После окончания всех празднеств Филипп II решил сделать столицей испанской монархии Мадрид. Толедо[37] был слишком мал, чтобы вместить громаду королевского двора, Вальядолид уже был столицей. Мадрид же был быстро растущим городом с перспективой на будущее. За короткий промежуток времени его население выросло с 12 до 60 тысяч человек.
Теперь Мадрид стал средоточием королевской власти с ее величественным замком Эскориал.[38]
* * *
Время шло. В семье брата Родриго Андреса произошло очередное прибавление семейства. В сентябре 1564 году крещен мальчик, которому в честь брата было дано имя Родриго – еще один двоюродный брат Мигеля. Донье Андреа – сестре писателя – исполнилось восемнадцать лет, Мигелю и его двоюродному брату Хуану, сыну Андреса, – пятнадцать. Пора было подумать об их дальнейшем образовании. К тому времени Мигель уже закончил два курса в коллегии иезуитов, и у него рано проявилась склонность к занятиям и чтению книг. Впереди открывалась новая страница с заманчивым названием – Севилья.
Севилья – сердце Андалусии – в середине XVI века была крупным промышленным и культурным центром Испании, такой она осталась и до нашего времени.[39] Поговорка испанцев «кто не видел Севильи, тот не видел чуда» полностью передает впечатление, которое производит этот город. Андалусия – одна из красивейших провинций Испании. Известные своей красотой города как: Гранада, Кордова, Севилья, Малага – украшают Андалусию.[40]
В 1563 году в Севилье проживало около 90 тысяч жителей. И в эту многотысячную сумятицу незаметно влились Родриго де Сервантес и его семья. Очевидно, с ними еще был племянник Родриго – Хуан, которого родители отправили на учебу в Севилью.
На новом месте Мигель продолжил свое образование у иезуитов. Вероятно, с ним вместе, скорее всего, даже в один класс, ходил и сын Андреса Хуан.
К 1564 году в классах патронированных «Обществом Иисуса», в общей сложности училось около пятисот студентов. Особое внимание уделялось латыни: много читали, переводили, учили наизусть. Это хорошее классическое образование Мигеля еще проявит себя в его литературном творчестве.
Сестре Мигеля Андреа де Сервантес исполнилось двадцать лет, возраст замужества. Но любовный роман девушки с неким Николасом де Овандо закончился всего лишь рождением дочери Констансы.
Увы, история не нова, и XVI век в этом отношении близок XXI…
Важным событием в жизни юного Сервантеса было посещение в 1564 году в Севилье пьес комедиографа, поэта и актера, основоположника испанской драмы Лопе де Руэда. Об этом событии вспоминает и сам Сервантес, называя драматурга «великий Лопе де Руэда», недаром его признают «литературным отцом Сервантеса».
Родная сестра Мигеля – Луиза решила уйти в монастырь кармелиток[41] и принять постриг. Поэтому ее отец Родриго отправился в Алькала де Энарес, где в это время жила Луиза. Вместе с ним выехали Мигель и, видимо, племянник Хуан, сын Андреса. Первый с тем, чтобы помогать отцу в делах, в связи с его прогрессирующей глухотой, второй – к отцу в Кабру.
Путь их лежал через Кордову, Толедо и Мадрид – другой дороги не было. В конце поздней осени 1564 года они уже прибыли в Алькала де Энарес.
Выполнив необходимые формальности, Луиза де Сервантес, став в монашестве Луизой де Велен, вступила в монастырь кармелиток 11 февраля 1556 года. В этот день ей выдали благословенное монашеское одеяние. Потом ей предстояло пройти послушание, прожив в монастыре несколько месяцев. Принятие пострига, дату которого мы точно не знаем, очевидно, имело место в 1567 или 1568 году.
Порядки в монастыре были очень суровыми. Настоятельница Мария де Хесус и ее последователи считали обувь излишней, за что получили прозвище «босоногих». До 1576 года они ходили не только босиком, но и не носили теплой верхней одежды. Монашеское одеяние состояло из грубой шерстяной ткани, головного убора с покрывалом, закрывающим лицо, который и не снимался никогда, кроме как для стирки или замены. Постель – тюфяк, набитый виноградной лозой. Еда была только великопостной. В Алькала де Энарес кармелиток за смирение называли «монашечками».
Впоследствии чрезмерные строгости были смягчены. Монахиням, хотя и не всем, было разрешено носить полотняную обувь с подошвой из дрока или пеньки.
На скудное пропитание «босоногие кармелитки» зарабатывали своим трудом и милостынями. Широко известен был производимый ими «миндаль из Алькала».
В монастыре велась специальная книга, в которую вносились имена всех монахинь монастыря и их мирские имена; принадлежность к определенной фамилии, откуда они родом и каким образом приняли постриг.
Тетка Мигеля сделала неплохую «карьеру».
В 1575 году Луиза де Сервантес была назначена ризницей.[42]
В 1580-м выборов не было.
В 1585-м она – ключница.
С 1593 года – заместительница настоятельницы.
В феврале 1602 года ее избирают настоятельницей.
Снова переизбирают на эту должность в 1605 году, когда появляется первая часть «Дон Кихота».
24 августа 1620 года Луиза де Сервантес третий и последний раз становится настоятельницей.
Мигель де Сервантес неоднократно навещал в Алькала де Энарес свою сестру-кармелитку. Дата ее смерти неизвестна.
Верил ли Сервантес в Бога?
А сам будущий автор «Дон Кихота» был верующим человеком? Безусловно. В самой католической стране Европы, да еще в XVI веке по-другому и быть не могло.
И тем не менее вопрос о религиозной вере Сервантеса и ее искренности совсем не прост и вовсе не прост. Религиозная вера, отношение к церковным догматам – понятия слишком сложные, особенно когда речь идет о человеке гениальном. Известный сервантист Америко Кастро в книге «Мышление Сервантеса» пишет: «Упорядочить отношения Сервантеса с религией дело достаточно сложное. Инквизитор для одних, либеральный прогрессист для других, действительно, можно запросто растеряться, пытаясь дать этим отношениям какую-либо четкую формулировку».
Не проливает свет на интересующую нас тему его литературное творчество. Америко Кастро в связи с этим считает писателя «великим притворщиком». «В конце XVI века, – пишет исследователь, – у людей наиболее выдающихся (таких как Джордано Бруно, Кампанелла, Тассо, Декарт. – А.К.) существовала особая форма религиозности, сложившаяся в результате конфликта возрожденческих идей (в основе своей атеистических или пантеистических) с католицизмом, представленного традицией, социальным порядком, сильными чувствами индивидов и коллективов… У Сервантеса, ввиду его включенности в историческую ситуации, в которой он жил, мы обнаруживаем отражения этого сложного мироощущения, касающегося религиозного мышления. Да, католического… но в форме, в которой это было у других гениальных людей, охваченных новыми веяниями… Его христианство… напоминает, в отдельных случаях, более Эразма, чем Тридент». И еще одно утверждение: «Его христианство коренится более в поведении, чем в видимых церемониальных действиях» (курсив мой – А.К.).
Итак, для Америко Кастро Мигель де Сервантес человек верующий, но эразмист «в отдельных случаях». Но кто такой сам Эразм Роттердамский, каковы были его взгляды на религию?
Эразм Роттердамский – псевдоним Герхарда Герхардса (1469-1536), он – нидерландский ученый-гуманист, богослов и писатель, один из виднейших деятелей Ренессанса. Основа его философской доктрины – возрождение идеалов раннего христианства. Он известен толкованием Евангелия в нравственно-аллегорическом смысле. Реформацию он не принял, испуганный агрессивностью и фанатичностью Лютера.
Труды гуманиста хорошо знали и почитали в испанском обществе. Он получил поддержку со стороны испанской короны. Он считался наставником императора Карла V, который хотел использовать идеи Эразма для достижения своих политических целей. Карл полагал, что на их основе возможно примирение католиков и протестантов. Вслед за императором ученому стал благоволить весь двор, даже верховный инквизитор Альфонсо Манрике.
Преподаватель Саламанскского университета Луцио Маринео Сикуло, его современник, писал: «Всякий, кто не является другом Эразма, кто не уважает и не почитает его, без сомнения, будет осужден либо как невежда, либо как завистник или будет считаться дурным или суеверным человеком, похожим на тех, кто несправедливо обвинил Христа».
Начиная с 1516 года эразмистское движение, пользуясь официальной поддержкой, получает широкое распространение, оказывая глубокое влияние на культурную и общественную жизнь испанского общества, вплоть до 1559 года, когда большинство сочинений Эразма было внесено в «Индекс запрещенных книг» («Индекс Вальдеса»).
Было бы по меньшей мере странным, если бы идеи нидерландского гуманиста не оказали влияния на такой живой ум, как у Сервантеса. Думаю, Америко Кастро несколько преувеличивает, говоря, что гибридными католико-гуманистическими идеями были проникнуты только выдающиеся люди. Скорее надо говорить обо всем образованном слое эпохи. К тому же есть еще один нюанс – кем больше был Сервантес. Солдатом или писателем? Сам писатель, кстати, утверждал первое. А если это так, то вряд ли профессиональный солдат проникся гуманистическими идеалами Возрождения столь глубоко, чтобы подвергнуть рефлексии католическую веру. Он был и остался католиком – но с небольшой «гуманистической» коррективой.
