Монологи
Зачем пытаться видеть,знать, творить,ведь ни одной еще не удавалосьпреодолеть щекочущую прытьи обрести высокую усталость.Быть может, в старости,когда отпляшет плоть,в слепых огняхразгуливать овчаркой,я поднимусь, чтоб небо приколотьотравленнойанглийскою булавкой.
Витрина
То возносясь с изяществом стрижа,То улыбаясь мудростью дельфина,Он обещал, что будет хорошаЛюбви люминесцентная витрина.
Сироп любви
И что за глупость – быть или не быть?Будь я одной из тысячи Офелий,Я снова стану Богу в уши литьСироп любви из ядовитых зелий.
Зачем менять миры, шары, закон?
Зачем пенять, стенать, напоминать,с кем водку пить,с кем хлеб ломать,с кем спать.Мне надоесть бывает очень сложно,бред мудрости я выучил подкожно.Он бередил мне зубы и хребет.Зимой морозил, подавал совет:держись тепла,но вдруг тепло заноситкуда-нибудь за тридцать —тридцать восемь,что для Москвы, наверное, подходит,но мне – никак.А там луна восходит,там по волнам нудистская дорога,соблазнами невинного порокакичится, бля…Морская, бля, природа,как утвержденье жизни,как свободамужских начал…В ночной тени причалпощечиной встречает шепот яхты.И гальки крик плеснет прощально:– Ах ты…запрыгает, – паскуда, пидарас!Уставший капитан в который раззаметит шефу: «Надо брать охрану,чтобы картинка не ломала рамубеззвучия в лучах ночных светил, —ни то со дна, что я не досмолил,пробьются маршем строевые фразы,и купленный в Зимбабве крокодил,съест все сословья,вдохновляя массы —на плац и клацать до утра нутром…Так пусть молчит,пока не знает местасвоим рыданьям страстная невеста.Ей время плытьс арабским женихом,как воск со свечки в голубую чашумечети…» Мать! Забрали Машу нашутуда, где нет ни свечек, ни икон.Зачем менять миры, шары, закон,когда и тут достаточно просторадля встреч с абсурдом,для momento more,когда и здесь от каждого окна…То зубы ноют, то болит спина.
Вместо
Ты поставил меня на границемежду временем и пространством.Я такой нагой на пустой странице,что безумно хочется стать засранцем.
Что ты делаешь, друг мой ситный?Мне до фени твои приколы,мне до фени твой ужин сытный,мне до фени твои уколы.
Или сам ты забыл, замулил,и себя ты повел нечестно, —то ли пули, а то ли дули,то ли вместе, а то ли вместо.
Кто потянет такие муки?Для чего же ты мне подбросилслов нечаянных злые звуки,слез отчаянных из-под весел?
Бесенку
Надеюсь я, что твой бесеноксумеет выпрыгнуть туда,где улыбается спросонокему зеленая звезда —зеленый глаз вселенских истин.И вдруг поймешь ты, что всегдана свете был ты кем-то мыслим,как солнце, воздух и вода.
Работа над ошибкой
О, как же я хотел вплестисьв извивы пламенных проклятий,чтобы соединилась жизньмоя с восходом на закате.Преодолев земную ночья стал смотреть на вас с улыбкой.И в каждой бляди видел дочь —и в ней работал над ошибкой.
Ты научишься думать стихами
Ты научишься думать стихами,наступая ногой на огонь.Будешь ласково спорить с веками,положив их себе на ладонь.И поглаживать, словно котенка,не открывшего пасмурных глаз.Ты научишься видеть в потемкахсамых ярких и трепетных фраз.
Беатриче
Сколько разя тебя поднимал над землей,Беатриче моя, Беатриче!Ты была мне сестрой,ты была мне женой,ты была мне отрыжкою птичьей,
из которойпостроили землю стрижи,звонким ласточкамтрепетно вторя.Мне слюна твоих истиндороже, чем жизнь,и понятнее здешнего горя.
Сколько разя вычерчивал светом мечту,но она оставалась мечтою.Сколько разотправлял караваны по тутишину неземного покоя.
Может быть, моя мысльбыла слишком труднадля того, чтобыздесь воплотиться.Беатриче моя, ты навеки одна,наша самая синяя птица.
Маленькая сказка
Мне нравится слышать,как замедляется стуксердца, прижатого к ухумоей души.Я буду по долу бегатьот всех разлук,размахивать майкойи складывать шалаши…Бездомный шмеленокстанет заглядывать в теплый мир,любой паучонок,любой муравей – как в сказку,а я буду с ними шутить,выходя из ветвей,порой надевая,порою снимая маску.
Жанне
Самой страшной наукой была для менята, в которой рукою касалась огня.Я смотрела в себя, я пыталась понять,как ее от огня, испугавшись, отнять.
Жанна д ́Арк – это шкваркав небесном пюре.Так и бегает с вилкой по шару кюре,залезает на крыши и тычет туда,где лишь воздух и солнце,луна и вода.
Отобедать извольте плодами земными.Вам уже никогдане подняться над ними.
Над светом на волоске
Я себя за волос с макушкипривязывал к небу,я летал над светом на волоске,я губами в губывстречался с летомодичалым родинкой на виске.
То весна травинкойменя касалась,то хмельная осеньсмотрела в грязь,то зима убийцейс ножом казалась,под гусиной кожей ко мне крадясь…
Эта кожа без перьев,как смех беззубый,как свиная щетина,как рупь на чай.Мне земля без перьев,как хлеб едина,пополам разрезанный невзначай.
Я во сне был ногой
Я нашел в нашем мире дыру.Ее долго старались скрыть.Я засунул руку в его нору —и мне расхотелось жить.Ах, зачем же он сноварешил стать собой?Я увидел сон:я во сне был ногой.Она ходит там,где нельзя ходить.Она щупает пальцамичерствый хлеб.И зачем-то тянется белая нитьи зачем-то совесть уходит в Не,в небытие или к звездам,или еще куда-то:туда, где нет хлеба,туда, где все радостно и пиздато.Там у меня на коленкесидит половинка неба.
В Лете
Я знаю только то,что ничего не знаюпро то, что и когдапридет на смену маю…
Как будто бы июнь,как будто снова лето.А я стою по грудь —меня щекочет Лета.
И ласковый Харонвеселками смешными,меня со всех сторонконями пристяжными —
на бережок другой.С той стороны – и с этой.А я ему: «Мужик!Я не купил билета
еще на твой пароми покупать не стану.А в Лету я зашел,лишь для того, чтоб рану
в груди своей промытьи дальше в путь пуститься.Меня на суше ждетрумяная девица».
Высокое искусство
Блеск мишуры придуман не Богами —и тем ему назначена цена.И сколько ни топчи его ногами,как виноград,ни счастья, ни вина.
Лейбирий 2
Мне во сне пришел Лейбсон.Волосатый, без кальсон.Молодой такой, вихрастый,Мефистофель самый красныйиз рожденных на земле.Сколько было в королене прошедших в счастье пешек,как хрустел во рту орешекстрашных знаний…На столешевелился человешек.Пели бабочки в траве.
Веселая луна
Луна пробивалась сквозь листья.Луна проступала, как мысли,и вновь рисовала дорогунаверх, к седобровому Богу,И медью своей любоваласьв реке, что ступнями касалась.И светом звеня, заливалась,как смехом.Ни старость, ни младостьее не могли огорчить.Ах, как же она любоваласьземлей, где мне выпало жить.
Великое согласие
На самом деле этот волосок —лишь ниточка великого согласья.И что с того, что слышу голосокв плену огней земного сладострастья?Меня подвесить трудно,Боже ж мой.Вот утро поднимается лениво,и голос Твойвосходит надо мной.Опять росой земнойслезится слива,черешня, яблоко. Пчелиный улей. Вой —на кончике Твоей великой мысли.Когда захочешь – обрету покой,но ты сначала жизни перечисли.
Новая страница
И вот Он новую страницу мне открыл.И всматриваясь в линии блокнота,я видел, какв них оживает нота,которой Моцарт с нами говорил.Он новую тропинку прочертил,другие звезды завязал узоромсозвездий, от которых до могилтянулись нити. Пополнялась Тораперечисленьем умерших Богов.Мы к девяти прибавили кругов,которые вели тропой из адаспиралью, нежной зябью облаков.И сладостно, как гроздья винограда,искрились звезды.
Сон
