Лев Михайлович продолжал пребывать в неком полутрансе еще с полминуты. Потом его глаза забегали, лицо стало мимикрировать, что означало возобновление прерванного стрессом мыслительного процесса.
– Прости Витя… спасибо тебе… Я ведь и так многим тебе обязан, и опять ты так рисковал из-за меня. Прости, что я тут на тебя, – с той же искренностью, что и обличал, Лев Михайлович теперь уже извинялся.
– Что ты Лева, какие меж нами могут быть счеты, ты ведь тоже для меня немало сделал, не в последнюю очередь благодаря тебе наш институт в передовых ходит. Ладно, извини, у меня совсем нет времени, в горсовет надо ехать на совещание. Когда ты все-таки надумаешь, куда этого вражину приткнуть, сообщи мне, – директор стал подниматься из-за стола.
– Уже надумал.
– И куда же? – Виктор Павлович вновь опустился в кресло.
– В группу разработчиков предварительно-исполнительного механизма, – уже не дрогнувшим голосом сообщил Лев Михайлович.
– Ты что, с ума сошел!? – директор от такого известия, похоже, забыл про горсовет. – Да его к ПИМу и близко подпускать нельзя!
– Да нет, ты меня не понял. В разработке ПИМа я ему поручу всего лишь схему самоликвидации, – сделал успокаивающий жест Лев Михайлович.
– Хм… – директор задумался. – А ведь ты пожалуй прав. Схема эта действительно маловажная, фактически не боевая, от всех прочих совершенно автономная… Пускай с ней и ковыряется. Ну что ж, выбор твой одобряю. Только это, Лева, ты все же организуй за ним контроль. Если, как ты говоришь, он интеграл от дифференциала не отличает то и там может что-нибудь напортачить. Хоть и не боевая цепь, но не хотелось бы, чтобы он ее запорол.
– Конечно, мы его проверим. Чего там проверять, пару транзисторов, да несколько резисторов с конденсаторами, – заверил Лев Михайлович.
4
Вообще-то, Лев Михайлович очень надеялся, что Карлинский просто не вернется из Москвы. Ведь так для всех, в том числе и для него самого было бы лучше. Приехал, посмотрел, что за жизнь ожидает его в этом сибирском захолустье, и подключив все свои родственные и прочие связи, знакомства… Но, увы, всех устраивающий вариант, скорее всего, не устроил «органы» и Карлинский вновь нарисовался в кабинете Льва Михайловича, аккурат в середине января.
– Здравствуйте, здравствуйте Александр Борисович! Ну, как там столица, как родные?… Ну вот и хорошо, что все так хорошо, – хотя и через силу, но изображал радушие Лев Михайлович. – А мы тут определились с вашим, так сказать, направлением научной деятельности. Присаживайтесь, я введу вас в общих чертах, в курс дела… Значит, вы у нас будете работать в группе, которая занимается разработкой предварительно-исполнительного механизма. Но схема, которую вы лично будете разрабатывать, сугубо автономна. Это цепь самоликвидации ракеты. Она выполняет важнейшую функцию подрыва боевой части в случае пролета ракеты мимо цели, или в случае если цель уже уничтожена другой ракетой. Для того чтобы вы осознали степень важности данной цепи, приведу пример из опыта боевых пусков наших ракет на полигоне. Несколько лет назад, во время выполнения полигонных стрельб одним из зенитно-ракетных дивизионов, ракета вот так же пролетела мимо мишени и цепь самоликвидации не сработала ни в автономном режиме, ни по команде с земли. Наш сибирский полигон на сотни километров удален от населенных пунктов, кругом тайга, и вроде бы ничего страшного в том. Ну, выработает ракета свой ресурс горючего с окислителем и сама упадет. А в тот день как нарочно жара стояла, от земли исходило испарение, что вылилось в образование сильных восходящих потоков воздуха. Вот ракета и попала в этот восходящий поток и вместо положенных ей шестидесяти, ну самое большее восьмидесяти километров пролетела аж двести восемьдесят и приземлилась прямо в леспромхозовском поселке во дворе школы. Хорошо, что было лето, школьники находились на каникулах, и потому никто не пострадал. А ведь могло случиться все гораздо хуже, в том числе и с жертвами. Теперь ясно, разработка какого важного узла вам поручена?
Расписывая важность этой второстепенной цепи и приводя в пример случай с несамоликвидировавшейся ракетой, обросший всевозможными анекдотичными домыслами, в том числе и таким, что та ракета, не просто угодила на школьный двор, а прямо в школьный сортир, в котором за несколько минут до того находилась директор школы… Так вот Лев Михайлович не исключал возможность, что «диссидент» обидится и среагирует соответственно:
– Слушайте, за кого вы меня принимаете!? Я отлично знаю, что в любой ракете любого класса цепь самоликвидации самая маловажная, простая и ею занимаются в последнюю очередь, или между делом и нигде для ее разработки не выделяют персонального разработчика. Вы меня считаете неполноценным!?…
Но «диссидент» не возмутился, он даже как будто испугался:
– Не знаю… смогу ли я… Видите ли, на прежнем месте я вообще-то самостоятельными разработками не занимался. Я, в основном, выполнял задания более опытных сотрудников.
«Какие еще задания, за водкой, что ли, бегал?» – подумал про себя Лев Михайлович, а вслух произнес:
– Не беспокойтесь, вас введут в курс дела и на первых порах помогут. Старший группы разработчиков, в которую вы зачислены, опытный специалист, кандидат наук Потехин Сергей Кузмич, он вас персонально будет курировать. Так что не стесняйтесь, с вопросами к нему…
Испытания новой ракеты назначили на середину лета, и потому все отделы и лаборатории института, что называется «подметки рвали», чтобы к сроку подготовить свои узлы на все сто, чтобы, упаси Бог, не произошло сбоя во время контрольных испытаний на глазах у членной госкомиссии. И коллектив разработчиков в лаборатории Глузмана тоже старался изо всех сил, случалось, и после работы оставались, а если возникала сложная неисправность, тормозившая всю работу, так и ночью приходилось работать. В условиях этой штурмовщины Лев Михайлович вскоре и думать забыл о «диссиденте» Карлинском. Не до него и не до цепи самоликвидации было, когда проблемы возникали в важнейших точках разрабатываемого радиовзрывателя. Например в бортовом радиопередатчике, задача которого облучать цель на последнем этапе сближения с ней ракеты, или в приемнике отраженных сигналов, или что-то не шло в самом ПИМе – предварительно исполнительном механизме, в котором цепь самоликвидации как его составная часть была крайне маловажным и проста как в теоретическом так и практическом исполнении. Более того, она фактически являлась аналогом такой же цепи в предыдущей модификации ракеты и должна претерпеть лишь небольшие изменения, касающиеся параметров элементов цепи. В то же время прочие составные части ПИМа, как и весь радиовзрыватель от предыдущих модификаций имел очень большие отличия. Эти отличия, позволяющие максимально согласовать область разлета осколков боевой части с движением цели, а также максимально защитить радиовзрыватель от дестабилизирущего воздействия любых видов помех, и являлись детищем Льва Михайловича, плодами его работы последних пяти лет. Потому именно он и был двигателем, мозгом, руководящей и направляющей силой в создании этого суперрадиовзрывателя для суперракеты.
Вот в кабинет к завлабу заглядывает с чертежами схем и расчетами старший группы, занимающийся передатчиком. У него что-то «не бьет» с расчетами. Лев Михайлович берет бумаги, «ныряет» в любимый им мир цифр и математических символов и поняв, что с наскоку данную электрорадиоцепь не взять даже ему, говорит:
– Оставьте эти расчеты у меня, я над ними подумаю, но и вы сами тоже помозгуйте, попробуйте применить другой алгоритм решения.
Лев Михайлович не бросается «сломя голову» на передатчик, ведь у него не одна такая группа, и он из кабинета идет взглянуть, что у «приемников» и на лету включившись в процесс, со стороны видит ошибку:
– Нет-нет, сюда этот конденсатор не пойдет, он недостаточно термостойкий и при нагреве оболочки ракеты постоянную составляющую не отфильтрует, а значит и помеху не подавит, подберите другой… Как это другого типа нет?… Ну и что с того, что он платиновый? Мы же тут не бирюльки играем, а госзаказ выполняем. Я этому кладовщику записку напишу, пусть только попробует не выдать. Эдак он нас в целях экономии одними бумажными кондерами снабжать будет…
Заходит к пимовцам… Здесь все на мази, вопросов и проблем вроде нет. Обращается к Потехину:
– Есть трудности Сергей Кузмич?
По самому ПИМу пока вреде все в норме, идем по графику. Но вот как быть с Карлинским? Боюсь, он сам самоликвидацию не сделает, а у меня все руки до него не доходят, то одно, то другое. Приглядываюсь, сидит элементы подбирает, а как-то все это у него без души, механически. Такое впечатление, что каждую минуту ждет вызова из Москвы, чтобы все бросить и уехать. И потом я заметил он все делает без всяких расчетов, наобум, – вполголоса, чтобы никто не слышал жаловался Потехин.
