Анастасия Пратт вскочила с места и кинулась по проходу. Компания поспешила за ней. Прежде чем присоединиться к остальным, Бобби Десмонд нашел время похлопать Джоя по плечу и сказать:
— Давай!
Встав, Джой последовал за остальными. У задней стенки уже стояли шестеро ребят, все из старших классов, закрывавших выход.
Анастасия похныкала, пытаясь протолкнуться среди них. Высокий, тощий, громогласный блондин, усеянный прыщами, сказал:
— Слушай, Анни, там наверху Гарри Амбергер, и он прямо умирает от желания увидеть тебя.
— Его там нет, — сказала Анастасия, но в глазах ее читался вопрос: неужели он в самом деле там?
— Да ладно, он там. Ну ладно, пусть нет. Пойду скажу ему, чтобы он исчез.
— Нет, нет, я имела в виду, что его в самом деле нету, — сказала Анастасия.
И затем все они двинулись обратно вниз по боковому проходу — шеренга ребят и Анастасия Пратт, направляясь к красному сигналу, показывавшему выход с левой стороны экрана. Джой, следовавший за Бобби Десмондом, замыкал шествие. Когда он опустил занавеску, прикрывавшую выход, он услышал, как какая-то голливудская дама на экране говорит: «Говорю тебе, мы совершенно не можем контролировать положение дел. Единственная надежда на то, что ничего не случится».
Поднявшись по шатким ступенькам, все они очутились в кладовке. Кто-то включил свет.
— Где же он? — сказала Анастасия. — Где Гарри Амбергер?
Высокий светловолосый мальчик, которого звали Андриан Шмидт, сказал:
— Вон там на ковриках, Анни, на ковриках. — Он повернулся лицом к углу и крикнул: — Привет, Гарри, Анастасия пришла.
— Все ты врешь, — сказала она. — Это просто ловушка. Чтобы затащить меня сюда. Знаю я вас. — А затем она позвала: — Гарри? Гарри! Если ты здесь, скажи что-нибудь.
Искусственно усиленный голос женщины сказал:
— А теперь задуй свечи, дорогая и пожелай себе что-нибудь!
— Нет! — ответил ей голос девочки, — Мы еще не спели «Со счастливым днем рождения!» — С экрана раздались веселые крики, и хор голосов запел «Счастливого дня рождения».
— Я хочу уйти отсюда, — сказала Анастасия, но тут же выяснилось, что дверь закрыта. Потому что все в комнате, кроме Джоя, не сомневались, что она и не собиралась уходить.
— Я не верю вам, что он здесь, — сказала Анастасия, — но все же я сама посмотрю.
Андриан Шмидт, раздевшись, уже лежал в углу на ковровых дорожках, возбуждая себя, и все остальные ребята тоже стали раздеваться, и вот уже Анастасия Пратт легла там же и, стягивая с себя штанишки, нахально требовала, чтобы «сначала было красиво, а то ничего не будет». Андриану Шмидту было сказано, что ему придется ждать самым последним в наказание за его вранье о Гарри Амбергере. Но она с самого начала знала, что тут не было никакого Гарри Амбергера. Он еще три года назад уехал в Беттл Крик, штат Мичиган, и всем это было известно.
Пока молодой человек усиленно трудился над ней, Анастасия лежала совершенно спокойно, повернув голову, покусывая ногти; она совершенно не обращала внимания на происходящее. Она напоминала обреченного ракового больного, получающего порцию облучения и знающего, что помочь оно ему уже ничем не может, но тем не менее, пусть его…
— Пошевеливайся, — сказала она одному из них, — ты что, думаешь, я всю ночь тут буду? — Но на ее слова никто не обратил особого внимания.
Когда подошла его очередь, Джой тоже взгромоздился на нее, и у Анастасии внезапно пробудился интерес к нему — может, потому, что он был для нее новеньким.
Когда она снова отвернула голову, Джой шепнул ей:
— В чем дело?
— Я пыталась прочесть, что тут написано на этих письмах, — сказала она. Рядом с ней валялись какие-то конверты с марками, и, складывая буквы в слова, она пыталась понять, нет ли тут письма и ей.
Кто-то сказал:
— Держу пари, сейчас он ее целует, — а Бобби Десмонд остановил его:
— Оставь их в покое.
Третий молодой человек сказал:
— Дайте мне кто-нибудь сигарету. Андриан Шмидт крикнул:
— Подождите, пока я ее заделаю, я же последний.
Тут Бобби Десмонд сказал:
— Заткнитесь, а то она скрестит ноги и пойдет домой.
Донесся голос старой леди с экрана:
— Нет, нет, ты не должна этого говорить! Это неправда!
Джой шепнул Анастасии Пратт:
— Все правильно?
— Что правильно?
— Ну, вот это…
— Чего ты м е н я спрашиваешь?
Снова послышался голос Андриана Шмидта:
— Чем он там с ней занимается? Чувствую, его пора поторопить. Так полагается. Каждому отводится время. А иначе парень должен, я хочу сказать, просто платить. Верно, ребята? И отныне…
Анастасия Пратт ухватила Джоя за голову и притянула ее к себе. Она стала шептать ему на ухо:
— Ты у меня единственный, ты, только ты, только ты у меня после Гарри Амбергера, это ты, честно, только ты, честное слово. Обычно я ничего не чувствую, а ты, честное слово, я хочу сказать, что ты самый лучший. Поцелуй меня. Пожалуйста.
Ее тело под ним начало подавать признаки жизни, а дыхание участилось, словно она взбиралась на самую высокую гору в мире. Чувствовалось, что ей надо было как можно скорее припасть губами к источнику жизни, словно она не могла дышать в таком разреженном воздухе.
Но Джой мог думать только о том, что ему сказал Бобби Десмонд.
— Давай! — взмолилась она. — Делай же!
Лицо девочки было влажным от напряжения, и в сравнении с тем, что произошло с Джоем в эту секунду, все остальное было уже неважно, и он с благодарностью ткнулся в нее ртом, позволив ей извлечь из этого мгновения близости судорожную дрожь, после чего она издала протяжный вопль, словно в апоплексическом припадке. Даже когда все было кончено, Анастасия Пратт не отпускала его. Она тихонько плакала и, лежа на спине, прижимала его к себе как самое лучшее, что у нее есть в жизни.
— О'кей, — сказал Андриан Шмидт. — С меня хватит, С меня, говорю вам, хватит. Считаю до десяти, и это будет только справедливо, не так ли? То есть, вот я считаю до десяти, а потом… раз, два, три…
Голос другой почтенной голливудской леди произнес: «А теперь не забудь, дитя мое, мы все составляем семью бедной Сары, и как христиане мы обязаны…»
Затем послышался стук захлопнувшейся двери, в двадцать раз громче, чем в жизни.
Анастасия Пратт натянула штанишки, так и не позволив Андриану Шмидту даже дотронуться до нее. Он направился к ней, явно намереваясь дать ей плюху, но остальные ребята оттащили его. Миновав кладовку, она спустилась по ступенькам и пошла по проходу, держа голову до смешного высоко и покачиваясь, словно чуть пьяная.
Когда она миновала знак «выход», с экрана доносилась торжественная музыка, словно провожающая ее во тьму ночи вокруг кинотеатра.
4
В юности так и тянет пошляться по разным местам. Он никому не мог доверить свои мечты и, боясь, что кто-то о них догадается, придумывал себе какой-нибудь предлог и отправлялся бродить, надеясь на чудо. Или хотя бы на какое-то подобие его.
Джой тешил себя надеждой, что ему удастся войти в компанию ребят, с которыми он делил Анастасию Пратт в кладовке кинотеатра. Но Андриан Шмидт, высокий, белобрысый, прыщавый, нетерпеливый крикун из этой компании жутко поносил Джоя за то, что ему пришлось остаться с носом в тот пятничный вечер. Так что, когда Джой однажды решил прошвырнуться мимо аптеки, которая была местом их сбора, Андриан уставился на него через стекло взглядом, который мог обескуражить кого угодно. Он настроил и остальных (кроме Бобби Десмонда) против Джоя, и, когда однажды он проходил мимо, все они высыпали на мостовую и стали изображать шлепающие звуки поцелуев.
В то же самое время Анастасия Пратт, не в силах забыть Джоя Бака, регулярно прогуливалась мимо его дома. Каждый день после окончания школы ее можно было увидеть здесь, неторопливо бредущей по улице.
Джой украдкой наблюдал за нею из-за высокой портьеры в комнате Салли, отмечая, что она, как ребенок, несет учебники в руках, и его неприятно поразило то равнодушие, с которым она смотрела только перед собой, не замечая, что краем глаза она обшаривает окрестные дома, как взломщик, осматривающий ювелирный магазин. Как-то она стала обходить все дома на улице: звонила у дверей и предлагала билеты на благотворительную распродажу, которую организовывает Истинная Церковь.
— Ох! — сказала она, изображая удивление, когда Джой Бак открыл ей двери, — а я и не знала, что ты тут живешь. Я просто, то есть, я просто так, ну, наша церковь устраивает лотерею, и я вот тут, ну, там будут разные электрические игрушки, а ты давно тут живешь? То есть, я хочу сказать, не хочешь ли ты купить один, билет, то есть?
Джой смотрел на ее губы, когда она говорила, а потом он отвел взгляд и уставился в пространство, слыша про себя шлепающие звуки поцелуев, которые издавал Андриан Шмидт, и покачал головой — нет, он не хочет покупать билет на лотерею.
