такую жизнь выбрала. Хотя… первый раз все нервничают.
Меня пробирает неконтролируемая дрожь. Зубы щелкают друг о друга, и я не могу сдержаться.
— Эй, ну ты чего? — Давид подходит ко мне, кладет руки на плечи, легко встряхивает. — Ты теперь в шоколаде, детка. Как только договор закончится, на твой счет упадет такая сумма, что и не снилось раньше. Иди одевайся во что-нибудь красивое и с поднятой головой шагай в новую жизнь!
Напутствие парня вызывают во мне истеричный смешок, но я, собрав волю в кулак, иду по коридору в гардероб. Там скидываю короткий шелковый халатик, в котором простояла почти час в холоде, переодеваюсь в платье.
— Можно? — Давид заглядывает ко мне, окидывает взглядом. — Ну, детка, верни позитив на свое симпатичное личико. Дай я тебе помогу.
Парень помогает надеть шубку, подходит вплотную и ловким движением расстегивает молнию на моем декольте так, что у меня грудь чуть не вываливается. Порываюсь запахнуть хотя бы шубу, но Давид осуждающе смеряет меня взглядом.
— Не надо. Ты красотка, а заказчик должен видеть товар в лучшем виде. Скажу по секрету, если при выборе говорят «она» — это хороший знак. А вот если «эта», то мне жаль девушку.
Вроде должно было ободрить, но в горле только приступ тошноты поднимается. Одергиваю себя. Я знаю, для чего это делаю. Оно того стоит.
Идти на шпильках зимой очень тяжело. На дворе первое декабря, морозец еще месяц назад окунул Питер в зиму, так что дороги представляют собой один сплошной каток.
Выхожу из «Клуба» через специальный выход и вижу огромный белый внедорожник. Почему-то сразу понимаю, что это за мной. Владелец автомобиля как будто специально издевается, выбрав не классический черный цвет, а снежно-белый.
Из машины вылезает мужик с лысой головой, секунду ежится от холода, но открывает для меня дверь сзади. Громко цокаю шпильками, и так, наверное, мог бы звучать предсмертный марш. Один шаг. Второй. Третий. Четвертый. Невидимые силы тянут меня назад, в теплое прошлое, где не было страшных историй.
Так, меня учили сперва сесть на пятую точку, а потом уже по одной закинуть ногу. Грациозно закинуть. Блин, какая машина-то высокая!
Вот моя мука заканчивается, и я оглядываюсь. Рыжий кожаный салон. Дерево. Экран телевизора. И тот самый монстр слева от меня. Даже не смотрит. Вблизи он кажется еще страшнее, а посередине его глянцевой лысины пролегает шрам.
— Трогай, — грозно командует. Что за голос? Он похож на бульканье.
— Вы? — вырывается единственное, что крутится в голове.
— Не я, — не повернув головы, скупо отвечает мужик.
Медленно выдыхаю. Не он. Это хорошо. Тогда… кто? Кто покупает себе женщину, даже не видя ее?
— Надень. — Когда выезжаем из центра и едем в сторону КАДа, мужик протягивает мне мешок. В его голосе ни капли эмоций. Боюсь представить, сколько девушек следовали в этой машине в неизвестном направлении.
Беру мешок в руки. Ткань грубая, но терпимо. Вязь крупная, так что и дырок для воздуха достаточно. Только есть одна проблема: узкая горловина. Моя прическа в стиле 90-тых, с такой тщательностью созданная девочками из «Клуба», просто не влезет внутрь.
— Что тянешь? — глухо рычит мужик и таки поворачивает ко мне голову. — Надевай, сказано же.
— Я… — пытаюсь подобрать нужные слова, — моя голова туда не влезет.
Мужчина смачно ругается, достает из кармана нож. Я отпрыгиваю в сторону и прижимаюсь к двери автомобиля.
— Дай сюда. — Забирает мешок и делает надрез по бокам. — Товарный вид велено сохранить, — бурчит под нос, вертя незамысловатый предмет в руках.
— Может, лучше шарфом? — предлагаю тихо. Мужик непонимающе смотрит на меня и на мое распахнутое декольте, а я киваю на тонкий шарф на его шее. — Кхм.
Мужчина еле заметно дергается и одним рывком снимает шарф. Я поворачиваюсь к нему спиной, и сразу же на мои глаза ложится ткань. Мир погружается в темноту.
— Не туго?
— Нормально, — отзываюсь, приподнимая шарф с носа, и на мои руки ложится сухая шершавая ладонь, останавливая.
— Без глупостей.
Откидываюсь на кресле в попытке расслабиться. В салоне начинает играть танцевальные миксы; слышу, как мужик притаптывает ногой в такт музыке. Дело сделано. Я выдержала самое страшное — собственную продажу. Когда-то мне казалось, что лишиться права на себя — самое ужасное, что может случиться. Но недавно я выяснила: бывает хуже.
Едем долго. Я даже не пытаюсь угадать, какую сторону мы движемся: в Питере живу пять лет, из-за учебы гуляла только по центру. Так что я в любом случае еду в неизвестность.
Меня шарахает между паникой, граничащей с истерикой, до апатии. Каким-то внутренним чувством ощущаю, когда машина набирает скорость до недопустимых пределов, и тогда сердце срывается в тахикардию. А потом резко становится на все плевать, силы покидают меня. Я чувствую себя кораблем, который сел на эмоциональную мель.
Наконец огромная машина съезжает с ровной дороги и начинает прыгать по кочкам. Невольно хватаюсь за ручку, которую интуитивно нашла. Куда меня привезли? В лес?
В какой-то момент машина останавливается, и я выдыхаю. Открываются двери, и в салон врывается холодный зимний воздух. А еще запах ели и смолы.
С моей стороны дверь тоже открывается, и я, поздно сообразив, что все еще к ней прижата, почти вываливаюсь из машину, повиснув на ручке. Меня тут же за талию придерживают сильные руки и ставят на землю, а шпильки мгновенно утопают в мягком снегу.
Мир наполняется резким дерганным грохотанием. Нестерпимо хочется содрать шарф, но знакомый булькающий голос говорит кому-то:
— Ничего, без шлема полезет. Прическа такая. Велено доставить как есть, мы и доставим.
— Так снег ей в лицо будет лететь, — спорит другой.
— Не парься. Босс ее так отогреет! Я ровно по его параметрам бабу искал. Так что ждет нас премия! — И оба заходятся в противном ржании.
— Она же в платье, — отсмеявшись, бубнит второй.
— Блин! Не подумал. Погоди, в машине плед есть. Так, цыпа, — меня опять хватают за талию, заставляют сделать несколько шагов и уткнуться ногами во что-то твердое. — Теперь перекидывай ножку и оседлай этого красавца.
Мужчины гогочут, а я скрещиваю руки на груди и заявляю:
— Нет уж.
— Ишь какая. Ну, наклонись, потрогай его сперва, м? Последние дни холостяцкой жизни.
— Борь, мы торопимся вообще-то, — слабо протестует второй. Или это новый голос? Не разобрать. Долбанная повязка! — Босс уже звонил.
— Ладно, цыпа, это просто снегоход, — слышу голос Бориса совсем рядом.
— Сяду только когда сниму повязку! — заявляю. — Мы же торопимся, так что не будем тратить время.
— Ок, валяй, только шарф верни.
Сдергиваю повязку и несколько секунд
