– Князь Михаил Иванович Воротынский. Что скажешь?
Без особой спешки вздев себя на ноги, родовитый боярин отвесил неглубокий поклон в сторону трона, после чего повернулся к собратьям по думской скамье. Им кланяться не стал (вот еще!), вместо этого степенно огладив начинающие седеть бороду и усы.
– Вот тут говорят, что надобно воевать. Дело хорошее, не спорю. Землица там неплохая, да и добыча… кхм. Только у меня два вопроса. Первое – откуда взять новых воев взамен пораненных и убитых? Тульские, рязанские да и прочие порубежные помещики с ранней весны и до поздней осени супротив ногаев и крымчаков заслон держат. Да в степь дозорами ходят, да строительство новых засечных черт охраняют. Поверстать их Ливонию воевать?.. Можно. Только степные людоловы сразу о том проведают, а они в последнее время меньше чем в три-пять тысяч сабель в набеги и вовсе не ходят. Отучили мы их, с божьей помощью, считанными сотнями-то налетать.
Великий князь на это заявление благосклонно кивнул, и один из основных авторов нового Устава о станичной и порубежной службе[14] тут же огляделся по сторонам – все ли то видели?
– И второй вопрос. Чтобы дальше с Литвой воевать, серебро надобно. Сами ведаете, в казне ныне пустовато. Амбары хлебные по городам строим? Строим!.. Избы лекарские и аптечные опять же. Сразу три засечных черты, да к ним две дюжины малых крепостиц, да четыре городка. В Сибири острожки ставим? Пушечный приказ на выделку орудий из тульского чугуна переводим?
Михаил Иванович чуть помолчал.
– Нет, конечно, можно собрать новые полки из посошной рати, но толку с них супротив литовской и польской шляхты… Плетями разгонят. Так что воевать-то можно, да вот только не на что. И некому.
Оглядев как своих сторонников, так и не согласных с ним противников мира, старый князь слегка напоказ поманил к себе одного из думских писцов:
– Мыслю я, пора бы уже и замириться с Великим княжеством Литовским, хотя бы и ради другого, очень важного дела.
Приняв у писца тоненькую книжицу в невзрачном переплете и небрежно покрутив ей перед боярами и окольничими, Воротынский пояснил свое заявление:
– Вот тут прописаны все набеги степняков, даже самые малые, а также исчислен весь разор, что они учинили. Одних только душ православных в полон увели два раза по сто тысяч, да втрое больше посекли и стрелами побили, пока захватывали и на рабские рынки вели! Скотины домашней, рухляди, иного прочего… А сколько пожгли-попортили? Да если все на серебро перевести, хватило бы по всей Москве копийками улицы замостить!.. По всей Руси у церквей купола вызолотить! Ров с валом и частоколом поперек всего Крыма поставить!!!
Тряхнув книжицей в последний раз, Михаил Иванович бросил ее обратно писцу и продолжил, не обращая внимания на поднявшийся шум:
– Вот с кем воевать надо, вот от кого беречься.
Следом за ударом посоха прозвучал и голос думского головы:
– Тих-ха!
Ничуть не удивленный (или хотя бы заинтересованный) непонятно откуда взявшимися подсчетами и росписями, царь внимательно оглядел две дюжины думных бояр и дворян, а поседевший на порубежной службе князь подвел черту под своей речью:
– Можно воевать, но года этак через два-три, когда под защитой новых засечных черт распашем много хорошей землицы. Раненые выздоровеют, взамен убитых подрастут новые вои, оружия и припасов впрок заготовим, серебра поднакопим. А уж там… Я за мир, великий государь!
Едва заметно качнув головой, увенчанной тяжелой шапкой Мономаха, царь явно напоказ задумался – и, пользуясь этим, тут же оживились противники Воротынского. Особенно громко проявил себя Петр Иванович Шуйский, вполголоса поинтересовавшийся у главного порубежника царства Московского: где же это он взял такую книжицу со столь забавными измышлениями? И нельзя ли и ему, Шуйскому, в том же самом месте прикупить свежих побасенок?
– Сказки[15] эти, Петр Иванович, писаны дьяками Разрядного, Земского и Поместного приказов для государя-наследника Димитрия Иоанновича. А вот цифирь касательно потерь от степных набегов исчислял он сам, и коли ты этому не веришь, али нашел ошибку какую, так сделай милость, поправь?..
Невольно дернув подбородком, Шуйский поперхнулся заготовленными вопросами и потерял всяческий интерес к обсуждению книжицы. Зато его моментально приобрели все остальные – даже те, кто и не думал после окончания боярской Думы попросить оную почитать. Потому что первенец великого князя уже успел показать себя большим умником – не в последнюю очередь благодаря тому, что все его подсчеты-расчеты неизменно оказывались верными. Что в цифири, что в устройстве разных заводов и прочих новых дел…
Бумц!
Тактично напомнив всем присутствующим о порядке, Бельский вновь замер, а царь, «прекратив» размышлять, перевел взгляд на еще одного своего верного сторонника… может быть. Потому что в последнее время завелись у правителя некоторые сомнения в той самой верности…
– Андрей Михайлович?..
Князь Курбский долгих речей держать не стал, высказавшись коротко и по существу:
– Я за войну, великий государь.
Как вскоре оказалось, кардинально противоположной позиции придерживался окольничий Петр Головин, чей род исправно поставлял московским владыкам надежных и умелых казначеев. И князь Мстиславский, давно уже поддерживающий своего государя во всех его решениях и основные трудности испытывающий лишь в том, чтобы правильно угадать пожелания своего повелителя.
– Что скажет Горбатый-Шуйский?
Едва заметно поклонившись трону, князь Александр оглядел своих сотоварищей-бояр. Кланяться он им и не подумал – его род всего лишь на ступеньку ниже московской династии, и не ему гнуть спину перед всякими там худородными.
– Думаю, великий государь, надо отдать Полоцк литвинам обратно. Город разорен, людишек в нем изрядно поубавилось, а мастеровые из него давно уже в иных местах обжились. Но отдать надобно не запросто так, а в обмен на добрые земли. Хотя бы те, где стоят городки Усвят и Озерище – хорошая мена выйдет!
Столь глубокую заботу о пользе государственной князь проявлял не зря. Из земель вокруг Полоцка ему не досталось и малой пяди, а добыча с полоцкого похода уже давно нашла приют в его сундуках. Пора было смотреть в будущее!.. Которое явно было за Ливонскими землями (уж там-то он своего не упустит!) и добычей с Ревеля и Выборга. Да и в Риге был хороший шанс чего-нибудь ухватить – вряд ли литвины откажутся от небольшой военной помощи.
– Я за мир, великий государь.
Вновь «задумавшись» о пользе своей державы, Иоанн Васильевич выдержал долгую паузу, затем внимательно оглядел думцев, особое внимание уделив Шуйским, ратующим за продолжение свары… Что ж, благодаря светлой голове своего первенца, у правителя было достаточно «кнутов» и «пряников» для того, чтобы направить боярство в нужном царю направлении.
– Порешим о перемирии позже, еще раз хорошенько все обдумав и взвесив возможные пользу и вред.
Набольшие люди царства Московского тут же согласно загудели: действительно, негоже было решать все второпях. Всего-то десятый день обсуждение идет, куда спешить?.. Как раз будет время склонить на свою сторону тех, кто пока еще колебался в сомнениях. Да и уяснить не мешало бы, чего же на самом деле желают сам государь и его наследник.
– Пока же есть два дела, в разрешении которых мне нужен неотложный совет.
Родовитые тут же встрепенулись, умолкая.
– Первое дело.
Подхватив со стоящего рядом с троном малого поставца свиток, великий князь небрежно повертел его в руках.
– Людишки розмысловые и рудознатцы, коих воевода Бутурлин разослал по землям Камня Уральского и царства Сибирского, отыскали богатую медную руду.
Гу-у!!!
Новость была куда как хороша, потому что до сего дня не было у Руси своей меди, причем от слова совсем. А тут!..
Бумц!
В моментально наступившей тишине хозяин державы продолжил, старательно давя насмешливую улыбку:
– А по берегам реки Миасс нашлось и самородное золото. Что присоветуете, бояре?
В этот раз голове Думы пришлось изрядно поработать посохом, добиваясь тишины, – уж больно возбудились государственные мужи от таких новостей.
– Второе же дело касаемо устроения казенных хлебных амбаров.
Родовитые тут же поскучнели, а троица князей так даже и моментально загрустила. Допустивший на сегодняшнем заседании изрядную промашку Петр Иванович Шуйский, явно бодрящийся Иван Андреевич Шуйский и сильно похудевший в последнее время Федор Скопин-Шуйский совсем не рады были царскому вниманию. Потому что не ждали от оного ничего для себя хорошего. Зато явственно встрепенулся молчавший до того митрополит Московский и всея Руси Макарий, а вслед за архипастырем проявил заинтересованность и государь-наследник Димитрий Иоаннович.
