8) и статья Моргулиса «К истории образования русских евреев», т. 1, и след. В «Восходе», просуществовавшем 25 лет, принимали участие почти все русско-еврейские историки. С. Бершадский печатал там почти все свои работы; постоянными сотрудниками, были также Ю. Гессен и П. Марек. В том же журнале появились первые очерки С. М. Дубнова о хасидизме, а спустя некоторое время — цикл его «Писем о старом и новом еврействе». Молодой историограф вел в журнале постоянную рубрику — «Исторические сообщения», содержавшие множество неизвестных до того фактов и материалов из истории евреев в Польше и Литве.
Заканчивая характеристику 1-го периода еврейской историографии, мы должны отметить работы X. В. Гурлянда, появившиеся вне пределов России — в Пшемышле и Кракове (1887—1892). Пять выпусков содержат хронику («Тит гайовон», «Цойк Гоитим», «Цаар бас рабим»), плачи (кинос) и покаянные молитвы (слихос), о еврейских бедствиях эпохи Хмельницкого, Польско-Шведской войне и уманской резне (1768). Они вышли под общим названием «Лекорос га-гзерос ал исроэл», вышедших в издании «Бейс ойцор га-сафрус», Пшемышль — Краков. (1887—1892 гг.).
ВТОРОЙ ПЕРИОД (1892-1918)
Поворотным пунктом в процессе развития русско-еврейской исторической науки было учреждение «Еврейской Историко-Этнографической Комиссии при Обществе распространения просвещения между евреями». Просуществовав 10 лет, эта Комиссия преобразовалась в «Историко-Этнографическое Общество» с официального разрешения властей.
До 1892 года в русском еврействе не существовало общественной организации, которая вносила бы элементы координации и целеустремленности в изучение еврейской истории в России. Все, что было издано до начала девяностых годов в этой области, было делом историков-одиночек. Первая попытка создать общественное движение вокруг дела русско-еврейской историографии сделана была С. М. Дубновым. В очерке «Об изучении истории русских евреев» (Восход, 1891, апрель-сентябрь) он указывает на значение истории для национального самопознания. Анализируя положение еврейской историографии в Западной Европе, Дубнов ставит вопрос — существует ли еврейская историография в России? Отвечая на этот вопрос отрицательно, Дубнов набрасывает план путей и средств организации исследовательской работы и дает обзор источников, содержащих материалы по истории евреев в России и в Польше.
Свою обширную статью — 91 стр. — Дубнов закончил призывом к организации русско-еврейского исторического общества. Он значительно сократил ее для издания по-древнееврейски в форме брошюры, которая вышла в Одессе в 1892 г. под названием[3] «Будем искать и исследовать», в которой он призывает еврейскую интеллигенцию заинтересоваться еврейским прошлым в России и собирать всякого рода материалы — хроники (пинкосы) общин и обществ (хэврос), воззвания, письма и т. д. с целью заложить таким образом фундамент под будущее здание русско-еврейской историографии.
Брошюра, написанная по-древнееврейски, вызвала не меньший, если не больший отклик, чем ее русский, прототип (статья, помещенная в «Восходе», тоже вскоре вышла в форме брошюры); она пробудила в широких кругах еврейской народной интеллигенции интерес к прошлому, к истории, запечатленной в исторических документах.
С. М. Дубнов обосновывал необходимость изучения истории не столько интересами чистой науки, сколько мотивами общественно-национального порядка, вытекающими из тяжкого положения русского еврейства, которое должно почерпнуть в своем прошлом силу и утешение для преодоления всей трагики настоящего. Он пишет: «Прошедшее еврейского народа обладает чудной целительной силой для болящей еврейской души... Но помимо утешения, сколько света, ясности, сознательности вносит в наш ум знание нашего прошедшего. Мы чувствуем себя тогда не отрезанным ломтем, а продолжением целого ряда поколений, живших не только для того, чтобы мыслить и страдать».
Обращение С. М. Дубнова дало вскоре конкретные результаты. Возникшая в 1892 г. в Петербурге по инициативе группы представителей еврейской интеллигенции Историко-этнографическая Комиссия приступила к осуществлению крайне важной задачи; она состояла в том, чтобы извлечь и сосредоточить в одном месте документальные данные, рассеянные до того в десятках томов исторических исследований в государственных и общественных архивах в течение последних 50 лет.
Так возникли «Регесты и надписи. Свод материалов для истории евреев в России». Первый том вышел в 1897 г., обнимая период от 1760-го до 1780-го года; второй — в 1910-м году — 1671-1739, третий — в 1903 г. — 1740-799. (Последние два тома были изданы уже Историко-этнографическим Обществом, основанным в 1908 г.).
В состав редакции «Регестов и надписей» входили: М. М. Винавер, А. Г. Горнфельд, Л. А. Сев, М. Г. Сыркин и М. Л. Вишницер. Трехтомный труд явился ценным вкладом в молодую русско-еврейскую историографию. Он содержал свыше 2.450 регестов и фрагментов из надписей, материалов и сообщений, которые помогали исследователю ориентироваться в обширной печатной документации. Редакторам «Регестов» не удалось, однако, осуществить проекта издания полной документации, предположенной С. Бершадским, который сам частично осуществил этот проект в трех томах своего «Русско-еврейского Архива».
Призыв С. М. Дубнова способствовал созданию при историко-этнографической комиссии значительного архива, постепенно обогащавшегося пинкосами общин и обществ, (в оригиналах и копиях), отдельными документами, письмами и генеалогическими списками, а также богатым собранием фольклорного материала — народными сказками и песнями (часть которых была опубликована С. Гинзбургом и П. Мареком в 1901 г. в сборнике «Еврейские народные песни в России», издание «Восхода», СПБ).
Нельзя, разумеется, приписывать пробуждение интереса к прошлому влиянию одного человека, как бы значительно оно ни было. С. М. Дубнову, однако, удалось найти свой убедительный подход, свои горячие, патетические слова в соответствии с господствовавшими в ту пору в еврейской среде настроениями и таким путем формулировать национальную программу изучения еврейской истории на базе современной исторической науки.
Опыт показал, что в жизни народов рост национальных настроений всегда сопровождается и развитием историографии. Мы имели возможность наблюдать это явление в Польше после провала восстания 1863 года, в Чехии после неудавшейся революции 1848 года, среди украинцев — во второй половине 19-го века. Параллельно с ростом национальных движений наблюдается оживление научно-исторической литературы.
Аналогичный процесс обнаружился в 80-х годах и в среде русского еврейства. Погромы 1880-х годов вызвали взрыв национального чувства; они не только не породили, вопреки стремлениям устроителей погромов, настроений дефетизма, они дали толчок к пробуждению национальной энергии, как в области мысли, так и в области действия.
В эту эпоху, взрыхленную погромами 80-х годов, уходят корнями такие общественные движения в русском еврействе, как палестинофильство, территориализм, социализм (национальный и космополитический). Звучит почти символом, что «Восход», который долгое время был трибуной русско-еврейской интеллигенции, вышел в свет в погромный 1881 год.
Возросший интерес к прошлому часто диктовался потребностями тогдашнего положения евреев в России и Польше.
Под атаками официального и общественного антисемитизма, отказавшего еврейскому населению в равноправии, в гражданских правах, национально-пробудившаяся русско-еврейская интеллигенция искала в далеком историческом прошлом аргументов в пользу своего «ихуса»
