— Странные шумы какие-то…. - задумчиво поддержала меня Лидия.
— Да, потому, что это подсказка. Это завод…. Или фабрика.
— Завод? Смеешься, по-твоему, нано-технологии издают такой звук? — Финн, как можно быть таким идиотом.
— Дубина ты, Финн, это подсказка. Это очень старый завод, таких по городу всего штук пятнадцать, может и меньше. Лидия достань планы и карты. С тебя также анализ пыльцы, найденной в парке — девушка кивнула и ушла. — Билл, звони в полицию, прикажи им обыскать эти заводы и прилегающие к ним постройки и склады, все до одного и сверху донизу. На вас также пресса, в городе не должно быть паники, скажите им что-нибудь. Не важно, что: между ложью и скрытой правдой нет никаких различий. Люди одинаково верят в правду и в неправду….
— Что будешь делать? — конечно, ему необходимо поинтересоваться. Обязательно, уточнение моих действий — прямая обязанность Билла, как капитана. Все-таки, ему писать в Академию потом. Но в его словах чувствовался подтекст: «Что будешь делать?» в его исполнении больше похожее, на «Что ты чувствуешь?».
— Мы с Финном еще раз навестим семьи убитой и похищенной. Потом проведаем того свидетеля. Он отказался давать показания полиции, нам даст. Как говориться не можешь — научим, не хочешь — заставим…. Не могу быть уверена в том, что это нечто существенное, но для галочки стоит съездить…. Ну, а потом, думаю, вы понимаете…. Каждого из вас троих, я попрошу лично побеседовать со мной, один на один, на тему вашего вчерашнего ночного времяпровождения. Затем, я желаю изучить ваше досье, капитан, так как досье Финна и Лидии известны мне наизусть. Затем, все те же вопросы, что задам вам я, мы сверим с детектором, потому что на сегодняшний момент, вы трое — основные подозреваемые в этом деле. И пока я не буду убеждена в вашей непричастности, доверять кому-либо из вас невозможно.
Билл знал, что если я зову его капитаном или начинаю обращаться на «Вы», это значит, я недовольна. Сейчас, в моих глазах он видел нескончаемую дыру ненависти и отчаяния, двух чувств питавших меня. И вместе с тем, он видел, невиданную для падшего духом человека решимость. Решимость достигнуть предела, дойти до самого конца, вытащить правду из самых темных углов, раскопать истину даже руками, погруженными в кровь. Билл понял, что поскольку существует, пускай даже малая вероятность, что это он…. Человек, лишивший меня будущего. То, я не упущу ее, пойду по горам трупов, лишь бы оправдать свою жестокость и найти его. И конечно он прав. Какая бы ни была цена истины, я заплачу ее. Сколько бы невинной крови не пришлось пролить, и сколько бы не пришлось уничтожить пешек в результате, я найду его….
Дело не в мести. Дело совсем не в мести. Я не собираюсь мстить, я не так наивна. Месть мне не нужна. Мертвым месть не принесет ни радости, ни успокоения. Мертвецы есть мертвецы, они спокойно лежат в могилах, и нет ничего на свете, чтобы разбудило их сон. Поэтому в мести нет смысла. Просто поиск этой истины — кто и за что убил моих родителей, пускай и не родных, это последнее, что я могу сделать. Это уже чистый интерес, ну и конечно азарт игры. Люди глупы, и единственное счастье для меня — это хоть чем-то от них отличаться. Будет совсем не здорово, если кто-то докажет ошибочность моих суждений.
— Джульетт, будь осторожна, не позволяй своим чувствам возобладать над собой.
— Это бред, капитан. Зачем заботиться о том, чего уже нет. До скорого, Финн, поехали на твоем пикапчке, а моя машинка на стоянке останется….
Машина Финна — огромный, красный пикап, таких машин остались единицы. Ездит она, конечно, не супер быстро, но в ней удобно спать. Когда мы сели в машину, Финн несколько раз проверил в зеркале, как хорошо уложены его волосы, чем вызвал мое неодобрение.
— Ладно, ладно. Значит так: убитая — шестнадцатилетняя ученица «Третьей школы», Мария Андреас. Живет в районе Малдрит-сквер. У нее отец и мать. Ничего особенного, кроме того, что эта девочка после школы посещала клуб биологии в школе. Похищенная Мелани Джейри, ее лучшая подруга, живет через два дома, живет с бабушкой и ходит в тот же клуб биологии.
— Как хорошо, что они подруги, это прекрасно, можно съездить к одной семье и не тратить мое время напрасно. Поехали к первой девочке, отчаяние ее родителей неизмеримо больше, это позволит, мне лучше читать по лицам. Тебе же проще войти к ним в доверие…. - я говорила с задумчивым видом, считая таблетки в руке.
— Джульетт, ты просто чудовище, они же только что потеряли единственного ребенка! Что ты хочешь, что бы я им сказал?
— Финиас, не тебе меня судить. Подобные заявления, воззвания к моему милосердию, можешь забыть навсегда. Убеди их, что мы поймаем убийцу. Пускай, в их глазах мы будем героями. А теперь у меня есть пятнадцать минут, я должна увидеть сон, вдруг есть что-нибудь о второй девушке. Хотя, сомневаюсь, есть ли шанс найти ее живой.
— Мы не герои, Джульетт, мы убийцы…. - его слова слышались мне отдаленно, будто мы ехали в разных машинах и он кричал через открытое стекло.
Проглотив таблетку, я откинулась на кресло. Еще пару секунд передо мной мелькала дорога и Финн. И то и другое сильно раздражало. Теперь становиться мутновато. Ненавижу это…. Мой дар, это проклятие. Ненавижу, если бы моя воля играла, хоть какую-то роль, я бы предпочла вообще не спать. Время будто замедлилось…. Помню, что последняя разумная мысль, пришедшая мне в голову — была обо мне. «Всякий, кто служит злу, пользуется его силой, или посвящает ему себя, обречен на вечные муки». Да это действительно так, зло уничтожает своего носителя, выжигает себе пространство. Стирает все рамки, убивает способность сожалеть о содеянных ужасах. Так было и со мной. Но в отличие от всех остальных, я добровольно смирилась и даже возрадовалась подобной участи. Я стремилась к смерти больше, чем кто-либо из моих знакомых. И совершенно очевидно, я понимала, что покоя она не принесет. Моя смерть принесет лишь новую боль…. И хорошо, и пусть…. Может хоть боли удастся стереть память о моей жизни.
Стеклянная колба из грязного стекла. Да, сомнений быть не могло: склад старый, где есть отвод воды. Такие резервуары использовали для сбора технической воды. Внутри, этот прямоугольный и достаточно глубокий цилиндр, был пропитан запахом пустоты и неизбежности смерти. Девушка, вся избитая и истекающая кровью, сидела у левой дальней стенки. Судя по всему, она израсходовала много сил, пытаясь выбраться, разбив стекло толщиной в полметра. Вода по щиколотку — холодная. Ее знобило и било дрожью, от страха и холода. Страх медленно, но верно поглощал ее мысли. Она уже устала молиться, просить прощения, звать на помощь, и только хрипло что-то шептала себе под нос. Видя сон, я смотрела на нее через стекло резервуара, а значит снаружи. Зловещий шелест повсюду. Откуда он идет, будто шелест тысячи и тысячи крыльев? Вот, что сводило ее с ума больше всего. Этот шелест, идущий отовсюду, поглощающий все другие звуки. Шелест, пробирающий до костей. Это мотыльки внутри колбы, безумно много, облепив все стенки и крышку, они затмевали собой весь свет, который мог бы проникнуть внутрь. Жутко неприятно, наверное, когда они своими лапками садятся на кожу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
