Я энергично замотала головой и тут же оказалась в его объятиях.
— У меня совсем нет здравого смысла, — сказала я, прижав губы к его щеке. — Но почему-то сейчас меня это мало беспокоит.
1
В последнюю неделю ноября сразу после полудня мы с Гленном сели в его машину и отправились в Нью-Джерси. Мне нравилось путешествовать на автомобиле, хотя пейзаж за окном был скучным и однообразно коричневым: краски осени уже поблекли, а снег, который мог бы вернуть красоту окружающей природе, еще не выпал.
Я сидела рядом с мужем, чувствуя себя очаровательной и абсолютно счастливой. Перед отъездом из Нью-Йорка он купил мне белое шерстяное пальто, белую меховую шапочку и белые высокие ботинки до колен. Сама я никогда еще не одевалась подобным образом, но Гленн сказал, что мне, как северянке, очень идет белое.
— Ты моя зимняя девочка! От ботинок до серебряных волос, Дина. И не забывай об этом.
Я никогда не ощущала себя северянкой, даже наоборот, но меня переполняла радость. Чувствовать себя любимой было так приятно, что мною двигали самые лучшие намерения. Я хотела полюбить «Высокие башни» и озеро Серых камней. И как бы ни относились к женитьбе Гленна Колтон Чандлер и Наоми Холмс, я собиралась полюбить своих новых родственников и постараться понравиться им.
Никто не сможет поссориться со мной или неодобрительно отнестись ко мне, когда я так хочу доставлять всем удовольствие, говорила я себе. Вся моя драгоценная независимость была стремительно отброшена прочь. Никаких феминистских идей для меня больше не существовало. Я вела себя так, словно рождена была служить.
Гленн вел себя со мной очень мило. Он взял инициативу на себя, а я покорно следовала за ним. Раньше мне и в голову не могло придти, что я смогу быть таким хамелеоном: перенимать его настроение, его энергию и веселость, даже беспечную манеру поведения. Я чувствовала себя его партнером и любовницей, сообщником и иногда, к моему собственному удивлению, даже кем-то вроде матери.
Дело в том, что однажды Гленн даже напугал меня глубиной своего отчаяния. Видимо, он увидел блуждающий огонек исчезающего вдохновения и испугался того, что когда я сяду перед глыбой белого алебастра, ожидающей нас в «Высоких башнях», и приму необходимую позу, а он возьмет в руки резец и молоток, то образ, живущий в его душе, вдруг станет недосягаемым. В такие моменты Гленн начинал сомневаться в себе, и моей задачей было поддержать его, заставить поверить в свои силы, а главное — сохранять этот образ ярким и осязаемым, чтобы в нужный момент он не покинул его.
В большинстве случаев мне это удавалось, так что когда мы ноябрьским днем отправились в Нью-Джерси, наше настроение было бодрым и веселым. Мне нравилась его машина. Это был скоростной «ягуар» — кремово-белый, с низкой посадкой, один из тех, что оставляют далеко позади все остальные автомобили на шоссе. Гленн заметил, что никогда не покупал темные машины. Он нашел, что «ягуар» мне к лицу, и мы весело расхохотались.
Почему интуиция не подсказала мне, что такое беззаботное, безоблачное счастье не может длиться долго?
Во время поездки я продолжала задавать мужу вопросы. Мне было невероятно интересно знакомиться с подробностями его жизни.
Гленн рассказал, что родился в «Высоких башнях» и все свое детство провел у озера Серых камней, но в его памяти почему-то сохранились главным образом зимние развлечения и забавы. Он много говорил о лыжах, коньках и санках, с особым чувством отзывался о Рождестве, и я поняла, что он предвкушает его празднование в этом году. И все же я чувствовала в его повествовании какие-то пробелы, как будто он пропускал что-то важное, о чем-то умалчивал. Но если эти купюры и были намеренными, я не считала себя вправе добиваться подробностей, поскольку сама поведала мужу о себе далеко не все. Мы оба давно уже распрощались с детством, и у каждого из нас было свое прошлое.
— «Высокие башни» действительно твое родовое гнездо? — поинтересовалась я. — Когда же Чандлеры поселились в нем?
Гленн улыбнулся.
— Старый друг Колтона, который жил на другой стороне озера — сейчас он уже умер — рассказал ему об этом поместье, когда оно было выставлено на продажу, и отец купил его еще до моего рождения. Но тебе все равно придется выслушать семейное предание о том, что Чандлеры построили этот дом восемьдесят лет назад. Кстати, ты должна называть моего отца Колтоном.
Неоновые джунгли цивилизации вскоре остались позади, и за стеклами автомобиля замелькали маленькие, но густонаселенные городки. Они тянулись вдоль дороги, вьющейся среди коричневых ноябрьских холмов, и я весело читала вслух их звучные названия.
Мы миновали Кинлеон и Смоук Райс и через несколько миль добрались до Стокгольма.
В городке под названием Франклин Гленн сделал остановку, чтобы заправиться бензином, и рассказал мне, что это место известно своими полезными ископаемыми. Потом мы пообедали в комфортабельном ресторане, который когда-то был особняком губернатора. Когда мы добрались до Гамбурга, уже стемнело.
Названия этих небольших американских городков говорили о своих первых поселенцах — немцах, шведах, англичанах и австрийцах, — которые, тоскуя о покинутой родине, называли свои новые места обитания знакомыми именами европейских городов.
Теперь уже было недалеко до Сассекса, вблизи которого находились озеро Серых камней и «Высокие башни».
— Мне придется ненадолго отлучиться по делам, — предупредил меня Гленн. — Но я найду какое-нибудь уютное местечко, где бы ты могла дождаться меня.
Как только мы въехали в городок, он свернул с дороги на площадку для парковки, расположенную перед продовольственным магазином. Выйдя из машины, я ступила в полузамерзшую слякоть и с грустью заметила, что испачкала свои белые ботинки. Холодный сухой воздух оказывал бодрящее действие, а звезды над головой были яркими и чистыми.
Гленн ввел меня в ярко освещенный магазин и кивнул головой человеку за прилавком.
— Привет, Сэм. Могу я оставить здесь на несколько минут свою жену?
При этих словах в магазине наступила мертвая тишина. Несколько человек, делающих покупки, молча уставились на меня, а хозяин вышел из-за прилавка, чтобы пожать мне руку.
— Значит, вы вышли замуж за Чандлера? — спросил он.
Я почувствовала, что Гленн раздосадован чем-то и торопится уйти.
— Не волнуйся, со мной все будет в порядке, — заверила я его. — Я подожду тебя здесь. — Меня не интересовало, чем он собирается заняться.
Сэм, как эхо, повторил мои слова:
— С ней будет все в порядке, — сказал он и галантно предложил мне стул. — Чувствуйте себя, как дома, миссис Чандлер, — вежливо проговорил он.
Я уселась, чувствуя себя в своей белой одежде, словно на обложке модного журнала — бросающейся в глаза, слишком хорошо одетой и чужой.
Постепенно головы присутствующих отвернулись от меня, а я сидела не шевелясь, с улыбкой, прилипшей к губам, и жалела, что не осталась ждать мужа в автомобиле. Только один человек в магазине не отвел от меня глаз, и его взгляд был таким напряженным, что я слегка надменно повернулась, чтобы встретить его.
Нет ничего удивительного в том, что я вызываю любопытство в таком маленьком городке, успокаивала я себя, в качестве новобрачной, вступающей в известную семью. Но этот взгляд был скорее оскорбительным, чем просто любопытным.
Глаза, с которыми я встретилась, принадлежали мальчику лет шестнадцати. На его темно-каштановых волосах красовалась шапка в черно-красную клетку, длинные ноги облегали синие джинсы, а обут он был в короткие крепкие кожаные башмаки. Из своей куртки он уже вырос, и руки торчали из рукавов. Этот юноша ничем не отличался от других ребят своего возраста, за исключением умных, каких-то по-взрослому проницательных глаз. Ярко-голубые с темными ресницами, широко распахнутые, они застыли на моем лице с таким же выражением, с каким кролик смотрит на удава, готового его проглотить. Или в них было что-то другое? Мальчик смотрел на меня с жадным любопытством, но без малейшей враждебности. Надо было что-то сделать, чтобы прекратить это разглядывание. Я улыбнулась и приветливо заговорила с ним:
— Привет, я Дина Чандлер. А ты кто?
Юноша моргнул темными ресницами и облизнул губы кончиком языка, видимо, размышляя, стоит ли вступать со мной в беседу. Потом подошел ко мне и сел рядом.
— Меня зовут Кейт Макинтайр, — представился он и сделал паузу, по-прежнему напряженно глядя на меня.
Это имя словно обухом ударило меня по голове. Мальчик не мог знать, какие болезненные воспоминания оно пробудило во мне. Я попыталась взять себя в руки. Здесь много Макинтайров, говорила я себе, и нельзя так реагировать на это имя.
— Ну, вот мы и познакомились, — вежливо сказала я. — Ты всегда так внимательно разглядываешь чужих людей?
