– Ты же меня знаешь, – усмехнулся Ломов. – Я не болтлив.
– Варя была в ужасном горе. – Базиль помрачнел. – Только так я и могу это объяснить. Я услышал, как она говорила с Арсением. Она не знала, что я случайно оказался за дверью…
И почему люди тратят столько слов для объяснения простейшей ситуации, тысячи раз обыгранной в литературе и миллионы, если не миллиарды раз случавшейся в реальной жизни? Подумаешь, эка невидаль – шел мимо и узнал нечто, не предназначенное для его ушей…
– И что же сказала твоя жена? – спросил Ломов вслух.
– Я же говорю, она была не в себе. Она заявила Арсению, что он чужой, что ему нечего делать в этом доме и что лучше бы он убирался в свой полк. Когда я вошел, она как раз говорила ему, что предпочла бы увидеть в гробу его, а не Митеньку.
– Возможно, я отстал от жизни, – заметил Сергей Васильевич бесстрастно, потирая усы, – но почему-то ее слова не кажутся мне проявлением родственной любви.
Его язвительное замечание составляло такой контраст с простецким видом самого Ломова, что Базиль воззрился на бывшего друга детства с изумлением.
– Послушай, моя жена была неправа, но надо войти в ее положение…
– Нет, – отрезал Сергей Васильевич, – не надо. Хотел бы я знать, сколько раз до того она говорила пасынку, что он чужой и что ему лучше куда-нибудь убраться, – разумеется, тогда, когда ты не мог ее слышать. – Он прищурился. – Скажи-ка мне вот что: почему ты не попытался устроить своего сына получше? У тебя же есть связи…
– Да, но, во-первых, не все так просто…
– А во-вторых? Полагаю, твоя половина была против того, чтобы ты помогал Арсению?
– Варя вовсе не была против, – промолвил Базиль с некоторым раздражением. – Она только выразилась в том смысле, мол, на что это похоже… Арсений уже взрослый человек, сколько я буду ему протежировать?
– И ты отступил, – усмехнулся Ломов.
– Да нет же! Позже я поговорил с Арсением с глазу на глаз. Я сказал, что, если он не хочет служить в Виленском полку, мои друзья смогут выхлопотать для него хорошее место, поближе к столице. Но он отказался наотрез: мол, он сам хочет пробивать себе дорогу.
Ломов поискал взглядом человека, о котором они говорили. Арсений что-то втолковывал Оленьке, остальные же, судя по выражениям их лиц, пребывали в явном изумлении.
– Но этого не может быть! – горячился Арсений. – Я говорю вам, что видел точно такой же сон! Все, что вы только что тут описали… туман… дом, похожий на старинную усадьбу… калитка с монстром… А в доме… в доме была…
– Женщина, – прошептала Оленька, глядя на него расширившимися от страха глазами. – Я подумала, что она живая, но потом я поняла, что она мертвая… И тут я в ужасе проснулась.
– Я тоже проснулся, – кивнул Арсений. – Но мне показалось… мне показалось…
– Могу я узнать, что происходит? – Базиль решил, что настало время вмешаться.
– Оленька рассказывала нам сон, который ее напугал, – объяснила Машенька, поворачиваясь к отцу. – Представь себе наше удивление, когда Арсений заявил, что ему приснилось то же самое!
– И не только то же самое, – добавил Арсений, – но и в одну и ту же ночь! Вот что самое удивительное…
Хозяин дома был человек неглупый, немало повидавший на своем веку, но тут он с некоторым беспокойством ощутил, что весь его житейский опыт оказался бессилен, и Базиль остался без опоры, которая раньше его не подводила. Он не мог понять, как себя вести и что вообще говорить в подобном случае.
– Никогда не думала, что такое может произойти, – заметила Лиза, переводя взгляд с взволнованного Арсения на не менее взволнованную сестру.
– Уж не хотите ли вы уверить нас, что два человека могут видеть один и тот же сон? – громко спросила со своего места Елена Ивановна. – По-моему, это просто невозможно!
– Поверьте, я и сам в полном недоумении, – пробормотал молодой человек, разводя руками. – Мне действительно приснился этой ночью кошмар, и до рассвета я не мог уснуть… Но я никому не рассказывал о нем! Слово офицера!
– Арсений действительно ничего нам не говорил, – заметила Варвара Дмитриевна своим высоким неприятным голосом. – Правда, Базиль?
Хозяин дома растерянно подтвердил, что слышит о сне впервые.
– Странно, – заметил Павел Иванович, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень странно!
– Ларион, а что говорит по этому поводу наука? – спросил кто-то из близнецов.
– В самом деле! – поддержал его брат.
– Вы меня спрашиваете? – изумился молодой человек. – Но… господа, право, я не знаю…
– Вы нас разыгрываете, – решительно объявила Наталья Андреевна, обращаясь к Арсению, но главным образом все же к дочери. Оленька покраснела.
– Мама! Как ты можешь так думать?
– В самом деле, нехорошо подозревать без доказательств, – вмешался Кирилл Степанович. Он повернулся к дочери. – Ты сегодня была такая нервная, потому что увидела ночью этот глупый сон?
– Он вовсе не глупый, – призналась Оленька, ежась. – Он… он был очень страшный. Я то ли плыла, то ли шла сквозь туман… А он был…
– Как молоко, – подал голос Арсений. – Очень плотный. Потом я понял, что нахожусь возле заброшенной усадьбы. Ну, вы понимаете, как это бывает во сне… ты перемещаешься очень быстро. Передо мной возникла калитка. Железная, с прутьями…
– А на калитке был изображен монстр, – подхватила Оленька. – Может быть, он даже был живой – не знаю. Я быстро пробежала в сад…
– Что за монстр? – спросили близнецы хором. Но почему-то никто даже не улыбнулся.
Оленька стала руками чертить в воздухе непонятные фигуры.
– Вот такой… Страшный! С пастью… И из пасти торчал язык.
Павел Иванович хотел саркастически улыбнуться, но девушка говорила так серьезно, что он, заразившись всеобщим настроем, поежился. Его жена, которая за весь ужин не проронила и десятка фраз, смотрела на говорящую во все глаза.
– Во сне я испытал облегчение, что мне удалось уйти от монстра и не попасться, – сказал Арсений. – И я переместился в дом.
– Он не походил ни на один из тех домов, которые я знаю, – сказала Оленька.
Арсений кивнул.
– Да. Это был совершенно незнакомый дом. Во сне я решил, что он пуст. А потом я увидел мертвую женщину. Мне показалось, что на ней что-то вроде подвенечного платья, но тут я не вполне уверен…
– Она лежала на полу, – прошептала Оленька дрожащими губами. – Я хотела увидеть ее лицо, но тут мне стало так страшно, что я проснулась… И потом уже не смогла уснуть.
Со своего места Ломов видел бледное, напряженное лицо тетушки. Она сидела очень прямо, стиснув руки и вся обратившись в слух. Ему хотелось сказать что-нибудь веское, чтобы успокоить ее, но он, что с ним бывало крайне редко, находился в затруднении, хоть и не показывал виду.
– Дети, – промолвила Елена Ивановна своим сочным голосом, который, однако, чуть-чуть подрагивал, – не обижайтесь, но мне кажется, что на ночь вы начитались каких-нибудь страшных сказок.
– Я читал Фета [7], – решительно ответил молодой человек. – Поверьте мне, там не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на мой… на наш сон.
Он поглядел на Оленьку, и она ответила ему благодарным взглядом.
– А вы, Ольга Кирилловна, что читали вечером? – спросил Ларион.
– Я не читала, – отозвалась девушка. – Я писала письмо Лике Чижовой, она сейчас в Ницце. Самое обычное письмо… там не было ничего, кроме новостей о наших общих знакомых.
Павел Иванович встряхнулся. Он был человек практического типа и не доверял мистике.
– Лучше бы вы, молодые люди, увидели во сне клад, – сказал он, изобразив на лице улыбку. – Читал я какую-то историю… в журнале, что ли? – как кто-то увидел во сне, где спрятан клад, и потом нашел это место. А у вас какие-то туманы… женщины мертвые… Как будто в Петербурге мало туманов!
– Нет, ну все же… – заговорила Елена Ивановна, не желая просто так сдавать свои позиции. – Лично я никогда не слышала, чтобы два человека видели один и тот же сон. В романах, кажется, такие вещи бывают, но мы же все прекрасно знаем, что романы – выдумка от первого до последнего слова и верить им нельзя.
– Сударыня, – начал Арсений, хмурясь, – если вы намекаете на то, что я лгу…
– Нет, Арсений Васильевич, я ничего такого не имею в виду, – ответила его собеседница. – Я думаю вот о чем: если вам с Оленькой приснился один и тот же сон, это ведь неспроста? Что-то ведь это должно значить, – прибавила она задумчиво. – Вот что я хотела сказать.
Разговор распался на череду бессвязных восклицаний. Все были смущены и озадачены случившимся, но никто не хотел признаться, что не знает, что и думать. В ход пошли самые фантастические объяснения, и в обсуждении то и дело вспыхивали, как искры, слова из лексикона провидцев и шарлатанов: «неизведанное», «психические связи», «ясновидение». Покачав головой, Базиль повернулся к Ломову.
– Вот, не угодно ли: теперь, стало быть, сны. А у меня душа не на месте. Я чувствую, что меня не в чем упрекнуть, и все же…
