, вероятно, биотехнологии, нанотехнологии, новая медицина, высокие гуманитарные технологии, полномасштабные системы виртуальной реальности, новое природопользование. Развитые страны готовятся к большому технологическому скачку. Именно это и является стержнем их экономической политики.
Посмотрим с этой точки зрения на нынешний кризис. Его глубинная причина совсем не в том, что «плохие американские парни» набрали ипотечных кредитов и не желают расплачиваться по долгам. Она совсем не в том, что США злоупотребляют печатным станком. Хотя важность этих факторов очевидна и ее не следует оспаривать. Дело в том, что отрасли V уклада исчерпали свой потенциал развития. Они не дают прежней отдачи. В самом деле, в кармане у каждого из нас мобильный телефон. В России их уже 180 млн. штук. Рынок насыщен. И создай мы сейчас фирму для производства подобных аппаратов, это ничего не изменит ни для мира, ни для России. Этот поезд уже ушел. Дорога ложка к обеду.
Перед государством, российской отечественной наукой, образованием и промышленностью стоит стратегическая задача – вскочить в последний вагон уходящего поезда VI технологического уклада. Сейчас происходит «пересдача карт Истории» – определяется, какие страны и регионы станут продавцами, а какие покупателями, кто будет ведущим, а кто ведомым, какие страны и цивилизации ждет взлет, а какие уйдут с исторической арены. Этот шанс не должен быть упущен Россией.
Однако имеет ли сформулированная задача, связанная с «перескоком через технологический уклад», решение? Ведь в России, по сути, нет развитой индустрии V уклада. Можно ли в этом случае построить промышленность, ориентированную на VI уклад? He только модели, оценки и прогнозы, но и исторический опыт показывает, что можно. Рассмотрим с этой позиции страны – аналоги России – Канаду и Южную Корею, которые в 1970-х осваивали V технологический уклад. Канада была удовлетворена своим местом в мире и тесными связями с американской экономикой. Поэтому темпы роста были невысокими и большая часть ВВП тратилась на потребление. Южная Корея, напротив, была нацелена на форсированный рост, на вхождение в число развитых стран, на инновационный прорыв, связанный с освоением VI технологического уклада. Южнокорейский опыт заслуживает отдельного анализа и обсуждения. Однако на несколько ключевых моментов следует обратить внимание.
