Спаааааать! Это мое единственное желание в последний год.
Через несколько минут из ванной возвращается мой… красавчег, молодой перспективный руководитель, кормилец наш и перекармливалец. Он стоит в носках, в джинсах и думает, что надеть сверху. И опять философские вопросы:
– Почему у меня трусов много, а маек мало?
– Потому что мир вообще несправедлив. – Я достаю из шкафа рубашку, которую мой муж никогда не видит.
Все, дотопался. Дочка проснулась. Он берет ее на руки, маленькую, тепленькую.
– Красавица моя, – целует толстые коленки и млеет, – пока! Папа пойдет на работу, принесет тебе денежки.
Тигр пытается усадить ребенка в кресло, но дочка его не отпускает, цепляется ручонками за шерсть у него на груди. Он морщится и говорит чужим противным голосом:
– Ну, забери ее.
Мой муж не может рассылать свой восторг на несколько адресов одновременно. Во все новое он прыгает с головой. Завели собаку – он забыл про нас с сыном. После работы бежал обниматься к Максику. Мы были неконкурентоспособны. Кто может конкурировать с молодой собакой, у которой всегда хорошее настроение и семьдесят килограммов любви?
– Ладно… – тигр еще и обижался. – Если вы так хотите, я не буду целовать Максика!
– Целуй Максика сколько тебе влезет. Мы просто хотели спросить, когда наша очередь?
Максик вырос, Максик обленился, Максик стал посягать на любимое кресло. И что теперь? Смотрите, он открыл окно и зовет собаку: «Макс, домой! Домой, толстая сволочь!»
Секундочку, подождите, пожалуйста. Сейчас проводим начальство, тогда можно будет поговорить спокойно. Нет, завтракать он не будет. Нормальных завтраков у нас не было уже пару лет, с тех пор как мы стали жить над офисом. Обеды тоже в режиме экспресс. Как только мой муж открывает рот, звонит его помощник Рома.
– Да, Рома, – с этих слов начинается каждая трапеза.
Бывает, что Рома запаздывает и мы успеваем съесть целое блюдо. Тогда я начинаю беспокоиться:
– Что-то Рома молчит.
– Подожди… У него нюх железный.
И вот, правда, не успеешь дожевать – звонок.
Минуточку еще, тигр обувается. Я держу на руках ребенка и смотрю на него с последней надеждой: вдруг озарит его, вдруг он меня поцелует?
– Ну вот, – скривил он губы, – опять мне ботиночки никто не почистил!
– Сын, – кричу я в пустоту, – почисти папе ботинки!
– Сейчас! – отвечает сын из пустоты. И тишина.
– Придется все самому делать, – вздыхает тигр.
– А потому что кое-кто слишком поздно пришел. – Я вставила, хотя могла бы, конечно, и промолчать.
Вот! Он скользит губами мимо меня и чмокает дочку. Этот заныканный поцелуйчик я припомню ему на смертном одре.
– Ничего у меня причесочка? – спрашивает и челочку свою поправляет.
Я хлопаю его по заднице. Я улыбаюсь. «Улыбайся, дура, – говорю себе, – улыбайся».
– Чао, крошка! – поет мне тигр и отстукивает по ступенькам марш танкистов.
7. Интервью
Так! В уныние не впадаем! Я вас повеселю. Расскажу, как я мальчишку своего кадрила, там, на берегу. Обхохочешься – меня дернуло взять у него интервью.
Бумаги в то лето переводилось немерено. Каждая приехавшая мышь, одна или с компанией, кинулась выпускать газету. И я туда же. Шагаю по тропинке, выписываю кренделя загорелыми ножками, на которых от бедра до пятки гуашью нарисовано название моего изданьица «Russian gerls». Сама точно не знаю, что больше рекламирую: газету или ноги.
В руках у меня пачка свежих номеров, отчпоканных на ксероксе. Газетенка получилась не по годам похабной. Весь хлам, который занесло в мои юные мозги, оказался на четырех аляпистых листочках. «Первый раз – как в первый класс», – я сама в шоке от своих заголовков.
– Какая гадость! – встречается мне на пути хорошая девочка.
Ее подружка, тоже очень хорошая девочка, цитирует мои темки:
– «Только после свадьбы» – какая дрянь!
– Мы же играем! – объясняю им на ходу и быстренько сворачиваю в сторону.
Да, я играю в желтую прессу, я играю в разбитную девчонку, на большее моих мозгов не хватает. Сама не верю, что за это мне ничего не будет – не вызовут к директору, не выгонят из школы. Уже продумываю следующий номер. «Чем занимается педагогический состав после отбоя» или «За что девушки любят телевидение».
А вот и он, персонал – в столовой меня беспардонно «в лорнет» разглядывает Полуянов. «Сто пудов начнет ко мне приставать, маньяк какой-то». – Я так подумала и спрятала глаза в стакане с компотом.
Коварный, явно прозападный архитектор додумался построить столовую из стекла, да еще и поставил ее на горе. С любого столика вид на море. Как же коммуняки-то проглядели? Что ж они тут своих щитов пожарных не навешали?
Море меняется в течение дня, поэтому первое время я ела по два часа – все рассматривала горизонт, за завтраком, за обедом и особенно за ужином. Уборщицы уже поднимали стулья, посудомойки с тележками собирали грязные тарелки, а я все сидела и смотрела, как вода перекрашивается в нереально розовую палитру, как будто смешали малиновый кисель, вишневый компот и молоко.
Тетки устало, буднично работали, как в любой привокзальной забегаловке. Я смотрела на их кислые мордочки, на их заляпанные фартуки и не могла понять: что они такие недовольные? Как же повезло всем этим людям! У них есть бесплатная возможность смотреть на красивое. Неужели к этому можно привыкнуть? Непорядок! Веселее, гражданки! Вы должны быть счастливыми каждый день!
И тут по радио объявляют: выборы президента «Лиги малой прессы». И уже мальчишки у входа на лестнице раздают всем рекламные буклеты с фотографиями кандидатов.
– Кота в президенты! – начали орать башкирцы.
– Са! – мо! – киш! – скандировали хохлы за своего.
Продвинутый московский молодняк вальяжно помалкивал. Надеялся на новые пиар-технологии.
Я взяла буклет и вижу фото – тот самый мальчик. Сейчас присядем на минуточку возле клумбы, почитаем. «Антон Дмитровский – я рожден в дремучих лесах». Приколист еще тот, как я и предполагала. Кстати, его тоже зовут Антон.
Мимо проходит озабоченный телевизионщик. За ним бежит и похохатывает тетенька из администрации. Опа! Его ястребиные глазки укусили меня за пупок.
И вдруг время, жаркое и густое, как кисель, остановилось. Я увидела, как по белой широкой лестнице спускается Антон. И кто-то вдруг оторвал меня от скамейки и поставил у него на пути. Честное слово, я не сама. Не знаю до сих пор, кто скомандовал мне «фас».
– Привет, – говорю, – можно тебя на секундочку? Мы тут изучали программы кандидатов, – я обмахнулась, как веером, его буклетом, – решили выпускать специальный номер. Если хочешь, можем сделать с тобой интервью…
Антон стоял на две ступеньки выше, серьезный и смущенный. А я внизу, как партизанка у памятника герою. Нет, так не пойдет. Я поднялась на несколько шагов, он развернулся за мной и кивнул:
– Да… хорошо… через пару часов… на пляже.
Антон глядит на мою убегающую юбку, а я наворачиваю, спинку ровненько держу. «Ах, какая я порывистая, оказывается! – думаю. – Какая я хитрая охотница». А в это время под каштанами, там, где большая дорожка разбегается на несколько маленьких, уже охотятся за мной.
Плотоядный режиссер вышел из засады:
– Извините, это вы делаете газету… для девушек?
Бессознательная тяга к безобразиям в игровой форме заставила меня замедлить шаг.
– Очень интересный проект. – Он разглядывал меня, как сумасшедший ученый подопытную мышь. – А почему бы вам не попробовать все то же самое на телевидении?
– Нет, – говорю, – не хочу. Мне не нравится телевидение.
– Странно… – мэтр удивился. – Когда я вас увидел, был уверен, что вы придете…
Я затормозила возле своего домика. У дверей стояла Наталья, она меня увидела и быстро убежала в нашу бочку.
– Вы подумайте, пожалуйста… Сонечка. – Мэтр добавил мое имя с уверенностью, что я сейчас умру от счастья. – Стоит попробовать. Если у нас с вами все получится, я бы мог помочь вам и в дальнейшем…
Я ехидно улыбаюсь. Мне смешно. Мэтр был похож на европейца, который предлагает цветные стеклышки папуасам.
– До свиданья, – говорю и прячусь в домик.
Ну… Может, и вильнула хвостом, слегка. Я не виновата, автопилот сработал.
– Что он тебе говорил? – Наталья заметно нервничала, ее губы стали капризными.
– Ля-ля тополя.
– Помойный кот, – она неожиданно поникла, – скоро позовет покататься на яхте…
Я притворяюсь маленькой дурой.
– А ты откуда знаешь? – говорю.
– Я была у него. Пили вино. Он протянул мне яблоко. Говорит: «Давайте поиграем. Вы будете Евой». Ну… я вино попиваю, а яблочко не трогаю.
– Фигня, – отвечаю. – Тут есть один мальчик… С ума сойти! Сейчас посплю часочек и к нему.
А вот не надо было спать! На интервью со звездами надо приходить подготовленными! Я была уверена, что все само собой превратится в свидание. Само собой! Это была моя любимая сентенция. «Надо быть отличником не учась, ибо учась и дурак может быть отличником». Эту крамолу я распространяла по школе. Никаких рыбок из пруда, никаких капель, которые камень точат, все, что должно произойти, случится именно само собой.
