— Я не боюсь тебя.
Я убрал руку с ее мягкой, теплой кожи и ухватился за дверной косяк. Я был чертовски близок к тому, чтобы отодвинуть дверь и увидеть ее. Я покачал головой.
— Если бы ты могла читать мои мысли, то пришла бы в ужас. Даже без них и с тем, что ты знаешь обо мне, ты уже должна бояться.
Ее нежное плечо дернулось, а щеки порозовели.
— Нет. Пожалуйста, возвращайся.
— Это единственное, о чем тебе не стоит беспокоиться. Сам дьявол не смог бы удержать меня вдали от тебя.
Лицо Лорел осветила полуулыбка, когда она начала закрывать дверь.
Я шагнула вперед, заблокировав дверь ботинком.
Ее улыбка стала шире.
— Поторопись, кажется, мы вчера пропустили ужин. Сколько сейчас времени?
— Около половины одиннадцатого. — Я снова провел пальцем по ее нежной щеке и вниз по шее к ключице. Собрав все свое самообладание, я отдернул руку и отступил назад. — Я поспешу, потому что если не уйду прямо сейчас, то предвижу еще одну пропущенную трапезу.
Ее глаза сияли, когда она закрывала дверь. Через несколько мгновений вода снова начала литься на пластиковый поддон.
Поднимаясь наверх, я заметил еще одну странность.
Мои гребаные скулы приподняты непривычным образом.
Это была широкая улыбка.
Я не улыбался.
Моему телу нравилось это редкое чувство. Мой член был готов к тому, чтобы вернуться. Мой разум сказал, что это задание нужно закончить.
Вопрос в том, чем все это закончится?
Заперев дверь снаружи и поставив висячий замок, я оглядел грязь. Без сомнения, это было отвратительно. Я перешагнул через обломки, направляясь к гаражу и грузовику. Как бы плохо ни было на этом уровне, это не было страшно. Я закрепил доски на окнах и дверях. Никто не мог вломиться сюда, не подняв при этом адского шума.
Я же, с другой стороны, был гребаным Бугименом. Лорел Карлсон должна бояться меня. Почему она не боится?
Пока я ехал, мои мысли сосредоточились на задании, которое я взял, на работе, а не на женщине.
У меня были обе флешки. Рассел Картрайт мертв, и его тело так и не нашли. Лорел могла быть тоже мертвой. Не буквально, но предположительно мертвой, например, пропавшей без вести.
Она еще не понимала этого, но оставаться в укрытии и дальше было просто необходимо. У нее не было выбора.
Пока я не узнаю личность человека, который нанял меня, она не будет в безопасности.
У ближайшего подъезда я отдал громкоговорителю приказ. Я закрепил волосы резинкой. Использовал только наличные, мелкие купюры, ничего особенного. Благодаря темным очкам и черной куртке мой образ достиг своей цели: стать непримечательным, не более чем мимолетной мыслью, призраком.
Воспоминания обо мне будут забыты, как только я уеду не потому, что могу контролировать то, что думают другие люди, а потому, что забыть меня — это то, что другие люди хотят сделать. Их ум не хотел вспоминать, что заставляло их чувствовать себя неловко. Легче отмахнуться от него и двигаться дальше.
Я принял решение.
Я не собирался оставлять ее, я не мог, но, черт возьми, уверен, что не отдам ее обратно, чтобы кто-то другой сделал эту работу. Нет, я не признаюсь, что мои планы изменились. Я вытащу ее из этой чертовой дыры и из города, а потом напишу своему работодателю и скажу, что работа завершена. Никаких подробностей не требовалось, пока я не узнаю больше о том, кто был на другом конце соглашения и кто готов заплатить большие деньги за формулу и состав.
Это решение дало мне цель, когда я запер дверь на верхней площадке лестницы изнутри. Войдя в подвал, я остановился как вкопанный. Лорел сидела за компьютером, ее темные, влажные волосы были расчесаны и волнами ниспадали на плечи. Я занимал это кресло, не она. Ее миниатюрная фигура, одетая в футболку и обтягивающие мягкие брюки, почти не занимала места, когда она сидела, поджав под себя одну ногу и обхватив руками другое колено перед грудью.
Моей первой реакцией было спросить ее, какого черта она делает.
Прежде чем слова слетели с моих губ, я обнаружил, что очарован ее видом и реальностью того, что она была здесь, как и обещала. Я также вспомнил, как просил ее о помощи, заставлял ее сидеть на том же самом стуле и читать письмо. Закрыв дверь ногой, я сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скажи мне, что ты ничего не трогала.
Лорел повернулась в мою сторону, как будто не слышала, как я вошел, пока не заговорил. Ее голубые глаза были остекленевшими и широко раскрытыми, и она крепче обняла свое колено.
— Что это значит? — спросила она.
— Что?
Она указала на экран, когда я поставил на стол пакет с едой и чашки. Бросив куртку на диван, я шаг за шагом возвращался к тому, что она видела. Когда я снова повернулся к ней, она смотрела уже не на экраны компьютеров, а на меня, нет, конкретно на мои обнаженные предплечья.
— Черт, — проворчал я, опуская рукава до запястий. — Забудь, что ты это видела.
Лорел встала и подошла ближе, не сводя с меня голубых глаз. Наши глаза встретились.
— Кадер, они такие красивые. Почему ты не даешь мне их увидеть?
— Они не красивые.
Она потянулась к моей руке и к рукаву.
— Нет, Лорел. Это не подлежит обсуждению.
Глава 4
Лорел
Яркие цвета на руках Кадера заставили меня подняться со стула, оторвав от того, что я видела на экранах.
— Нет, Лорел. — Его голос стал хриплым. — Не подлежит обсуждению.
Он оттолкнул мою руку.
Пока он сильнее теребил манжету своего рукава, я снова прижала руку к груди, как в первый раз, когда он велел мне не прикасаться к нему. Было что-то в выражении его лица, что причинило мне боль, печаль, которую я не видела в нем раньше.
— Кадер.
Он покачал головой, его челюсть сжалась, жилы на шее натянулись.
— Я… я действительно мало что видела, но то, что увидела, было прекрасно.
Освещение в подвале было не очень ярким, и все же то, что я увидела, казалось калейдоскопом голубых, бирюзовых, зеленых и пурпурных цветов, ярких переплетающихся цветов, смелых и буйных. Издалека мне даже показалось, что эти отметины имеют глубину, как будто я могла их не только видеть, но и чувствовать. Хотя прошла всего лишь доля секунды, прежде чем он накрыл их, за это короткое время я поняла, что он ошибался. Его татуировки были прекрасны. Откроют ли они то, чего он не скажет? Есть ли у Кадера секреты, скрытые в татуировках?
Я сглотнула, наши взгляды встретились.
— Забудь, что ты видела, — его тон не предполагал, что я не сделаю то, что он сказал. Он потребовал.
— Почему? Цвета… они такие смелые. Я хочу их видеть.
Он с усмешкой отвернулся и направился к столу.
— Что? — спросила я.
— Ты все время просишь о том, о чем не должна.
— Если это замечание касалось вчерашнего вечера, то я ни о чем не жалею.
Он повернулся ко мне.
— Ты упомянула татуировки, ну вроде как. Ты что-то сказала после того, как приняла снотворное. Ты была в бреду, не зная, о чем говоришь тогда, и не знаешь сейчас.
Он начал извлекать еду из бумажного пакета.
— Меня тошнит от дерьмового фастфуда. Нам не придется долго с этим мириться.
Я подошла к столу, мой желудок требовал еды больше, чем я хотела спорить о татуировках Кадера. Это не означало, что я сдаюсь. Сев, я посмотрела на него.
— До этого я видела только края. Первый раз увидела их на твоем запястье в ночь встречи, когда ты поднял руку, чтобы успокоить толпу. Во второй — увидела часть рисунка на верхней половине груди. Ты оставил пуговицы расстегнутыми, когда я только проснулась.
Когда он не ответил, я продолжила: — Большинство людей гордятся татуировками. Я имею в виду, что они делают их не просто так.
Кадер покачал головой, выбившиеся пряди волос обрамили его лицо. Его зеленые глаза не отрывались от меня, пока он разворачивал и поднимал свой сэндвич.
— Оставь это.
Его грудь расширилась от глубокого вздоха. Не откусив ни кусочка, он швырнул бутерброд обратно в газету.
