- Ладно, я к своим пошёл, - я докурил, мужская вежливость была соблюдена.
- Оставайся. У нас тут весело, - бригадир действительно хотел, что бы я остался. Мы с Елисеем сошлись ещё «на первом Байкале», так у нас было принято говорить, то есть в первый наш стройотряд. У меня почему-то стала хорошо получаться «подача». Это когда открывается вагон с мукой и разбирается завал в проходе, то потом два человека располагаются по обе стороны вагона и помогают взвалить другим мешки на плечо. Если мешок правильно лёг на плечо, то нести его легко и свободно. К концу отряда мы не просто ходили, а бегали с мешками на плечах, даже если это были восьмидесятикилограммовые баулы с мукой второго сорта. И вот чтобы мешок правильно лёг на плечо и нужен человек на «подаче». Это очень важное дело и для этого нужны сильные руки. Я ни когда сильными руками не отличался, но почему-то с самого начала встал на «подачу». Наверное, хотел что-то доказать всем. Я всегда хочу что-то доказать. Поначалу я рук не мог поднять на утро, так болела каждая мышца, но я терпел. И, в конце концов, на «подаче» работали только я и бригадир. И он уважал меня за это.
- Лучше ты к нам приходи. Мы тоже квасить собираемся, - я знал, что Елисей не придёт. Он любил, когда его окружают люди, которые заискивающими глазами смотрят ему в рот, ловя каждое его слово. В моей компании, таких как он, не было, да и просто откровенно недолюбливали бригадира. Несколько раз я уже останавливал своих друзей, которые после очередного возлияния собирались пойти и поговорить с Елисеем по-мужски. Обычные явления в замкнутом мужском сообществе.
«Придется побеспокоить других парней»,- решил я и заглянул в комнату, где обитали пацаны с первого курса, те которые поехали в стройотряд в первый раз. Там было мёртвое царство. Все дрыхли без задних ног, оно и понятно работа у нас была не из лёгких, вот парни и ловили время, чтобы отоспаться. В комнату, где жили наши «вояки», так мы «дессятикласники» называли тех, кто стал учиться, отслужив в армии, я решил не заходить. Особых корешей среди них у меня не было, к тому же люди они были серьёзные и наши постоянные загулы им явно не нравились. В последней комнате была сборная «солянка». Там половина «давила на массу», два наших крановщика, татарина, играли в карты, а две койки пустовали.
- Здорово, пацаны. А куда это Колобка с Торбой унесло, в такую-то погоду? – кивнул я на свободные кровати.
- К своим тёлкам рванули. Сказали, что может чего пожрать принесут, - ответил, не отрываясь от игры один из «крановых». «Ага, принесут они вам пожрать. Они сейчас будут своих колхозниц трахать и самогон пить. А вы тут их ждите», - ехидно подумал я. Колобок и Торба были тоже «вояки», но степенности и солидности служба в вооружённых силах им не добавила. К тому же были ужасно похотливы. И не успев приехать на Байкал, сразу же обзавелись постоянными подружками. Уже потом, когда мы оканчивали институт, Колобок По-пьяни как-то хвастался, что у него на Байкале растёт сын. Я лично нисколько не удивился.
И так ни солоно хлебавши, я вернулся к своим друзьям.
- Ну, где ты лазишь? Тебя только ждём!
- Да, нет ни у кого, ни хрена. Всех обошёл, - я присел за стол, на котором стояло шесть гранёных стакана, бутылка спирта, и сиротливо возвышалась горка комкового сахара.
- А где консервы? – с грустью обводя глазами стол, поинтересовался я.
- Эта сука, продавщица, тухляк подсунула. Мы только вскрыть банку хотели, а оттуда вонища на всю комнату. Ну, придёт она сегодня на танцы. Я её там раком поставлю! – Нарик всегда был конкретным парнем.
- У нее, наверное, эти банки пару пятилеток валялись на складе, а сейчас решила продать. А я эту суку ещё так долго уговаривал! – Решут усмехнулся и, достав из тумбочки буханку хлеба, стал её резать на тонкие кусочки, - Хлебом будем только занюхивать!
- Да, с такой закуской нас со спирта то унесёт на хуй, - коренастый, крепкосбитый и необычайно подвижный Зуб не мог просто сидеть за столом, он должен был всё время двигаться. Вот и сейчас он пританцовывал вокруг нас, пыхтя неизменной «беломориной».
- А где добытчик Тихон? Что он нам в клювике принёс? – я хотел знать упущенные подробности.
- А этот мудила ладно, что картошки, видите ли, не нашёл, так он ещё вместо лука чеснока надёргал. А сейчас пошёл к Потапу просить, что-нибудь пожрать, сказал, что видел, как они с комиссаром ящик тушёнки тащили ещё до шторма,- самый неординарный «вояка» нашего курса Сан Саныч. Он не только не быковал как его одногодки, он и дружил исключительно с нами, с «десятиклассниками». Он совсем не оторвался от жизни за два года службы, и интересы у него были совсем как у нас: выпить и поебаться.
- Кто «мудила»? А это видел! – вошел Тихон и торжественно поставил на стол три банки тушёнки.
- О, живём! – любящий пожрать Мизик сразу же поднялся со своей кровати.
- Зуб, садись, не маячь, - и вот наш главный открывальщик и разливальщик Нарик взялся за своё любимое дело.
«Вот мы сидим, шестеро студентов, в четырёх тысячах километрах от дома, пьём спирт. А потом кончится дождь, и мы пойдём в порт, и будем таскать мешки с мукой или ещё с какими-то очень необходимыми продуктами, а вечером, несмотря на страшную усталость, рванём на танцы, и будем тискать по тёмным углам податливых местных красавиц. А потом уедем домой. И будет жизнь. Что с нами будет, парни, лет так через 25. Где мы будем, а главное, какие мы будем», - нет, тогда я так не думал. Это мои мысли сегодняшние. Тогда всё было легко и просто.
Третий день пить спирт при минимуме закуски – страшное дело. Даже нашим молодым организмам это стало не под силу. Уже на второй бутылке языки стали заплетаться, а мысли путаться. Общий разговор сбился на отдельные диалоги. Дым от выкуренных сигарет стоял коромыслом, можно было вешать не один топор.
- Всё, хочу на воздух! – даже здоровенного Нарика спирт и сигаретный смог доконал. Он, покачиваясь, вышел из-за стола и открыл дверь в коридор.
- Пошли хоть на крыльце покурим, - кивнул мне Нарик.
- Пошли, - я взял мятую пачку «столичных» и тоже поднялся. Качало капитально.
Мы вышли на крыльцо. Дождь не прекратился, только теперь на фоне на глазах темнеющего неба и при тусклом свете одинокой лампочки над лестницей казалось, что с неба течёт молоко. Наверное, так казалось из-за тумана, который теперь каждый вечер выползал из тайги. Осень на Байкале – пора туманов и дождей.
Нарик накинул на голову куртку, и сбежал вниз под дождь. Немного посмотрев за угол барака, опрометью вернулся под навес крыльца.
- Не будет сегодня танцев, - сказал он и закурил предложенную мной сигарету, - Даже фонарь над клубом не горит. «Диск-жокей» наверное, тоже спирт глушит.
«Диск-жокеем», мы - студенты, прозвали заведующего местным клубом. Плюгавый мужичонка непонятного возраста заведовал нехитрым клубным музыкальным оборудованием. После первого стройотряда мы с ним немного сошлись, и на второй год привезли плёнки со свежими записями. Он был очень нам благодарен. Если он зажигал фонарь над крыльцом клуба, то это означало, что будут танцы. Сегодня фонаря не было.
- Да и хрен с ним. Никакого желания под дождём мокнуть. Да и не одна местная блядь не придёт. К тому же «Бабушкин» не ходил два дня, девки из Иркутска не приехали, - я тоже закурил, выпуская дым в дождь. Выходя из - под крыши крыльца струйку дыма как будто обрубало струями.
Из-за дверей командирской комнаты послышалась музыка. Наш комиссар, сын заведующего кафедрой в институте, привёз с собой кассетный магнитофон. Большая редкость по тем временам. В клубе, куда нам сегодня не судьба была попасть, имелся старинный бобинный «Маяк».
- Слышь, - кивнул в сторону «штаба» Нарик, - тоже, наверное, лопают. И уж, наверное, не спирт. И закуска, конечно, не такая как у нас.
- Да, ладно тебе. Главное к нам не лезут. Вообще то в отряде «сухой закон», - усмехнулся я.
- А давай маг попросим. А херли? Нам тоже скучно, - Нарик зло сплюнул сквозь передние зубы.
- Отстань. Не трогают тебя и хорошо! Я лучше сейчас пойду у «первокурсников» гитару спрошу. Они всё равно спят.
- Ладно. Пошли, - и Нарик достал член и стал ссать. Он любил такие шутки. Правда, в сортир по такой погоде бежать не хотелось.
- Ну, ты и мудила, - и я тоже достал член. Нарик пьяно рассмеялся.
Когда мы вошли в комнату то сразу поняли что, что-то произошло. Решут, Мизик, Зуб и даже Сан Саныч о чём-то возбуждённо спорили и выглядели почти трезвыми.
- Что случилось, пацаны?
- Сейчас к нам Ендик забегал, сказал, что Лом ёбнулся.
- Откуда ёбнулся?
- Чокнулся, блядь! Сбрендил! Крыша у него поехала!
- Ни хуя себе! Ну, и что?
- Он сейчас к нам придёт. Будет у Нарика денег просить. Ему в Иркутск надо!
- Какие деньги?! Какой на хуй Иркутск?! – и я, и Нарик присели на крайнюю койку. Тут парни нам всё рассказали. Елисеевская компания тихо мирно напивалась, бригадир исполнял свой обычный репертуар, как вдруг спокойный и всегда молчаливый Андрюха Ломов стал на глазах у всей честной компании собирать рюкзак бормоча, что ему срочно надо в Иркутск и что его туда зовёт девочка Эля, тайная пассия Лома. Все конечно подумали, что это такая шутка, что, мол, Андрюха решил посмеяться. Ан нет! На полном серьёзе Лом начал просить у Елисея денег на проезд, а когда тот сказал, что все деньги у Нарика, то Лом решил пойти к нам.
