Егор удивленно и непонимающе посмотрел на серьезное выражение лица и искристые глаза.
– А я заберу ключ.
– Тогда я подойду к тому же дереву, найду палку и постучу по Вашей машине. Немного ее покалечу, поднимется шум… Полиция меня вскоре отпустит ― что взять с несчастной покинутой девушки?
– А если я закрою вас в машине? ― продолжал игру Егор.
– Я разобью окно каблуком, выберусь, а потом позвоню в полицию и скажу, что меня удерживали силой.
Егор не мог не оценить фантазии Маши.
– Круто! Долго готовились?
– А как же! Ночей не спала, ― снова колючая улыбка. Егор не сдержал смеха. ― За дорогой смотрите, я здесь не для того, чтобы вас веселить, а чтобы вы остались живым и здоровым.
Между тем за окном наступила настоящая ночь ― темная, прохладная. Девушка видела, как в окне одни ландшафты сменяются другими, как майские жуки и другие насекомые врезаются в стекло.
– Зеленых на вас нет! ― отвлечь Егора не удалось: он о чем-то сильно задумался. «Дурной знак».
Егор не мог решить, как избавиться от Маши: из авто она не выходила, а самому уйти ― еще, правда, машину испортит…
– Может, вы к девушке едете? Это объясняет многое: отсутствие невесты, желание ехать одному…
Егор молчал: он не знал, что лучше: соврать или сказать правду. Маша продолжала:
– Тогда вы выйдите, а я останусь в машине. Если вы к указанному времени не вернетесь, мне придется реализовать свои первоначальные планы.
Егор сначала хотел воспользоваться ситуацией, чтобы остаться без попечения Маши, но согласиться с ней ― значит признать, что встречаешься с девушкой на стороне, когда собираешься жениться на другой. Есть в этом что-то ненормальное. Вот уж и заискрятся глаза у этой Маши! Она так обрадуется!
– Только не выходите из машины, а то смутите мою девушку, ― в голосе слышался сарказм.
«Все-таки достала. Теперь мы квиты», ― Маша откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Только ее веки сомкнулись ― заиграла музыка, причем не что попало, а рок с приличными ударными, при слушании которых спать как раз совсем не прилично. Так Егор мстил на безысходность.
– У вас отличный вкус ― обожаю рок! ― «вспомни про заповедь психологов: молчи!» ― наставляла она себя, но не могла сдержаться.
Понимая, что заснуть не удастся, Маша решила подкрепиться ― достала термос и целый пакет с бутербродами.
– Даже не смотрите на них. Они мои! Поездки резко повышают мне аппетит, ― ассистентка психолога с усердием принялась за бутерброд с колбасой, сыром, помидором и зеленью, который до поры до времени таился на заднем сидении в пакете. Компанию ему составил чай из термоса.
У Егора резко испортился стиль вождения: по шоссе, как назло, не было ни одного кафе. Отчасти поэтому Маша смиловалась:
– Похоже, второй бутерброд в меня не влезет. Могу поделиться. Только остановитесь.
Предвосхитив прелесть позднего ужина, Егор ударил по тормозам.
– И как же мне вас представить родителям? Как свою девушку? ― наливая чай, осведомился голкипер.
– Мне кажется, на это не купится даже совсем недалекий человек, придумайте что-нибудь другое, ― Маша как бы невзначай бросила взгляд на зеркало: да, с Агнией, его рыжеволосой девушкой-красавицей, ее точно не спутаешь. ― А чтобы вам лучше думалось, могу предложить салатик с котлеткой. Как насчет умных мыслей?
– Скажу, что хорошая знакомая. Хотя вы бы вполне сошли за мою девушку…
– Зато вы за моего парня вряд ли: слишком… высокий, ― добавила она, смерив Егора глазами.
– Мария, вы когда-нибудь бываете серьезной?
– Не чаще, чем вы.
Минуту спустя она добавила:
– Обычно я ужасно серьезная, это вы на меня дурно влияете. Кстати, ваши родные знают, что мы едем? ― Егор как-то усиленно заработал челюстями. ― Может, у вас в семье не принято говорить о приезде…
Егор впихнул в себя остаток котлеты и немного странно посмотрел на девушку. Маша списала это на волнение: возвращаться домой всегда приятно, а с незнакомым человеком, может быть, не так комфортно?!
– Вы не переживайте. Все будет хорошо. И родители ваши останутся мной довольны, и дома вы меня почти не заметите ― будто меня и нет. Так что, вы хорошо отдохнете.
– Алло! Да, мам, это я. Мы едем…
«Теперь точно никуда не денется!» ― решила Маша, откинула спинку сидения и вскоре заснула. Впереди виднелась темная даль. Полоса березовых, едва различимых белыми стволами посадок сменялась кленовыми рощицами и осинниками, а на небе за проезжающими гналась полная, налитая, рыжая луна.
Егор, когда приезжал сюда, любил вспоминать, тревожиться, думать и просто гнать как можно быстрей. На него обычно находила грусть, полезная в небольших порциях каждому человеку. Ему нравилось припоминать детство, юность и испытывать трепет и тяжелую легкость одновременно. Но Маша, хоть и незримо, но все-таки мешала ему сосредоточиться на своем. Он изредка поглядывал на нее: безмятежный сон девушки наводил спокойствие, а не тревогу, и приятное гулкое сердцебиение возникло только тогда, когда знакомые места уже нельзя было принимать за чужие. Егор невольно сбавил скорость.
– Мария, вставайте, мы приехали.
Через полчаса Маша сидела на кухне вместе с мамой Егора, Лидией Ивановной ― еще не старой мягкой женщиной с крашеными светлыми волосами, и резала зелень, пока Егор с братом таскали сумки из машины.
Встреча с родными, по мнению Маши, прошла слишком сухо: отец только пожал руку и сказал что-то вроде: «Давно не видели», Лидия Ивановна бросилась на шею сына и заплакала, Егор же отвечал вялым объятием и немного сконфуженной улыбкой. Брат же вообще так надвинул капюшон, что глаза не были видны. Он ограничился кивком. «Похоже, кроме матери, ему никто не рад. А я обещала хороший отдых! Хоть вышли встретить, и то неплохо». Маша рассмотрела дом Егора ― основательный, кирпичный, выкрашенный под цвет зелени, с широким крыльцом и милыми палисадниками по бокам. Жить бы в нем да радоваться!
– Значит, вы на работе познакомились? ― Маша кивнула.
– И как он? Как живет? ― продолжала расспрос Лидия Ивановна.
– Хорошо живет, на работе его очень ценят, есть друзья, любимая девушка, ― мать расплылась в такой недвусмысленной улыбке, что девушке пришлось уточнить:
– Его девушку зовут Агния, она начинающая певица. А мы просто друзья.
– Ну а сам Егор, какой он теперь?
Маша удивилась: неужели за несколько месяцев люди могут сильно измениться?
– Веселый, жизнерадостный, уверенный, ― и, вспомнив характеристику профессора, добавила, ― в работе энергичный, ответственный… Да вы сами лучше знаете! ― девушка пересыпала в салатницу нарезанное и принялась крошить яйца.
– Как сказать: я-то сына четыре года не видела! ― печально улыбнулась женщина, доставая курицу из духовки.
– Я не знала, ― «Вот тебе на! Интересно!» ― У него, наверно, работы было много: тренировки, сборы, матчи, комиссии, ― выжидательно предположила Маша. Как известно, нет ничего более настраивающего на откровенность, чем вечерний разговор двух женщин на кухне.
– Если бы так! Это все, потому что они тогда с отцом поссорились.
– Расскажите, ― попросила Маша, откусив кусочек огурца.
– Не хотел его Петя в большой город отпускать, хотя Егору уже двадцать первый год шел. Говорил, молод еще, поиграй здесь, успеешь в другой клуб пристроиться. А Егор ни в какую: мол, такой шанс может больше не выпасть. Много они тогда друг другу наговорили. С тех пор и не общаются. Егор только мне иногда звонит. С братом они тоже не разговаривают: Костя в то время во все неформальные общества входил, даже не помню всех названий: панки, готы, еще что-то. Так из них и не выходит, хотя на юриста учится, как отец хотел. Раньше они с братом неразлучны были: на рыбалку ходили, мяч гоняли… ― вздохнула мать.
– Они обязательно помирятся! ― успокаивала ее Маша, взяв за руку. ― Он наверняка вас всех очень любит, только обижен.
– Дай Бог… Начну на стол накрывать.
– Я вам помогу, и не надо меня отговаривать.
Ужин проходил в зале, тоже уютном и милом, с округлой мягкой мебелью, выполненной в шоколадно-кремовой гамме. Но разговор поначалу не клеился: беседовали в основном Маша с Лидией Ивановной. Девушка рассказывала новости, непринужденно смеялась. Теперь она могла разглядеть отца Егора. Это был мужчина средних лет, с большой долей седины в волосах, немного сдвинутыми бровями на лице и почти спортивным телосложением. Он изредка вещал что-нибудь колкое то ей, то своей жене. Девушка не знала, стоит ли ей реагировать на его шутки, особенно, если это действительно шутки.
– Значит, его так любят, что почти силками держат, как бабочку? ― осведомлялся он.
– А то! Даже мне, мало смыслящей в футболе, ясно, что голкипер в команде, как минимум, второй по значимости после тренера, ― убеждала девушка.
