слежу за действиями молодого царя Филиппа. Намерения его могут быть опасными для всей Греции, как и для Эпира. При воцарении он обещал своему народу вернуть македонские земли, утерянные прежними царями. А это прежде всего война с соседями. Выходит, с Эпиром тоже. А если Македония становится другом Эпира, такой союз тебе выгоден, тогда Иллирия и Фракия не предпримут военных действий против эпирян. Не осмелятся.
Каллипп выжидающе посмотрел на Аррибу.
– Тебя слушать, все враги испугаются, если Эпир и Македония объединятся в союзе.
– Да, мой царь, я осмелюсь подтвердить свои слова. Эпиру будет лучше видеть в македонском царе плохого друга, чем хорошего врага. Но если откажешь Филиппу, получишь верного врага. Согласишься – брак с твоей племянницей тебе обернётся огромной выгодой.
Каллипп умолк, вытащил из-за пазухи платок, пережидая, вытер вспотевшее лицо и лысину. Арриба спросил его:
– А как поступит Персия с Македонией, если решится напасть на Грецию? Персы не такие, чтобы устрашиться Филиппа?
– Ты мудр, мой царь. Эпир обязательно окажется на их пути, если персидские цари надумают пойти на греческие города. Но Македония может помешать их планам, потому что будет стоять на их пути. Нет, Эпиру лучше иметь Филиппа союзником.
Арриба хрустнул пальцами рук, это означало, что он устал. Советник предусмотрительно умолк. Наступила тишина. Где-то на хозяйственном дворе прокукарекал ранний петух. Неожиданно Арриба встал и подошёл к десертному столику, который только что занесли слуги: во дворце знали привычку царя трапезничать по ночам. На широком блюде из кованой бронзы источали запахи жареные дрозды. Хлебная лепёшка с кусками сыра, листья зелени. Ваза с фруктами и бисквитами, которые Арриба любил поглощать сколь угодно… В деревенском кувшине, орке, красное вино, густое и терпкое; оно немного горчило, но Арриба знал, что необыкновенный привкус передавался от кистей вяленого винограда во время брожения сусла.
Царь с завидным аппетитом утолял внезапно распалившийся голод, словно не так давно хорошо поужинал. Каллипп терпеливо пережидал неожиданную трапезу, он знал, что царь не имел привычки разделять с кем-либо стол. При этом царь старался не вспоминать слова придворного лекаря о том, что ночная еда сильно утомляет желудок и мешает сну. И Гиппократ говорил: «Кто ест много на ночь, того ожидают неизлечимые болезни». Насытившись, царь сунул головку чеснока в тмин, смешанный с солью и какой-то зеленью, целиком съел. После выпил подряд два кубка-канфара вина.
Советник, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ожидал, когда царь отпустит его. Но Арриба, перейдя опять на тронос, пожелал слушать дальше.
– Послушай, Каллипп, – сказал он умиротворённым голосом, – я хочу узнать о Филиппе столько, сколько ты знаешь о нём.
– Да, мой царь, я готов! – покорно согласился советник.
Царь наконец обратил внимание, что Каллипп всё это время стоял перед ним, хотя для подобных встреч строгих правил не существовало. Он вяло махнул рукой, указав на стул у стены. Подождал, пока советник присел, и стал с облегчением потирать увечную ногу.
Каллиппу было что рассказать о Филиппе. Он собирал сведения о нём и Македонии с того момента, когда младший сын царя Аминты затеял смертельную возню с кандидатами на престол. Сведения добывались по разным каналам – от разговоров с торговцами и путешественниками, при встречах с паломниками и наёмными воинами, служившими в войске македонских царей. Советник откашлялся, отметив про себя, что неплохо бы промочить горло хорошим глотком вина. Но царь, увы, не предложит ему.
– Филипп не варвар, как говорят в Греции. Его род действительно происходит от потомков Геракла, которые когда-то были царями на Пелопоннесе.
– Как они оказались в Македонии?
– Я слышал, что последний царь из рода Гераклидов правил в Коринфе, пока недовольные жители не изгнали его. Он и члены его семьи были вынуждены покинуть Пелопоннес, пройти путь в Македонии. Освоились в богатейшей области Линкестида, где обрели влияние среди местных жителей. Однажды один из членов царской семьи стал во главе племени линкестов, и с этого времени их представители непременно становились царями Македонии.
– Выходит, Филипп, если он потомок Геракла, – эллин?
– Да. У него греческое имя: «Фил-гиппос» («Любящий коней»), а кони для греческих аристократов были всегда предметом гордости. Конные состязания – удел только знати. Молва говорит, что Филипп крепок здоровьем, жизнерадостен и неутомим во всём – в походах, кутежах и в общениях с женщинами.
– Тебя слушать, Каллипп, так мне выпала большая честь породниться с ним?
– Но с Филиппом следует быть осторожными, царь, – он сам себе на уме, и что ни замышляет – всё у него получается.
Каллипп осторожно посмотрел на Аррибу, не хмурится ли тот, слушая восхваления чужому царю. Не заметив ничего подозрительного, продолжил:
– Филипп, несмотря на молодость, успел жениться три раза: наверно, в подражание своему предку Гераклу – тот был женат трижды.
Лицо Аррибы изобразило искреннее удивление: брови приподнялись дугами, сухой рот дёрнулся в гримасе.
– О, интересно узнать, когда он успел? Ему ведь только двадцать пять лет, как я слышал!
– Да-да! В первый раз Филипп женился на Филе, сестре князя Дерды, заносчивого и влиятельного в Македонии правителя Элимиотии. Тогда ему исполнилось девятнадцать лет, и он только что вернулся из Фив, где жил шесть лет в заложниках.
– Так-так. А где его жена сейчас? – Арриба увлёкся рассказом советника.
– Фила умерла от лихорадки.
– Ах, вот в чём дело! – Эта новость была не так интересна. Царь заторопил советника: – Кто вторая жена?
– Вторая жена у него была иллирийка. Он привёз её из похода как военную добычу.
Арриба, похоже, удивился ещё больше. Его настроение, кажется, вдохновило советника, и он с упоением, словно сам был очевидцем тех событий, стал рассказывать, как Филипп получил от старшего брата, царя Македонии, в управление область Эги. Набрал наёмников за свой счёт и повёл их на соседнее иллирийское племя, досаждавшее македонянам. Иллирийский царь Бардил попытался воспрепятствовать его затее со своим войском, но погиб в первом сражении. Филипп не торжествовал победу и не разорял поверженную Иллирию. Он женился на дочери царя Авдате, а в качестве приданого забрал себе лучшие земли Иллирии. На шумной свадьбе вместе гуляли македоняне и иллирийцы.
В браке Авдата назвалась греческим именем – Евридика. Она родила дочь Кинапу, но умерла в послеродовой горячке.
– Это боги наказали македонского выскочку! – не удержался Арриба.
– Наверно, так и есть, мой царь, но Филипп, когда стал царем, решился на третий брак. Ему очень был нужен наследник!
– Да, конечно. И кто же была его избранница?
– О, этим браком он всех удивил: женился на Филинне, танцовщице и простолюдинке из Фессалии.
