Жора самодовольно улыбнулся:
– Знай наших… А если копнуть поглубже, то отыщешь и посерьёзней…
– Что? – спросил я.
– Сам знаешь что!
– Чем же ты теперь намерен заняться? – спросил я.
– Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов.
– Итак, мы Его воскресили, – заключил я.
– Скорее – воссоздали, – уточнила Тина.
– Тина?
– Да. Это был её взгляд на происходящее. Вскоре они с Жорой…
– Что?!
До сих пор не знаю, как расценивать Тинино молчание.
– Спроси! Так спроси!
Для меня навсегда осталась тайной, как Юле удалось Его заснять.
Я, помню, тогда замерз… Как…
Как чёрт!
И как я мог это спросить?
Легко сказать – «чик—чик!».
Глава 3
– И если у нас все же родится девочка, – говорит Юля, – мы…
– Так-так, – говорю я, – мы…
– …мы назовем ее Пирамидой! Пира! Или Мида! Или…
– Чудесное имя, – говорю я, – по крайней мере – свежее, не…
– Не юли, – говорит Юля, – ты не возражаешь?
– Я – за!..
Юля нежно поглаживает свой округлившийся живот.
– А если все-таки мальчик? – спрашиваю я.
– А мальчика назовем знаешь как?
– Как?
Юля думает.
– Вот как: Сократом!.. – восклицает она.
– Сократом?..
– Сократом!..
– Это в честь кого же? – спрашиваю я.
– В честь твоего Чуича! Кого же еще?..
– Чуича?!!
– Или Сенекой…
– ?..
– Или, если хочешь, – Аристотелем… Если хочешь.
– В честь Жоры?
– Именно! В честь твоего пропавшего без вести Жоры.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – назовем его, быть по-твоему, назовем его просто: Георгием!..
– Прекрасное имя!..
– Красное! Аж горячее… Крепкое, как Сократ!..
– Ты же можешь клонировать Жору, – говорит Юлия, – можешь, можешь!!! Если захочешь!!!
Я представляю себе: колонии клонов! Чуичи, Чуичи, Чуичи… Это невозможно себе представить – чуичичуичичуичичуичичуичичуичи…
Мне уже слышалась поступь вечности.
– Будь по-твоему, – соглашается Юлия, – Сократ так Сократ…
Я могу себе это только представить.
– Вот такая история…
Я рассказывал Лене историю за историей, как мне казалось, историю своей жизни, рассказывал торопясь, спеша от истории к истории, порой невпопад, все, что приходило в данный момент на ум, обычный поток сознания, мейнстрим, все, что, казалось, на мой взгляд, важным, то, чего нельзя не рассказывать, вернее нельзя забывать, рассказывал, не заботясь о хронологии и не подбирая красивых слов, сухо, а порой даже тошно было слушать: одно и то же, одно и то же, с дотошными подробностями и повторами, так, что хотелось затыкать уши, но и настойчиво, с завидным упрямством педагога, которому есть что сказать, вложить в голову слушающего то, что нужно вложить и так, чтобы это знание вскоре не выветрилось, осталось надолго, может быть, навсегда, рассказывал и рассказывал…
Лена слушала…
– Да ты просто чудик, чудак!
Я рассказывал.
– Кто в такое поверит? Да тебя засмеют!
Я рассказываю.
Затем мы задорно хохочем, рыдаем до слез, до болей в животе, до резей и колик…
– Ох-хо-хо…
– Ах-ха-ха…
– А ты напиши, напиши обо всем, об этом, – предложила Лена, едва сдерживая себя от очередной порции смеха, – о своей пирамиде, о вселенской любви, о генах… Во потеха-то!.. О Жорином клоне, о Тине…
Она так шутила, он так умно шутила.
– Конечно, конечно, – улыбаясь, отвечал я, – напишу, напишу…
– Напиши, напиши… Ты так здорово об этом рассказываешь. Вдруг прочтут и поймут…
– Напишу, напишу…
Потом, мы уже расходились в разные стороны, пятясь, как раки, с радостными лицами и улыбками на устах, она вдруг зачастила:
– Ну, пока, будь здоров, ну, пока… ну, пока…
– Ага, ну, пока… счастливо…
Пока она не споткнулась о камень или о какой-то бордюр, или пень, и тогда можно было слышать ее бурчание… И я опять рассмеялся. Шутка удалась.
А когда день прошел, пришла ночь, за окном загустели сумерки и погасли в доме напротив огни, я прислушался – в доме спали. Я тихонечко выбрался из-под теплого одеяла и по стеночке, не дыша и глуша полами халата стук собственного сердца, босиком…
– Ты куда?..
– Спи, я счас…
…босиком выполз в кухню. Без очков и в пупырышках по всей коже. Найдя на ощупь вчетверо сложенный лист бумаги и ручку, припрятанные еще днем под немытой тарелкой, и забравшись с ногами на ледяной табурет, я включил настольную лампу. Тишина. Я расправил лист, два-три раза черкнул по бумаге пером, чтобы убедиться оставляет оно хоть какой-то след, и немного подумал. Что ж, вперед, кто-то должен быть первым! Надо, нужно писать, думал я, чтобы не забыть, чтобы каждый знал, как там было вчера и вчера, и позапозавчера, и два года тому назад, и две тысячи лет, и три тысячи лет или даже семь, или даже все восемь тысяч лет назад, и давно-предавно, так, что даже не вспомнить, что там было тогда в начале всего – курица или яйцо, или крошечное зерно, или просто какая-то мировая пыль? Что там было в начале, в начале всего?.. Ничего? Пустота? Мрак и тлен? И мир, и покой! Или что?..
– В Начале было Слово, – прошептал я и прислушался, ожидая чего-то – тишина… И затем эту мысль перенес на бумагу…
В тишине только скрип пера.
Это были первые слова, которые увидели свет.
И пошло-поехало…
И пошло.
И поехало.
Так было положено Начало.
Всего…
– Да-да, ты рассказывал… Ты взял на себя роль…
– Рассказчика… Всего лишь рассказчика…
Как радостно время от времени воскресить в памяти прелестные мгновения молодости, когда жизнь казалась простой и беспечной и не требовала никакой платы за любопытство и наслаждения, которыми она щедро тебя одарила!
– А как сложились ваши отношения с Аней?
Да-да, наши отношения с Аней… Вот о чем бы я хотел еще рассказать. Как сложились? Я убежден, что как бы они ни сложились, это бы ничего не изменило. При мысли об этом сердце сжимается, как при виде пропасти, которая вдруг возникает на твоем пути.
– И Тина-таки…
– Да.
Оказалось – я рассказывал новую историю, новейшую, и даже не историю, а путь, новый путь, я бы сказал, алгоритм, алгоритм построения новой жизни, светлой, радостной, совершенной, да, Совершенной, Путь, который был указан давно, но так просто и четко не выписан, пошажно и посоразмерно и аж погенно (словцо-то какое), да-да, аж погенно… Каждому гену – свою тропку, которая вывела бы все-все гены Жизни на Дорогу Любви… Да!..
– Ты мне все уши прожужжал своим совершенством, – говорит Лена. – Ты бы лучше…
И эта история повторяется.
– Эта твоя философия неуспеха, не очень-то принимается современниками. Добиться успеха, стать знаменитым… Об этом только и твердят на каждом шагу.
С успехом не так все просто. Никакое скопление народа не должно, считаю я, мешать тебе приближать совершенство. Даже если перед тобой крепко запрут двери, его можно затащить через окно.
– Мир туп и сер оттого, что в нем закончились лампочки.
Нужно изменить сущность успеха, его формулу, кость… Нужно научиться стыдиться… Наконец, – sapere aude! (Решись стать мудрым! – Лат.) И вскоре ветви деревьев начнут гнуться под тяжестью его плодов.
Мне не стыдно за Аню.
– И ни Жорин Иисус, ни Тина так и не смогли… Не успели?
– Успели!.. А как же!.. Всё сложилось, только вот…
В том памятном заснеженном январе, когда мир узнал о случившемся (цунами!), мы с Аней встретились на каком-то симпозиуме… Потом Юля пришла ко мне летом с рекомендательным письмом академика, был июнь или июль, а потом, в августе, мы отправились в первое свое путешествие на автомобиле. С ней я стал забывать прошлое, которое никак не отпускало меня… В ней я нашел, наконец нашел то, что так тщетно искал в других: мы срослись душами, срослись так, что заканчивали фразы друг друга…
– Я звонила Полу Пайака, – сказала Лена, – он теперь глава Global Language Monitor. Я спросила его, какие сейчас наиглавнейшие в мире слова. И знаешь, что он мне ответил?
– Какие?
– Беженец, цунами и Папа.
– И коллайдер… А теперь и 12.12.12… Или 21.12.12! Собственно, это уже не столь важно. Неделя туда, неделя сюда…
– Теперь – да!
– Это и есть картина, если хочешь – кристалл современного мира.
– Но в нем нет твоей Пирамиды.
– Наступивший год инкрустирует в кристалл мира и это слово. Слово и стиль… Да-да, стиль Новой Жизни – The Piramiden Way of Life…
– Думаешь, у него есть шанс пробить себе дорогу в этой сумасшедшей сутолоке наших дней? – спрашивает Лена.
– Это спасет мир…
– А как же так всеми ожидаемый конец света? 21.12.12!
– Ой, брось! Брось ты верить всей этой хрени собачьей!
– Но майя точно выверили…
– Майя, майя… Нострадамусы… Кейси… Глобы… Брось! Наш Путь…
– Ты считаешь, что это тот самый Путь, о котором не уставал говорить Иисус?..
– Призрак совершенства по миру кочует…
