Повинуясь жесту пахлаван-пира, брамайн оставил помост. Блондин ждал, легонько постукивая кулаком в ладонь. Прыжок «в очаг», ритуальный поклон — и Фаруд сходу ринулся в атаку. Многие покупались на такую манеру, сочтя хладнокровного, расчетливого Сагзи буйным петушком-сорвиголовой. Кое-кто жалел об этом до сих пор; кое-кто больше уже ни о чем не сожалел.
Финт, «хлест» по глазам. Без контакта, лишь бы блондин откинул голову назад. Теперь нырок под увесистую оплеуху с правой. Такая оплеуха, продолжив движение, живо зажмет шею оглушенного противника под мышкой у борца. Светловолосый красавец куда как тяжелее нас будет. Схватит — не вырвемся.
Промахнулся? Ну, доброго тебе огня…
Низко присев, Фаруд в прыжке ударил соперника плечом в живот. И сразу же дернул за щиколотку — так, чтоб нога поехала по доскам помоста. Взять большую массу на амплитудный бросок он не рисковал, обходясь срывами и подсечками. Блондин рухнул с грохотом сбитого истребителя. Судя по сдавленным проклятиям, он больно ушиб локоть.
Не спеша добивать упавшего, Фаруд отскочил в сторону.
— Сбив мой, — оценил Мансур-ата, хмуря брови. — Нырок мой на треть. Остальное — не мое. Где взял, Щенок?
Фаруд ухмыльнулся.
— Жизнь подарила.
— Интересная у тебя жизнь была… Эй, Пахлаван Качаль, вставай! Чего зря бока пролеживать?
Надо же, подумал Фаруд. Все клички помнит, старый хитрец! В вехденском театре кукол числился такой персонаж: Пахлаван Качаль — весельчак и задира, шутник и прохвост. Даже сериал для малышей по визору крутили: «Пахлаван Качаль и Доктор Смерть», «Пахлаван Качаль спасает Галактику»… Помнится, в островном аду Мей-Гиле коптил небо славный парень Лючано Борготта. Он и разъяснил Фаруду, что Пахлавана Качаля знают под многими именами: Полишинель, Петрушка, Пульчинелло…
Вернулся мандраж. Пахлаван Качаль, Пульчинелло. Волосы цвета слоновой кости. Судьба державы. Еще не поздно отступить, передумать, сдать назад. Казалось, Фаруда снова приковали к креслу для экзекуций. Напротив работал славный парень Борготта, даря боль. И кто-то задавал вопросы. Да? Нет? Да? Нет?
Только «да» и «нет».
Нет, ответил Фаруд. Поздно.
— Ну-ка, еще разок!
Теперь Пахлаван Качаль был осторожней. Фаруд и глазом моргнуть не успел, как угодил в сокрушительные объятия. Показав удар лбом в переносицу соперника, он высвободил руки и попытался хлопнуть Пахлавана Качаля по ушам. Ничего не получилось. Блондин чуть присел и отправил жертву в полет.
Падая на доски, Фаруд сгруппировался, ушел перекатом к краю помоста и вскочил, стараясь побыстрее восстановить сбитое дыхание. Пахлаван Качаль смеялся, сверкая белоснежными зубами. Но смеялся он недолго.
«Возьму третью схватку, — загадал Сагзи, — и все пройдет, как по маслу!»
Вертлявый, быстрый, он с полминуты избегал «близких отношений». Сопел, хрипел, делал вид, что потрясен неудачным падением. И улучил-таки момент: на миг оказавшись у блондина за спиной, прыгнул и повис на сопернике.
Упали оба.
Щенок — на помост, Пахлаван Качаль — на Щенка.
Со стороны, должно быть, это выглядело смешно. Лицом вверх, блондин валялся на Фаруде, как на перине. Он пытался высвободиться, перевернуться на живот, но — тщетно. Оплетя добычу ногами, взяв шею в плотный захват, Фаруд методично душил Пахлавана Качаля.
«В удушение не вкладывают силу, — говорил один мудрый человек. Не столь известный, как Мансур-ата, этот мудрец и не искал славы. Он даже мундир с орденами надевал раз в год: к приезду начальства из центрального отделения на Фравардине. — В удушение вкладывают душу. И верный захват. Тогда кое-кто уже не дышит, а еще не знает…»
Мудрец был прав.
Вскоре Пахлаван Качаль хлопнул ладонью по доскам «очага», и Фаруд его отпустил.
— Молодец, маленький Фаруд, — подвел итог пахлаван-пир, жестом приказывая обоим покинуть «очаг». — Если жизнь такому учит, я уважаю эту жизнь. И ты молодец, маленький Нейрам. Просто ты не умеешь жить в «очаге» всерьез. Для тебя это — забава. Ну и ладно, каждому — свое. Доброго вам огня, мальчики! А ну, бегом в душ…
— Доброго огня, Мансур-ата!
Когда Фаруд проходил мимо старика, тот потянулся и взял его за руку.
— Знаешь, маленький Фаруд, — седой борец сжал пальцы. — Хорошая штука: мастерство. Славная штука: опыт. Отличная штука: хитрость. И все-таки случаются минуты, когда сила говорит: хватит! Она очень громко говорит, сила…
— Я понял, — кивнул Фаруд. — Отпустите, ата. Больно.
Во дворе было прохладно. Солнце утонуло в облаках. С запада шли тучи: косматые, жирные. За хребтом Бурзэн громыхало: «пастух» щелкал «кнутом», гоня тучи в нужном направлении. Климатологи еще утром объявили, что в полдень назначен дождь.
Кроны чинар шелестели, пугая мелких птиц.
— Давно не виделись, — улыбнулся блондин.
— Давно, дядя, — согласился Фаруд.
— Брось! Дядя… Я старше тебя на одиннадцать лет. Тебе тридцать девять?
— Да.
— Какие наши годы, Щенок?
— Это верно…
Во время разговора, пустого и ничего не значащего, Фаруда не покидало ощущение слежки. Чей-то взгляд буравил затылок. Куда ни повернись, он на затылке, этот взгляд. И вспоминался славный парень Лючано Борготта. Его рассказы о куклах: Пульчинелло, Пахлаван Качаль, Петрушка…
«Нервы. Потом возьму отпуск…»
В случае провала операции отпуск грозил стать бессрочным.
Раздевшись донага, оставив лишь нитяный пояс с тремя узлами, охватывавший талию, двое мужчин сунули ноги в шлепанцы, вымыли руки с мылом — и отправились в душ. Блондин выбрал на пульте 3-й био-стимуляционный режим. Фаруд не возражал.
— Всегда хотел спросить тебя, дядя, — нежась под голубоватыми, бодрящими струями, крикнул он. Иначе Пахлаван Качаль мог и не услышать в своей кабинке. — Зачем тебе все это?
— Что? — глухо донеслось из-за перегородки.
— Борьба! Для таких, как ты, схватки в «очаге» — мышиная возня. К примеру, сегодня я чуть не придушил тебя. Зная, что в боевом состоянии, стартуя в космос, ты способен стереть с лица земли жалкий дом Мансура-аты. Ты жег галеры помпилианцев близ Хордада и гидр — над Кемчугой. Ты вытащил кея Кобада — да воссияет свет владыки над миром! — из флуктуативного кубла у Гаммы Волчицы. Каково оно: получать по морде от нас, белковых ничтожеств?
Дверь в кабинку распахнулась. Нагой, мокрый, красивый, как статуя кея Туса III в парке Свободы, блондин молча смотрел в упор на троюродного племянника. Казалось, он оскорблен, и сейчас произойдет катастрофа. Но миг, другой, и Нейрам Саманган, лидер-антис державы вехденов, зашелся добродушным смехом, хлопая себя по ляжкам.
— Дурачок! Светлый огонь, какой же ты дурачок! Белковое ничтожество? Я думал, эти комплексы давно исчезли… И вот нате! Щенок, ты сам понимаешь, что несешь?
— Понимаю. Дядя, что будет, если я выстрелю в тебя из лучевика?
— Откуда ты вытащишь лучевик? — ехидно поинтересовался дядя.
— Неважно. Что будет, а?
Нейрам пожал широченными плечами.
— Ничего не будет. Рефлекторная защита антиса. Я перейду в волновое состояние раньше, чем луч достигнет моего малого тела. Даже не так: раньше, чем ты нажмешь на спуск лучевика. Лучше не стреляй, да? Имей в виду: разрушение Мансурова жилища останется на твоей совести.
— А если в этот момент ты будешь спать?
— Ты сам только что сказал: неважно. Спать, любить женщину, пить вино, играть в човган… Да хоть нужду справлять! При внешней угрозе я уйду в волну, прежде чем всплеск агрессии накроет мое малое тело. Это рефлекс. А скорость безусловных рефлексов антиса — выше скорости света. Представляешь, что творится со временем и пространством, когда рефлекс срабатывает? Академики мозги сломали, изучая…
— Хорошо. Оставим лучевик. Тебя атакует психир. На твой мозг направлено дестабилизирующее излучение. Ты случайно принял наркотик. Телу ничего не угрожает, угроза адресуется разуму. Что будет?
— То же самое. Я не делю себя на тело и сознание. Слабое воздействие я ликвидирую на подходе. От сильного уйду в волну. Теоретически меня можно достать на гипер-свете, выйдя на уровень моих защитных реакций. Например, разогнать челнок-торпеду до стадии РПТ-маневра и нацелить на планету. В то место, где нахожусь я в телесной фазе существования. Но в гипере — другая физика. И торпеда — не пуля. А что? Ты задумал меня убить, племянник?
— Нет.
Отвечая, Фаруд был честен. Вехдены не способны врать. Запрет на физиологическом уровне — итог эволюции Хозяев Огня. Но при должном навыке можно обойтись правдой там, где иные лгут.
Он выключил душ.
— Мне жаль, что я задал этот вопрос. О защитных рефлексах антисов я мог бы прочесть в справочнике. Но мне хотелось услышать это от тебя, дядя.
