была закрыта, я могла проскользнуть туда.
— Прости, пап, мне срочно. Я на секунду, — сказала я, чуть приоткрыв дверь на щёлку и ловко просачиваясь внутрь.
Ванная была пуста. Фрэнсис исчезла.
— Приве-е-ет. Джон, ты там наверху?
Я услышала немного запыхавшийся голос мамы, доносившийся с первого этажа. Затем её шаги по ковру, покрывающему ступени лестницы. На меня нахлынуло облегчение. Мне хотя бы не придётся объяснять, куда подевалась мама.
— Рози, пора ложиться, милая, — она выглядела совсем как обычно, никаких видимых повреждений, никакого беспорядка в одежде. Лишь два крохотных розовых пятнышка на щеках придавали ей такой вид, словно она спешила и от этого немного раскраснелась.
Я с подозрением разглядывала её, когда она неторопливо вышла из родительской спальни, коротко поцеловав папу в щёку.
— Давай-ка в кровать, Розмари. Я ещё поднимусь и пожелаю тебе спокойной ночи, когда управлюсь с ужином. Побыстрей, пожалуйста, уже поздно.
— Где ты была, мама? — тихо спросила я.
— Я наконец-то отыскала эту пьесу на нашей книжной полке, так что теперь смогу поучить текст и подготовиться к завтрашнему прослушиванию. Солнышко, сегодня тебе уже слишком поздно помогать мне со словами, — на мой вопрос она не ответила.
Затем я кое-что увидела. К её каблуку, будто наэлектризованная, прилипла пятиконечная звезда. Когда мама спускалась по лестнице, из прихожей словно поднялся тёплый вихрь, закружился вокруг неё и отхлынул вниз, к входной двери, унося с собой эту чёрно-серебряную звезду, которая неуверенно колыхалась в воздухе.
Пока звезда летела вниз, я смогла рассмотреть тонкий материал, из которого она была сделана; в конце представления звезда резко нырнула в пике, а затем распалась на блёстки, которые брызнули во все стороны по полу прихожей, выложенному плитками. Будто ракета врезалась в землю и вдребезги разбилась на мелкие кусочки, соприкоснувшись с поверхностью.
Что бы это ни было — оно прошло.
Настало время поговорить с Эди.
5. Эди, светила математики
На следующее утро за завтраком было бы вполне простительно подумать, что всё обстоит как обычно. Папа принял душ, обнял нас и ушёл. Однако его туча была хорошо заметна, и я размышляла, могу ли чем-то помочь. Филлис, у которой всегда находилось решение для любой проблемы, ещё не появлялась, и это было странно. Она часто была рядом, когда других не было, поскольку, в отличие от них, вроде бы никогда не покидала дом. Ну, во всяком случае, через дверь. Маму окружало яркое пурпурное свечение с искорками, что разлетались во все стороны: судя по всему, она была в радостном возбуждении и предвкушении.
Потом я вспомнила: прослушивание. Только мы вышли из дверей и стали усаживаться в машину, как появились Фрэнсис, дядя Вик и мистер Фоггерти — все вместе, что было весьма непривычно. Мистер Фоггерти был в своём обычном неряшливом облике, однако я заметила, что его ботинки выглядели начищенными, а к одежде добавился галстук в жёлтый горошек. М-м-м, может, и ему предстоит что-то важное?
Фрэнсис сегодня выглядела поживее, она надела своё лучшее тёмно-зелёное платье из бархата. В нём она была похожа на ёлочный шар. Я немного переживала за неё из-за вчерашнего. Дядя Вик был в костюме. Боюсь, его косоглазие мешало ему заметить, что на костюме красовалась целая россыпь пятен. По-видимому, на лацкане пиджака был яичный желток, на воротнике рубашки — шоколад, а на коленках — засохший заварной крем.
Я была так поглощена разглядыванием пятен на дяде Вике, что даже не заметила, что Фрэнсис обращается ко мне.
— Спасибо тебе, Рози, что помогла вчера. Ты просто клад.
Я собиралась открыть рот и спросить, куда она так внезапно исчезла прошлым вечером, когда припомнила, что так и не увидела Филлис. Глядя, как они поспешно идут вдоль по улице, я снова подивилась тому, что вокруг них нет никакого цвета. Я взглянула на мамины белые искры, вылетавшие из пурпурного ореола, окружающего её, как вокруг Лоис мягко пульсирует оранжевое с жёлтым. Я вспомнила, как синий блеск Эди становится ярко-белым, когда он справляется с задачкой по математике или его хвалит учитель. (Свой цвет я видеть не могу.) Отсутствие цвета у наших постояльцев меня никогда особенно не смущало, но в свете странных событий прошедшего дня я осознала, что по сути дела они очень сильно отличаются от нас.
— Давай, Розмари, залезай в машину. Мы уже опаздываем, — окликнула меня мама.
— Мам, где Филлис? — спросила я, по-прежнему озадаченная тем, что этим утром та не появилась.
Молчание.
— Мам, где Филлис?
— Да, солнышко, я услышала тебя, просто я за рулём и не хочу отвлекаться.
Предательское дуновение коричневого дыма, отделившееся от маминых губ, подсказало мне, что это была ложь. Для мамы никогда не было важно не отвлекаться за рулём. Она очень даже любила поболтать без умолку, глядя на нас в зеркало заднего вида, а потом резко тормозила или виляла, уводя машину от других машин, животных или бордюров.
— Она отправилась в небольшой отпуск, — снова коричневый дым.
— Одна, мам? Я ни разу не видела, чтобы она куда-то уходила.
— М-м-м, ну, иногда человеку очень надо побыть одному… Не волнуйся, она вернётся. Они найдут её — эм-м, ну то есть они встретят её на вокзале, когда она вернётся. А теперь кто хочет пожелать мне удачи на сегодняшнем прослушивании?
— Я, я, я! — радостно закричала Лоис.
Благослови её Господь, вряд ли она вообще знает, что такое прослушивание.
— Можно я пойду с тобой на твоё просушивание, мам, пожалуйста? — стала умолять Лоис.
— «Прослушивание», Лоис, дурочка, а не «просушивание», и тебе надо в школу.
— Я не хочу идти в школу. Я хочу выходные, — проворчала она.
— Хватит, пожалуйста, уймитесь вы обе. Во-первых, Лоис, ты не можешь пойти. Мамочка должна сделать это одна. Это вроде обсуждения, где решают, дать тебе работу или нет. И во-вторых, Рози, перестань её дразнить.
— Я не хочу, чтобы у тебя была работа, — пробурчала Лоис.
«Её первые осмысленные слова за целый год», — подумала я.
— Если — и это очень большое «если» — я получу эту работу, радость моя, ты всё равно будешь видеть мамочку каждый день. Мне не нужно уезжать далеко, и я всё так же смогу возить вас в школу. А когда спектакль поставят и начнутся представления, то я смогу и забирать вас.
— А кто будет забирать нас, пока ты не можешь? — нервно спросила я.
— Ну, полагаю, Фрэнсис или дядя Вик.
Сердце у меня замерло. Знаю, это прозвучит ужасно, но мне так не хотелось,
