Со временем Алькала начал возрождаться, и, несмотря на то, что гражданская война 1936 года нанесла городу новый страшный урон, его население к середине ХХ века составляло уже восемнадцать тысяч человек.
* * *
В то время, когда родился Мигель де Сервантес, в городе протекала бурная деловая, торговая и студенческая жизнь. Университет в Алькала де Энарес славился своими медиками, которых становилось все больше и больше. В «Новелле о беседе двух собак» Сервантес пишет, что из пяти тысяч студентов две тысячи были медиками. Матео Алеман в своем известном пикарескном романе «Гусман де Альфараче» также иронично замечает, что в городе было очень много воров и медиков.
Естественно, в этом свете перспектива нового главы семейства Сервантесов – Родриго, приобщившегося к столь популярной профессии, выглядела весьма печально. Материальное положение семьи еще более ухудшилось с рождением брата Мигеля – Родриго, по традиции названного в честь отца и крещенного все в той же церкви Санта Мария ла Майор 23 июня 1550 года.
С прибавлением семейства Родриго де Сервантес почувствовал необходимость покинуть Алькала и попытать счастья в Вальядолиде, излюбленном городе королевского двора. Так в возрасте трех с половиной лет Мигель де Сервантес отправится в свое первое путешествие, еще не ведая, что именно эта участь – постоянных путешествий и переездов с места на место – будет сопровождать его всю жизнь.
Кроме материальной нужды еще одной причиной отъезда Родриго де Сервантеса в Вальядолид могло послужить судебное разбирательство с маркизом де Когольюдо. Родриго якобы лечил его сына и то ли не вылечил, то ли прекратил лечение за безрезультатностью – неясно. Ясно только, что маркиз отказался заплатить медику. Родриго подал в суд, и дело было передано на рассмотрение в Вальядолид. И истец, вполне естественно, пожелал быть рядом с тем местом, где будет рассматриваться его петиция. Хотя во всех случаях наиболее убедительным мотивом его отъезда представляются финансовые проблемы – элементарное отсутствие средств к существованию.
Как раз в это время, в 1549 или 1550 году, племянница Родриго – донья Мартина, плод любовной связи герцога де Инфантадо и дочери лиценциата Сервантеса Марии – удачно вышла замуж. Ее супругом, как мы уже писали, стал нотариус Диего Диас де Талавера.
Поддерживали ли Сервантесы из Алькала отношения с домом Инфантадо? Не известно. Учитывая размах имевшего места скандала, скорее всего, нет. Не известно также, помогал ли Мартин де Мендоса своей незаконнорожденной дочери. Единственно, что известно, это то, что донья Мартина стала женой старшего нотариуса архиепископства Толедского Диего Диаса де Талавера, человека, имевшего вследствие занимаемой должности, определенный вес в Алькала де Энарес.
В испанском обществе того времени социальный статус был чрезвычайно значим. И даже внебрачное происхождение ребенка, в данном случае доньи Мартины, меркло перед тем фактом, что ее отцом был сам герцог де Мендоса. Во всяком случае, Талавера (кстати, судя по приставке «де» – из идальго) непрестанно об этом рассказывал и всячески этим гордился. А их внуки всегда с гордостью вспоминали о выдающемся предке, прибавляя при этом, что донья Мария де Сервантес и герцог сочетались законным браком.
Однако положение семьи Сервантесов от этого брака не улучшилось. На руках у полуглухого медика были: мать – донья Леонор, сестра – донья Мария, жена и четверо детей – Андреа, Луиза, Мигель и Родриго. И вся семья, конечно, очень надеялась на переезд в Вальядолид – поближе к королевскому двору, вокруг которого всегда кипела жизнь и была надежда обеспечить себя работой и, соответственно, средствами к существованию. Но нужны были средства на переезд.
Донья Мария, сохранившая кое-что из своего наследства, обратилась в конце 1550 года в Кордову к своему отцу-лиценциату Сервантесу, чтобы он выслал необходимые документы для продажи принадлежавшего ей дома в Алькала. Как незамужняя женщина она была подчинена воле и власти отца и не могла самостоятельно распоряжаться имуществом.
10 января 1551 года в Кордове лиценциат оформил доверенность с широкими полномочиями на продажу дома.
Проживая в Кордове, лиценциат в это время занимал весьма доходное место судьи. Со своими двумя слугами – Педро Моньис, негром Бернардо – и верной Марией Диас он вел образ жизни, достойный лучших представителей идальгии. 30 апреля 1551 года, предупреждая возможные претензии наследников, он отписал все имущество Марии Диас. Очевидно, это была благодарность за те двенадцать лет их совместной жизни, в которой она была ему и помощницей в делах, и хозяйкой в доме. Сумма составила 50 000 мараведис.
Этот документ поставил точку в отношениях между лиценциатом и остальной частью семьи, которая жила отдельно начиная с 1538 года. Спустя три месяца, 10 июля 1551 года, лиценциату был предложен пост адвоката Кордовы, который он и занял 9 декабря. Его карьера была не только удачной, но и последовательной, на исходе жизни он вернулся к тому, с чего начал – к адвокатуре.
Относительно Андреса, сына лиценциата и брата Родриго, мы знаем то, что он не навещал семью в Алькала, а жил со своей женой в Кабре, где 27 марта 1548 года был крещен его первенец. Андрес находился в прекрасных отношениях с отцом и поэтому не нарушил семейных традиций – его сын был назван Хуаном, в честь лиценциата Хуана де Сервантеса. У Мигеля же, таким образом, появился двоюродный брат.
В Вальядолиде
Весной 1551 года семейство Родриго вместе с его матерью доньей Леонорой и сестрой Марией, продавшей дом в Алькала, переехало в Вальядолид, тогдашнюю столицу Испании. Из имущества в Алькала де Энарес осталось только несколько клочков земли, сданной в аренду. В апреле-мае Сервантесы уже обосновались в Вальядолиде.
Денег у Родриго почти не было, выручали сестра и мать. Донья Мария арендовала у некоего Диего де Гормаса двухэтажный домик на весь 1552 год.[30] Семья Родриго заняла первый этаж, мать и сестра – второй. Жизнь, казалось, налаживалась.
Глава семьи начал интенсивные поиски работы. Он даже нанял слугу некоего Кристобаля де Вегиля, парня лет двадцати, жаждавшего овладеть «премудрой» профессией медика-хирурга. Но после продолжительных и безуспешных поисков Родриго понял, что найти какой-либо заработок ему почти невозможно.
Город был наполнен медиками, и притом первоклассными. И ему, глохнувшему чужаку, обзавестись клиентурой было делом заведомо бесперспективным.
Через несколько месяцев бесплодных попыток заработать хоть какие-то деньги он дошел до крайней степени нужды. И был вынужден пойти на мошенничество – взять кредит под якобы принадлежащее ему имущество. Хитрость, нередко встречавшаяся в то время.
В 1551 году 5 ноября Родриго подписал долговую расписку, где за него ручались сестра донья Мария и некий Педро Гарсия в том, что в день Святого Хуана в 1552 году он обязуется вернуть некоему Грегорио Романо долг в 44 472 мараведис, полученных под залог серебряных подсвечников, бокалов и чайничка.
То, что это было мошенничество, известно доподлинно. Все было шито белыми нитками, но, тем не менее, донья Мария и Педро Гарсия (главный поручитель) подписались под этим документом. Видимо, нужда совсем приперла.
Незаметно подошло время уплачивать долг. Денег взять было неоткуда. К тому же Сервантесы задолжали еще и домовладельцу, так как уплатили за аренду домика только за полгода. Таким образом, у них было два долга – Гарсия Романо и Диего де Гормасу, владельцу жилья. Позже выяснится, что Родриго был должен еще и Педро Гарсия, своему поручителю. Ситуация сложилась крайне тяжелая.
В начале июля 1552 года Гарсия Романо подал иск против Родриго. Он предъявил в суде расписку и потребовал посадить должника в публичную тюрьму, арестовать как имущество самого должника, так и имущество его поручительницы доньи Марии. Маленькому Мигелю в то время было пять лет.
В Испании того времени тюремное заключение за долги было обычным и часто применяемым наказанием. В истории России существовали долговые ямы, пребывание в которых было не столько тяжко, сколько позорно, вследствие чего подобная мера действовала весьма эффективно.
И сидеть бы Родриго де Сервантесу в тюрьме… Но он был идальго, то есть испанским дворянином (слово «идальго» этимологически выглядит как «hijo de algo» – сын кого-то, чей-то сын, имея в виду, что этот «кто-то» лицо уважаемое). В связи с этим прокурор Франсиско де Педроса заявил суду, что к должнику невозможно применить наказание тюремным заключением, так как он является идальго. Истец в свою очередь понимал, что если Сервантес не попадет в тюрьму, то вероятность получить свои деньги назад, учитывая финансовое положение Родриго и его семьи, равняется нулю. Поэтому естественным желанием истца было посадить должника в тюрьму, чего он в конце – концов и добился.
