Он вел заседание по плану и на основе тщательно подготовленных материалов, но при этом никак не мог отделаться от мысли, что впервые ему приходится начинать операцию против страны — участницы дружественного пакта, акцию, которую можно было квалифицировать как вмешательство во внутренние дела другого государства. В этом не было ничего страшного, поскольку такие вещи стали обычной практикой в жизни великой державы. Однако это касалось соседних стран или государств третьего мира. А сейчас речь шла об одном из самых важных европейских союзников. Конечно, там давно действовали разведывательные службы, исправно собиравшие информацию, но они не вмешивались во внутренние дела. Теперь необходимо было провести операцию, которая должна изменить политическую ситуацию в дружественной стране. А это уже совершенно другое дело.
Еще в те времена, когда Босса звали просто Стивом Джексоном и он был всего лишь нищим продавцом льда, который ему приходилось развозить по домам и наполнять им морозильные камеры холодильников, верил в свою звезду. Главным оружием Стива были его двадцатилетний возраст и улыбающееся лицо проказника. Он нравился кухаркам и горничным, но не терял надежды понравиться одной из тех дам, которые разъезжали в открытых автомобилях, управляемых шоферами в ливреях. Как-то раз он стоял на пересечении двух фешенебельных улиц, по которым двигались черные лимузины, заполненные довольными-жизнью людьми. Джексон засмотрелся на одну из красоток, сидящую в машине. Автомобиль как раз стоял на перекрестке, ожидая смены сигналов светофора. Неожиданно к машине подскочил негритянский подросток и молниеносно вырвал у дамы сумочку. Убегая, черномазый бросился в сторону тротуара, на котором стоял Стив. Достаточно было только подставить ногу, чтобы парень рухнул на землю. Прежде чем окружающие поняли, что случилось, Стив стоял уже на подножке автомобиля и вручал даме ее собственность. Так он познакомился с Мэри. Три месяца спустя она подала на развод с королем рыбных салатов. Этот фабрикант в своем клубе любил развлекаться с девочками. Всеми нужными доказательствами, в том числе и фотографиями, снабдил ее Стив. Мэри развод получила вместе с приличной суммой в качестве компенсации за моральный ущерб. Заботу об этих деньгах тут же взял на себя Стив. Он даже подумывал жениться на красавице, но отказался от этой мысли, ибо такое самопожертвование вряд ли стоило тех денег, которые были надежно помещены в ночной клуб, приносящий немалый доход. А когда прибыль в два раза превысила вложенный в дело капитал — он изъял его и вернул ей полностью вместе с процентами. Своим поступком он удивил Мэри, а сам уверовал в то, что является кристально чистым человеком. Голова на плечах у него была, тут нет сомнений, но в то же время он никогда не мошенничал. Поэтому некие любопытные люди, которые в свое время рылись в его биографии, не нашли там и следа неблаговидных действий. Зато Стив был беспощаден и не считался ни с чем, если хотел добиться цели. Он сказал Мэри, что встретил женщину своей мечты, поэтому уходит от нее. Женщина-идеал была актрисой, а мечта Стива развеялась через пару месяцев. Но за это время он завел знакомства в артистическом мире и стал продюсером мюзикла, который на нью-йоркском Бродвее шел три года и восемь месяцев. С тех пор его стали считать специалистом в области организации зрелищ. На его письменный стол почти ежедневно ложились сценарии и заявки, которые могли удовлетворить спрос на развлекательные представления не только обеих Америк, но и Европы, при условии, если бы там не ставились такого же рода собственные произведения. Его слава продюсера и организатора росла. Скоро Стиву предложили стать консультантом самой большой по тем временам киностудии. Он придумал серию фильмов-гигантов, бюджеты которых вызывали головную боль у лишенных воображения акционеров, но восхитили миллионы зрителей и спасли студию от банкротства, которое кинопроизводству тогда несло телевидение. В это время интересы Стива все больше склонялись к политике. Он внимательно присматривался к правилам игры, для пробы даже участвовал в выборах в конвент штата по списку консервативной партии и, к удивлению старых политиканов, добился успеха, что в недалекой перспективе давало ему место в Конгрессе. В связи с этим он бросил фирму и все свои честолюбивые планы связал с политикой.
Теперь он стал тем, кем хотел быть. Его называют Боссом, по-дружески, но и с некоторой долей страха. Он могущественный человек и знает об этом. А то, что где-то на пути к успеху Стив потерял шанс на личное счастье, не имеет значения. Конечно, если бы была жива Люси… Воспоминание об этом, как всегда, причинило ему боль. А ведь не было дня, чтобы он о ней не подумал. Люси была его поражением. Единственным. Тут его звезда не оправдала надежд.
В тот день персонал архива начал работу в пять часов утра. Голос Босса то и дело раздавался в громкоговорителе, запрашивая все новые и новые материалы. Удивленный архивист буркнул скорее своим сотрудникам, чем себе: «Старик, похоже, пишет книгу о терроризме». И действительно, Босс всерьез занялся этой темой, быстро перейдя от истории к современности. Терроризм в Германии, Италии и Франции. А также на Ближнем Востоке и в Южной Америке. Террор политический, левый или националистический поглощал массу жертв, в большинстве своем невинных людей, случайно погибающих во имя чуждых им, а чаще неизвестных целей. Погибали даже женщины и дети. Это явление становилось современным бедствием. Поэтому можно и нужно было использовать его для выполнения других задач, ну, скажем, как один из методов реализации планов глобальной политики государства. Как раз над этим думал Босс во время стоянки в лагуне. Он отдавал себе отчет в том, что ему в голову пришла гениальная мысль. Никто не будет связывать действий великой державы с деятельностью стоящих далеко налево от коммунистов террористических групп, если эта великая держава планомерно и активно борется со всякого рода левыми движениями в мире. Вот почему такие операции должны быть самыми секретными из всех других. Через неделю Босс уже мог вызвать своего заместителя адмирала Степпса.
— Не сердись, старик, что взваливаю на тебя еще одно дельце, хотя знаю, что у тебя их в последнее время многовато, — начал он вкрадчиво. — Сам понимаешь, сколько времени и стараний занимает подготовка чего-то необыкновенного. А мне как раз сдается, что нам необходимо взяться за нечто особенное. Я кое-что почитал, кстати, ты не забыл просмотреть документы, касающиеся группы «Баадер-Мейнхофф»? Не забыл, это хорошо. Какие выводы?
— Личность против общества, ничего нового. Вещь хорошо известная в психологии преступлений. В этом случае… — Степпс замолк, потому что Босс нетерпеливо помахал рукой, словно отгоняя слова, которых ему не хотелось слышать.
— В нашем случае речь идет вовсе не о том. Важна программа, понимаешь? Это не был бунт ради бунта, речь шла об уничтожении государства. Ненавистного буржуазного государства, как они говорили и писали. Поэтому я и спросил, какие ты сделал выводы.
Степпс чувствовал себя ужасно. Значительно хуже, чем в тот момент, когда, будучи курсантом морской академии, ему приходилось стоять перед командиром роты. Босс был человеком, который не любил шутить с подчиненными. Он твердой рукой держал Главное разведывательное управление, не вмешиваясь, правда, в методы руководства этим учреждением и не вникая в детали, но требуя исполнения всего того, что было запланировано под его руководством. Кроме того, он имеет решающий голос во всех вопросах, касающихся личного состава разведслужб. Это можно было понять, поскольку порученный Боссу участок работы касался проблем обеспечения безопасности государства в мировом масштабе и многолетней перспективе. Правда, адмирал был самостоятельным руководителем самостоятельного разведывательного управления и его назначение зависело от президента и сената, но на практике это выглядело совершенно иначе. Ничего удивительного, что адмирал нервно задвигал кадыком, прежде чем сказать:
— Немецкая полиция эффективно ударила по этой группе. Их изловили всех до одного, к тому же при значительной помощи общественности, настолько обеспокоенной терроризмом, что она была готова участвовать в ликвидации опасности. Отсюда первый вывод, который мне пришел в голову: существуют эффективные методы ликвидации такой опасности; второй: борьбу с террористами не всегда можно вести в категории права, а третий…
— Занудил ты меня, адмирал. Эта группа — хороший пример самого нового типа коммунистической организации. Не удивляйся тому, что я упрощаю. Я знаю, что ни одна коммунистическая партия не имеет и не хочет иметь ничего общего с терроризмом. Используя этот термин, я имею в виду сходство конечной цели: и коммунисты, и террористы намерены уничтожить существующее государство. Диктатура пролетариата, государство нового типа и так далее, и так далее. А кстати, я тут думал об эволюции коммунизма. Официально он как бы внутренне смягчился. Давно избавился от несбыточной мечты о мировой революции, умеет сотрудничать в многопартийных системах. Даже в тех странах, в которых коммунисты правят, откровенно говоря, нет монопартийности, исключая, конечно, самое старое коммунистическое государство. Итак, коммунизм помягчал, но перед ним все еще стоят нереализованные цели. Ничего удивительного, что некоторых молодых «товарищей» на Западе нынешнее положение вещей не устраивает. Они говорят о необходимости создания пролетарской армии, пролетарского государства, пролетарского правосудия, другими словами — права карать даже тех, кто мыслит иначе. Знаешь, какие я сделал выводы из деятельности группы «Мейнхофф»? Вот такие: этого рода террористические организации будут постоянно появляться в разных, и прежде всего европейских, странах. А что это значит? Рост числа террористических актов. Будут гибнуть политики, но и невинные люди. Ну так что, адмирал?
