По крайней мере, мне никогда больше не придётся иметь дело с одержимыми взглядами Педерсена, преследующими меня повсюду. Я никогда не услышу презрения графини. Я двинулась быстрее.
Когда я добралась до дна тёмного сырого колодца, служившего подножием башни, у меня перехватило дыхание. Дверь была всё ещё там, где я её помнила, но годы отразились на ней. Когда я потянула за ручку, она с треском отломалась, оставив меня в ловушке внутри.
Все должны быть далеко отсюда, в главной части замка. Мне придётся рискнуть и немного пошуметь. Я резко развернулась и ударила ногой в дверь, и та раскололась. В двери появилась огромная дыра, через которую хлынул ночной воздух. Ещё один удар ногой, и я смогу смести разбитые остатки старой двери с моего пути, смогу выйти и глотнуть свой первый вздох свободы. "Должно было светить яркое солнце и играть торжествующая музыка, — подумала я, — а не холодный, пронизывающий ветер и темнота". Но мне вполне хватит и того, что у меня есть.
Дверь приоткрылась, явив узкий клочочек земли, возвышавшийся над утёсами. Итальянцы, как правило, строили свои замки на горных плато, чтобы отбиваться от мародёров из соседних городов-государств, и этот город не был исключением. Если я поверну налево и пойду по тропинке, то окажусь во дворе, на виду у всех жителей. У меня не было другого выбора, кроме как повернуть направо и попытаться спуститься по скалистым выступам на более безопасную тропу, которая уведёт меня из моей тюрьмы.
Я вышла из тени, направившись к скалам, когда мясистая рука схватила меня за запястье, сжав так сильно, что я издала тихий, предательский звук боли. Педерсен. Ему всегда нравилось причинять мне боль, и он гордился тем, что я никогда не позволяла ему этого видеть, никогда не издавала ни звука. Что ж, возможно, мой крик станет прощальным подарком ему.
— Куда это ты собралась?
Я ничего не ответила. Это было само собой разумеющимся, но я научилась следить за своим языком в присутствии Педерсена. У него был злобный характер, несмотря на жуткую, навязчивую бдительность, которая наводила на мысль о чём-то гораздо более тревожном, чем желание причинить мне боль.
— Думаешь, что сможешь избежать своей участи?
Он так крепко сжимал моё запястье, что кости скрежетали друг о друга, и это было мучительно. Почти двадцать лет этот человек мучил и мучил меня. С меня было довольно.
— Я могу убежать от тебя, — сказала я неразумно.
— Нет, — его отрицание было хриплым, гортанным. — Ты не пойдёшь с ним.
— Ты прав. Но и здесь не останусь. Отпусти меня, Педерсен. Или я тебя заставлю.
Он ударил меня. Мне следовало бы этого ожидать, он делал это достаточно часто. Однажды он сломал мне скулу, а в другой раз челюсть. Я всегда исцелялась с неестественной быстротой и никогда не задумывалась об этом.
Этот удар заставил меня увидеть звёзды, но он не сокрушил ни одной кости. Я моргнула, пытаясь восстановить равновесие. Я не должна была позволить ему поступать так со мной, напомнила я себе, качая головой. Больше никогда.
Я посмотрела в его бледные глаза и поняла, что на этот раз он меня убьёт. По какой-то причине ему не нравилась моя отсрочка, и, несмотря на задумчивые взгляды и его склонность придавливать меня всякий раз, когда он мог, он явно не представлял себе счастливого будущего со мной. Я бросила взгляд поверх утёса. Скалы внизу были изрезанными, и если повезёт, я ударюсь головой, мгновенно отключусь, и мне не придётся страдать.
Я решила, что мне нечего терять.
— Почему ты хочешь убить меня, Педерсен? Ты был моим наставником, моим учителем. Почему ты хочешь всё это уничтожить?
Ублюдок снова ударил меня, и я споткнулась, но тут же выпрямилась. Он даже пользовался левой рукой. Правая рука наверняка разбила бы мне лицо.
— Никто тебя не возьмёт, — сказал он и потащил меня прочь от стены.
— Даже ты?
И это сработало. Он замер, слова были настолько шокирующими, что он не мог пошевелиться. Но я могла.
Я резко дёрнулась, ударив в мягкое место между его ног, и он закричал, отпуская меня и опускаясь на колени на узком выступе. Он оказался более выносливым, чем я думала. Едва я успела сделать два шага к скалам, как он схватил меня за лодыжку, и я упала. Он попытался прижать меня к земле, но у меня в запасе имелось несколько трюков. Я молниеносно сместилась, выступив против его тяжёлого веса, и со всей силой сбросила его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он кричал весь полёт вниз к изрезанным скалам, и я услышала глухой удар, когда он приземлился.
Я лежала совершенно неподвижно. Было слишком темно, чтобы видеть так далеко, и Педерсен больше не издавал ни звука. Он был мёртв, и эта мысль была странной и тревожной. Я только что убила человека. Кого-то, кто заслужил это во стократ больше других, но всё равно, это тревожило.
Моё лицо онемело от его ударов. В течение нескольких коротких часов у меня проявятся замечательные синяки, а потом они исчезнут, благодаря моим способностям к регенерации. Не то чтобы меня заботило, как я выгляжу. Я вскочила на ноги, отступила от края обрыва и обернулась.
Чуть поодаль стоял мужчина, наблюдая за мной. Михаил.
— И давно ты там стоишь? — требовательно спросила я.
— Некоторое время. Ты хорошо поработала с этим кретином. Это он тебя тренировал? — его роскошный несравненный голос прозвучал не более чем чуть любопытствующим.
Он наблюдал, как я сражаюсь за свою жизнь? Мне удалось сохранить свой голос спокойным, когда я заговорила:
— Да. Он и не подозревал, что я придумала несколько собственных трюков.
— Он хорошо поработал с тобой. Продолжим работу, как только доберёмся до Шеола.
Я уставилась на него.
— Почему же ты мне не помог?
— В этом не было никакой необходимости. Ты была более чем способна справиться с ним.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— А что, если бы он сбросил меня со скалы раньше, чем ты успел бы его остановить?
— Тогда я бы тебя поймал.
"Безумец", — снова подумала я и начинала потихоньку отступать. Я не была уверена, то ли мне проникнуться этой слабой ноткой одобрения, то ли возмутиться.
— Послушай, мы ведь даже не знаем друг друга. На самом деле ты не хочешь, чтобы я… отправилась с тобой, да?
— Нет, я этого не хочу, но это мой долг, — его голос был ровным, бескомпромиссным. — Нравится мне это или нет, но ты избранная.
— Я окажу сопротивление.
Безумец рассмеялся.
— Не трать моё время, Виктория Беллона. Чем скорее мы вернёмся в Шеол, тем лучше.
— А где именно находится этот Шеол?
— В тумане.
Ох, Господи. Он был не только безумен, но и загадочен.
— Отлично. Как мы туда попадём?
— Мы полетим.
— И какая же авиакомпания доставит тебя в туман?
— Никакая.
Он двигался так быстро, что я едва успела заметить, что он делает. Он схватил меня за плечи, развернул и притянул к себе спиной, обхватив одной сильной рукой мой живот. У меня на мгновение возникло ощущение непреодолимой силы, твёрдых мышц и костей, а также жара по всей спине, вызывая странную, временную слабость. А потом, к моему ужасу, он спрыгнул со скалы.
Я закрыла глаза, не желая видеть надвигающуюся на меня смерть, но не закричала. Порыв ветра был оглушительным, темнота окружала всё вокруг, но не возникло никакого внезапного, тошнотворного конца на изрезанных ветром и водой камнях. Мы просто продолжали падать.
Хотя мне казалось, что мы движемся не вниз, как велит гравитация, а вверх, в небо. Я попыталась открыть глаза, чтобы избавиться от этого странного ощущения, но веки словно приклеились. Я начала сопротивляться, но услышала, как он тихо прорычал мне в ухо:
— Не дёргайся, дура.
Какая-то капля здравого смысла заставила меня подчиниться. Мир перевернулся с ног на голову, как у Алисы в Зазеркалье, но если я ещё не умерла, то могу подождать, пока не окажусь на твёрдой земле, прежде чем снова начну сражаться. Становилось холодно, очень холодно, и мне казалось, что на моей коже, на моём лице образуется лёд. Воздух был разрежен, и я изо всех сил пыталась дышать, немного отчаявшись в холодной чернильной темноте. "Может быть, это всё-таки смерть, — подумала я, испытывая головокружение. — Может быть, я просто не почувствовала удара, просто скользнула в какую-то чёрную, ледяную пропасть, где останусь пойманной в ловушку на всю оставшуюся жизнь".
