С последним глубоким толчком, Кингсли мощно кончил, тяжело дыша ей на ухо. Живот Шеридан сжался от желания. Даже его стоны и вздохи были с французским акцентом.
Он опустил ее на пол и дал ей отдышаться пару минут, пока избавлялся от презерватива. Закрыв глаза. Шеридан прислонилась к стене, руками нажимая на живот. Когда она открыла глаза, Кингсли стоял перед ней. Он расстегнул три пуговицы своего пиджака, и она увидела черную кожу, обвивающую его талию. Ловкими пальцами он расстегнул ремень и вытащил его и брюк.
- О Боже, - выдохнула она.
Она обожала ремень. Единственное, что было еще более эротичней, чем мужская одежда, это быть выпоротой предметом мужской одежды.
- Просто "Сэр" подойдет, - сказал Кингсли.
Она усмехнулась.
- Да, Сэр.
Протянув руку, Кингсли схватил ее за запястье и потащил девушку к постели как капризного ребенка, едва ли не швыряя ее. Он потянул ее к себе за лодыжки и заставил стоять, наклонившись над кроватью. Мужчина задрал ее юбку снова и резко опустил ремень на ее бедра. Яркая вспышка боли вспыхнула в глазах. Она пронзила все ее тело с головы до ног и сконцентрировалась на бедрах. Нора учила ее, как справляться с такой сильной болью, как вдыхать и выдыхать, поглощать ее целиком и вовсю наслаждаться этим огнем. Именно это она и делала сейчас, пока Кингсли жестоко обращался с ней ремнем. Она знала, что завтра вся спина и бедра вплоть до коленей, будут усыпаны синяками и рубцами. Ей пришлась по вкусу идея проваляться завтра весь день в постели, восстанавливаясь и мастурбируя. Она скажет Престону, что у нее судороги, и захочет побыть одна. Это срабатывало каждый раз.
Наконец боль прекратилась, и Кингсли бросил ремень на кровать рядом с ее головой. Шеридан посмотрела на него, с трудом подавляя желание протянуть руку и прикоснуться к дорогой коже. Кинг перевернул ее на спину и оседлал ее бедра. Он провел ладонями по ее рукам, плечам и грудям. Шер тяжело дышала, когда он его палец скользнул под бретельки белого теннисного топа.
- Эта одежда... много значит для тебя. Ты часто носила ее с ним, не так ли?
Шеридан кивнула.
- Да, Сэр. По вторникам у меня были занятия по теннису, а у мамы с папой всегда по вторникам были встречи. Рекс часто приходил по вторникам.
Она вспомнила, как просыпалась по вторникам уже возбужденной лишь от того, что наступил этот день недели.
- Что еще он делал с тобой, пока ты была в форме для тенниса?
Шеридан покраснела. Что Рекс ни делал с ней, пока на ней была короткая теннисная юбка и топик? Он порол ее и шлепал. Он трахал ее во всех возможных позах. Однажды, он даже взял ее анально, нагнув над отцовским столом. Он кончал на нее, заставлял ее кончать на него, фотографировал ее, снимал на видео...
Запинаясь и еще больше краснея, Шеридан рассказала Кингсли об одном вторнике, когда Рекс узнал, что ее родители вернутся очень поздно. Он пришел к ней, и, не сказав ни слова, сначала трахал ее сзади, а его руки забрались под ее топик, пощипывали и ласкали ее соски. Она кончила сильно, а он еще сильнее, наполняя ее пятнадцатилетнее тело своей спермой. Рекс вышел из нее и сел в отцовское кресло напротив стола. Он заставил ее стоять прямо перед ним, ногами упираясь в твердое дерево стола.
Шеридан рассказала всю историю, каждую унизительную деталь, и Кингсли слушал.
- Твой друг, он был вдохновлен эфебофилией, не так ли?
Шеридан усмехнулась.
- Да, Сэр.
- Я редко поощряю увлечение столь молодыми девушками, но должен сказать, я одобряю его методы.
Кингсли оставил ее лежать на постели. Она уставилась в потолок и гадала, что же на самом деле задумал Кинг. Шеридан приподнялась, когда Кингсли принес стул и сел в изножье кровати. Он щелкнул пальцами и указал на пол перед кованым изножьем. Шеридан подошла туда, куда он указывал, и стояла в покорном молчании. Она была меньше, чем на расстоянии вытянутой руки от Кингсли.
- Он заставил тебя держать юбку поднятой? - просил Кинг.
- Да, Сэр.
- Сделай это сейчас и для меня.
Шеридан сделала глубокий вдох и подняла подол своей теннисной юбки. Как и Рекс в ту ночь, Кингсли протянул руку и раздвинул ее ноги на несколько дюймов шире. И так же как Рекс, Кингсли ввел в нее вибратор. Внезапно она снова почувствовала себя пятнадцатилетней, не до конца осознающей, что Рекс вставил в нее предмет. Он включил его, и все ее тело дернулось от шока и удовольствия. Он приказал ей держать юбку, чтобы он мог смотреть на нее. Она вспомнила, как сжимала ткань в кулаках, прижимая их к животу. Ее бедра дергались и извивались, когда Кингсли двигал вибратор, внутрь и наружу. Шеридан напряглась и кончила, ловя ртом воздух. Но, как и Рекс, Кингсли не вытащил вибратор. Он оставил его и продолжал двигать им внутри нее.
- Сколько раз он заставил тебя кончить? - спросил Кингсли.
- Три, Сэр, - задыхаясь, ответила Шеридан.
Она вспомнила это ощущение - удовольствие, перетекающее в боль, прежде чем снова стать удовольствием. Она сжала зубы и шумно вдохнула.
- Расслабься, Шеридан, - приказал Кинг.
- Пытаюсь, Сэр.
Шеридан втянула воздух и оперлась о кованую раму кровати. Она приподняла бедра, и дискомфорт начал сменяться на удовольствие. Кингсли потянулся к ее ноге и заставил ее опереться на его бедро. Он вытащил вибратор, чтобы подразнить ее клитор, затем снова вернул его в ее лоно. Одной рукой удерживая юбку, вторую руку Шеридан положила на плечо Кингсли, чтобы не упасть. Она чувствовала себя такой открытой в этой позе. Кинг начал вращать вибратором и жестко толкать его в переднюю стенку ее влагалища. Шеридан снова кончила, так сильно вздрагивая, что Кинг засмеялся.
- Это был второй, cherie. Догоним его рекорд? Или побьем его?
- Если мы побьем его, думаю, я не выживу, Сэр.
Кингсли пожал плечами.
- Есть и похуже способы умереть.
Шеридан закрыла глаза и снова начала глубоко дышать. Была единственная часть дня, когда она не думала о сексе, и это были те несколько секунд сразу после оргазма. И сейчас она проживала эти секунды. Она чувствовала боль и усталость, как и в ту ночь с Рексом. Но он не унимался, он был любителем по сравнению с Кингсли. И снова она ждала, когда боль превратится в наслаждение. Воспоминания о Норе наполнили ее разум. Нора проделывала с ней то же самое, пытала удовольствием. Она постоянно использовала с ней игрушки, но чистейшее удовольствие приносили ее ловкие пальцы. Нора знала каждый секрет ее тела, как прикасаться и дразнить ее, пока она не падала в обморок от яркости оргазмов. И поскольку Нора была миниатюрной, как она, Нора могла ввести в нее всю свою ладонь - то, что Престон со своей нерешительностью не сделал бы, и то, что большие сильные руки Кингсли не смогут.
Мыслей о том, как глубоко внутри нее Нора вращает ладонь, было достаточно, чтобы наполнить ее тело блаженством. Она вцепилась в плечо Кинга - наслаждаясь, несмотря на оргазм, ощущением дорогой ткани - и кончила, отчаянно хватая ртом воздух.
Шеридан выдохнула с облегчением, когда Кингсли наконец вытащил вибратор. Он бросил его на пол и подхватил ее обмякшее тело, закидывая его себе на плечо. Кинг отнес ее к кровати и бросил плашмя на спину. Оставив ее лежать, он подошел к стене и взял моток шелковой веревки. Вернувшись к кровати, он быстро и надежно привязал ее ноги, оставляя широко распахнутыми в коленях. Он обвязал ее запястья и привязал их к изголовью.
Кингсли задрал ее юбку и вошел в нее тремя пальцами.
- MonDieu, - сказал он, едва не смеясь. - Шеридан, ты намочила мои простыни.
Она снова покраснела, но знала, что это правда. Она могла слышать, насколько была влажной, пока он вращал в ней рукой. Она ощущала влагу на бедрах. Меньше, чем за час Кингсли довел ее до пяти оргазмов. Конечно, она истекала соками.
Свободной рукой Кингсли задрал ее белый топ до уровня шеи, обнажая ее груди. Внезапно ей стало стыдно. Женщину судили по груди больше, чем по любой другой части ее тела. Она всегда отказывалась сниматься в обнаженных сценах в каждой пьесе и в каждом ТВ-шоу, в которых она участвовала, и не только потому, что не хотела связываться со стилистами, замазывающими ее синяки, а потому что не хотела, чтобы ее осуждали за что-то столь небольшое, по сравнению с ее талантом.
Она посмотрела на Кингсли, который вопросительно смотрел на нее.
- Простите, Сэр, - сказала она. - Знаю, я не очень впечатляю в этой области.
Ее миниатюрная фигура повлияла не только на ее рост, но и на ее первый размер. Нора была куда более роскошной, чем она, или Джульетта и любая другая женщина в их сообществе. Она думала об имплантантах, но Нора отговорила ее, руководствуясь тем, что они могут снизить ее удовольствие, и то, что она чувствовала, было намного важнее того, что у нее было. Хотя она не стеснялась, когда была наедине с Норой. Нора была женщиной и понимала недостатки тела. Но Кингсли был мужчиной.
- Mapetite, у тебя одни из самых прекрасных грудей, которые я когда-либо видел, - сказал Кингсли, ласково проводя по ним ладонью. - Они элегантные. А как ты знаешь, я ценитель женщин.
