Дрожь охватывает, как только подумаешь об отважном безумце, который всерьез вознамерился пуститься в Японию прямым курсом через полюс, тем более что он и в самом деле осуществил эту затею; впрочем, Гудзон организовал свое предприятие с тщательностью и здравым смыслом, присущим современным, куда лучше экипированным экспедициям.
«Хоупвелл» вышел из Грейвзенда в мае 1607 года, 26 числа прошел в виду Шетландских островов, обогнул Шпицберген, достигнув 81° широты, и после тысячи всяческих опасностей и перипетий 13 июня оказался у берегов Гренландии. Далее Гудзон намеревался вернуться в Англию, обогнув северную оконечность Гренландии через пролив Девиса, но по сильному сверканию льдов на северном горизонте понял, что здесь ему не пройти. На обратном пути он обнаружил до тех пор неизвестный остров, который окрестил Tushes de Hudson[30]. Несомненно, это остров, незаслуженно названный позднее по имени голландского капитана Яна Майена, якобы заметившего его некоторое время спустя, в 1611 году[31].
В 1608 году Генри Гудзон организовал еще одну экспедицию, чтобы попытаться пройти между Шпицбергеном и Новой Землей. Теперь он отправился в неизвестное вместе с сыном Джоном и экипажем из четырнадцати человек. 22 апреля он покинул берега Темзы, и уже 9 июня его маленький корабль достиг паковых льдов[32] на широте 73°29′. Он надеялся обнаружить проход, но льды повсюду были плотными и крепкими, как скала, и ему пришлось отказаться от своего проекта. Он взял курс на восток вдоль ледового барьера, возвышавшегося по левому борту наподобие крепостной стены, и выискивал в нем хоть малейший просвет, пока не оказался у берега Новой Земли на широте 72°25′. Таким образом он убедился, что ледовая преграда между Новой Землей и Шпицбергеном непроходима, так же как та, что остановила его в предыдущем путешествии между Гренландией и Шпицбергеном.
Гудзон сделал все, что только может сделать самый смелый мореход на таком хрупком суденышке, как миниатюрный «Хоупвелл», и ни один исследователь не превзошел его в этом направлении с тех пор, как отважный англичанин повернул вспять от неприветливых берегов северных земель. Он возвратился в Грейвзенд 26 августа.
Дерзкие плавания Гудзона принесли открытия, которыми не преминула воспользоваться Московская компания, а впоследствии английские и голландские судовладельцы. Гудзон обнаружил необыкновенное скопление китов в обследованных им районах, и китобои ринулись на промысел в окрестности Шпицбергена.
Так завершились полярные исследования Гудзона.
Позже, уже прославившийся и почти великий благодаря своим первым блестящим плаваниям, свершив немало гидрографических и физических открытий, в том числе отклонение магнитной стрелки, он обнаружил на восточном берегу Америки большую реку, названную в его честь.
Это произошло в 1610 году, когда, по-прежнему неутомимый, он предпринял еще одну значительную морскую экспедицию на север Нового Света. Первым делом Гудзон обогнул Лабрадор, назвав его северо-западную оконечность мысом Вулстенхолм, затем через широкий пролив, принявший впоследствии его имя, вышел на обширную водную гладь, которую окрестили Гудзоновым заливом, хотя он вполне заслуживает называться морем. Вскоре судно Гудзона сковали льды, вынудив его зазимовать уже 10 ноября. Поначалу экипаж кормился перелетными птицами, но вскоре наступил изнуряющий голод, который едва удавалось утолить мхом и лягушками. Когда наконец начался весенний ледоход, какое-то время выручала рыбалка, но, к несчастью, недолго. В первых числах июня Гудзон разделил между членами команды остаток провианта. Его можно было растянуть от силы на пятнадцать дней! Лишения, болезни и голод — плохие советчики — возбудили безумную взаимную ненависть. Большая часть членов экипажа винила во всех бедах мужественного капитана, стоически переносившего страдания и служившего примером остальным. 21 июня разразился бунт. Особенно удручало, что главным подстрекателем заговора оказался Грин, секретарь капитана — своего благодетеля! Несчастного Гудзона связали, а затем вместе с больными и немощными спустили в шлюпку среди моря, покрытого льдинами. Им оставили охотничье ружье, несколько зарядов и минимум продуктов. Больше никто никогда не видел и не слышал о беднягах, чей конец наверняка был ужасным.
Прощелыга Грин занял место капитана, но вскоре погиб в стычке с туземцами. Уцелевшие варили шкуры животных, поедали порошок из дробленых костей и даже свечи! Многие умерли от голода, а те, кто выжил, превратившись в неузнаваемые скелеты, добрались в конце концов до Голуэя в Ирландии.
В 1615 году Байлот и Баффин[33] обследовали берега Гудзонова пролива, на следующий год прошли вдоль берегов Гренландии, затем через Девисов пролив и намеревались идти дальше на запад. Они разыскали вход в пролив Ланкастер, но не смогли в него проникнуть. Экспедиция продолжила путь на север и обнаружила залив, названный ими заливом Джонса;[34] но пройти его опять не удалось из-за льдов. Надежда постепенно испарилась, команда ослабела, и корабль вернулся в Англию. Именем капитана Баффина нарекли море, которое он обследовал[35].
Это путешествие оказалось последним сколько-нибудь значительным в XVII веке. Поиски северо-западного прохода приостановились на целых шестьдесят лет. Было предпринято, правда, несколько попыток прорваться сквозь льды со стороны Гудзонова пролива, но они оказались напрасными, по крайней мере с точки зрения поставленной цели.
ГЛАВА 2
Джон Росс. — Эдвард Парри и его экспедиции. — На восемьдесят втором градусе широты. — Сэр Джон Франклин.
Какими бы интересными и героическими ни были последующие плавания бесстрашных моряков по гибельному пути в ледяной ад, мы поспешим обратиться к современному периоду, весьма плодотворному, но — увы! — омраченному длинным скорбным мартирологом.
С самого начала XIX века полярные экспедиции организовывались с исключительной планомерностью, тщательностью и целенаправленностью.
Цели путешественников не изменились, по крайней мере в первой половине столетия. Все они стремились к открытию пресловутого прохода сквозь льды на Дальний Восток. Мореплаватели, знаменитые как научными познаниями и искусством навигации, так и личным мужеством, считали за честь испытать свои силы на пути к открытию, которое навеки прославило бы и их самих, и их отчизну.
К тому же условия исследований намного улучшились. Увеличился тоннаж кораблей, которые оборудовались согласно предназначению; чтобы сделать более сносной страшную арктическую зимовку, много внимания уделялось гигиене и заготовке продуктов.
