– А сейчас разжился? – ядовито ухмыльнулась гадина. – Мозгами-то?
– Отстань! – огрызнулся он впервые грубо. – Когда он вернулся?
– Вчера.
– Откуда знаешь? Может, брехня?
– У меня в его доме, если помнишь, живет подруга Верочка. Так вот вчера ближе к обеду она мыла кухонное окно и прекрасно рассмотрела мужчину, который входил в соседний подъезд. А если бы даже и обозналась, то пожилой дядька подтвердил. Назвал его по имени. И если бы даже это было совпадением, то потом Серегу часом позже у подъезда подобрала какая-то баба на внедорожнике. И уж она-то его окликнула и по имени, и по фамилии.
– Вернулся, значит…
Михаил зажмурился, пытаясь вспомнить лицо друга, каким он видел его в последний раз перед сроком заключения. Не выходило, черт побери! Всплывала в памяти улыбчивая симпатичная Серегина мордаха с азартным блеском в глазах. Таким он был на тот момент, когда они бизнес замутили. Потом, каким Серега был, когда у него стряслась беда, он его уже не помнил. Да и не видел, наверное. Потому что был жутко занят делами, а Серега где-то скитался, пил, хоронил близких, искал убийцу сына.
Нет, они не пересекались тогда. Точно не пересекались и…
– Жанка, погоди-ка, – он резко выпрямился, поправил скомкавшийся на груди пиджак. – Когда мы документы подписывали учредительные, помнишь?
– Ну!
– Серега ведь был?
– А как же!
– Но какой он тогда был?
– Как какой? Живой вообще-то! – Она раздраженно колыхнула толстым телом, сиденье стула под ней противно чвакнуло съежившейся кожаной обивкой.
– Живой, но чрезвычайно расстроенный и необычайно рассеянный. Мне кажется, он даже не понимал, что подписывает! И поэтому…
– Что? Что поэтому?
– Не надо гнать волну.
– То есть?
– Придет за своей долей прибыли, будем голову ломать. А не придет, и не нужно.
– Предлагаешь, сидеть и ждать, когда Боголюбов соизволит нанести нам визит? Ты идиот совсем, да?! Надо заранее подстраховаться, придурок!!! – Ее лицо пошло волнами, это подкожный жир под ее пористой кожей пришел в негодующее движение. – Надо заранее подстраховаться!
– Да! И как ты себе это представляешь? – огрызнулся он неуверенно.
У него, к примеру, вариантов не было. Попытаться убедить Серегу? Так он наверняка не помнит, что является одним из учредителей. Он, Михаил, буквально его рукой водил по документам, дружище еле сидел на стуле, почти с закрытыми глазами. До того ли ему было!
– Я как себе представляю? – Толстое лицо Жанны сделалось вдруг мучнисто-пепельным. – У меня только один вариант.
– Да? И какой же?
Михаил вдруг занервничал, задергался. Жанкина рожа сделалась еще более отвратительной. А взгляд еще более опасным. Он догадывался, о чем она думает. Но думать, как она, он не желает!
– Его надо убрать.
– Что-о-о??? – Он встал из-за стола, навис, стараясь быть грозным и тяжеловесным, хотя бы в физическом плане. – Ты совсем рехнулась???
– Нет, не рехнулась. Серегу надо убрать. – Жанка выпятила нижнюю губу, похожую на разъеденную кислотой губку. – Иначе он нам все испоганит. Или… Или ты готов выкатить ему пять лямов?
Он тут же рухнул на место, съежился и часто задышал.
Нет! Пять миллионов он не готов был выкатить. Ни Сереге, ни кому бы то ни было. Это же… Это же колоссальная сумма, блин! Это обнажит кое-какие направления в его бизнесе, если он выдернет эти деньги. Это крушение планов. Этого нельзя допустить.
– Что ты предлагаешь? – вякнул он, отворачиваясь, чтобы не смотреть на ненавистную морду.
– Его нужно устранить, – произнесла она мягко и нежно, будто речь шла не о человеке, а о течи в батарее.
– Каким образом? – спросил он.
Надежда все еще оставалась. Вдруг она придумала что-нибудь достойное. Что-нибудь не такое гадкое, подлое и опасное, о чем ему думалось.
– Его просто не должно быть, – таким же мелодичным, странно не похожим на ее голосом продолжила она.
– Как это?!
– Никак! Его просто не должно быть на земле. Он не должен по ней ходить!
И два ее толстых пальца прошлись по столу.
– Ты предлагаешь его убить??? – громким шепотом ахнул Михаил и тут же прикрыл рот рукой.
Страшное дело, на котором настаивала его жена и которое он настойчиво гнал от себя, обрело вполне реальные очертания, оформилось в слова и призывало теперь к действию.
– Да, дорогой. – Она растянула бескровные губы в широкой улыбке.
– Может… Может, ты снова хочешь его посадить? – зацепился он за внезапную уловку, забрезжившую в хаосе отвратительных мыслей. – Но за что?
– Я не хочу его посадить, идиот. Я хочу, чтобы его не было вообще!
– Вообще… – упавшим голосом повторил Михаил и сгорбился пуще прежнего.
– Да, вообще.
– У него нет шансов?
– У него нет, а у нас появится. Шанс на свободу, Миша! Мы никогда больше не будем бояться, что явится некто и начнет трясти наши активы, требовать отчета, требовать денег, объяснений. Никогда! Никто!
– Но…
– Никаких «но»! У него нет наследников! И даже наследников второй, третьей и четвертой очереди, я узнавала. Родственники по линии жены отсутствуют. У него их вообще не слышно и не видно. Может, где-то и обретаются, но их никто не знает. И они наверняка не знают, что их Серега когда-то куда-то вложился. И может претендовать на бабло. Не надо ссать, муженек.
Жанка выбралась из-за стола, тяжело прошагала к двери, приоткрыла ее, выглянула в приемную, удовлетворенно улыбнулась, значит, секретарши снова не было на месте. Теперь она станет мучить ее за это. Станет требовать объяснений, грозить увольнением.
А может, довольная рожа у нее оттого, что их никто не подслушивал. Пойми ее, эту жабу! Сидит себе, сидит и вдруг является и квакает! На этот раз квакнула так квакнула.
Будет ли добро? Будет ли?
– В общем, так, – проговорила она вполголоса, снова плотно прикрывая дверь. – Это дело у меня на контроле. Ты сиди и не рыпайся. Но учти, мне придется задействовать энную сумму.
– Что значит энную?! – вскинулся он.
У него всегда четкий учет расходования средств. Если бы было иначе, давно бы уже вылетел в трубу. Он, если честно, даже с девками своими был весьма прижимист. Где уж выплатить пять миллионов! Господи, сумма-то какая нереальная, разве так можно!
– Немного, не переживай, – мотнула она головой с пониманием. – Знаю, что за рубль удавишься. За него много не попросят. Уголовник, да еще какой! Кстати, узнать бы про родственников того парня, которого удавил Серега.
– Зачем еще???
– Мало ли… – закатила она многозначительно бесцветные змеиные глазищи. – Может, там имеется кто-то, кто не простил Боголюбову его преступления. Может, там есть кто-то, кто жаждет отмщения. Тут надо покумекать.
Господи! Михаила вдруг замутило. И от ее противной рожи, пытающейся вылепить какие-то непонятные гримасы. И от толстой рыхлой фигуры, колыхающейся от каждого движения. И более всего от ее страшной затеи!
Да, ему жалко денег. Да, он никогда бы не отдал…
Да что там, не отдаст он Сереге ничего! Пока он там зад на нарах парил, он тут вкалывал. Мало ли что он вложил! Тут надо еще применение найти средствам, раскрутить их!
Нет, делиться он не собирается. Без вариантов!
Но он также против убийства. Категорически и бесповоротно против. Стать таким же, как Боголюбов? Ступить на путь преступления? Это страшно и опасно! Он в бизнесе-то старался придерживаться прозрачности, потому что трусил нещадно. А что говорить про убийство!!!
Нет, нет и снова нет! Если она затеяла что-то…
Пусть так и будет. Пусть все делает сама. Он ничего не желает знать! Ничего!
И в этом он вдруг увидел свои преимущества, блин. И даже повеселел. Ведь если он будет держаться в стороне, а Жанка все это страшное дело замутит и провернет, то он сразу одним махом избавится и от нее, и от Сереги!
– Здорово… – произнес он вполголоса своим мыслям.
Жанка тут же все поняла по-своему. Довольно оскалилась, подмигнула ему рыхлым морщинистым веком и произнесла довольно:
– А я что говорю! Конечно, здорово!..
Глава 3
Воскобойников Олег Иванович, сорока лет от роду, высокий некрасивый мужик, проживающий до сих пор с мамой и не продвигающийся по служебной лестнице последние семь лет, с тоской смотрел на жирную муху, бьющуюся в пыльном углу между оконными рамами. Она готовилась ко сну. Продолжительному, без сновидений, без забот и печалей. Да какие у мухи печали могут быть и сновидения? Это толстая крылатая тля, надоедливая, жужжащая, неотвязная.
Прямо как его начальство. Один в один! Оно так же жужжит, не отстает, надоедает. Крыльев только нет, и спать осенью и зимой не собирается. Наоборот, вернувшись из отпуска, набралось сил для нового жужжания и упреков.
– Олег Иванович, так пора бы уже начать что-то делать…
– Воскобойников, у тебя самый низкий процент в отделе по раскрываемости…
– Ну, нельзя же так, капитан! Нельзя день за днем отписываться! Где посадки?! Где громкие дела?! Уже семь лет у тебя затишье!..
