Но письма еп. Авраамия были получены в те дни, когда еп. Виктор уже имел тесную связь с вождями иосифлянского раскола и был начинен ими всевозможными пасквилями против митр. Сергия и Синода. Единство взглядов с иосифлянами окончательно утвердило в нем убеждение в справедливости своего поступка и служило своего рода орудием противодействия всякому влиянию извне. Поэтому, получив письма друга, он ни единой мыслью не согласился с ним и ответствовал, что он со своими единомышленниками не создает раскол, а только требует, чтобы “предатели Церкви Божией оставили свои места и передали управление в другие руки или слезно покаялись и раскаялись в содеянном зле”. В своем деле, писал епископ, он не одинок, с ним — собор “соловецких” епископов (26 человек) и великое множество рабов Божиих. Со своей стороны он умолял еп. Авраамия “убегать обольстительных писем, желающих удалить его от Животворящего Древа Истины”.[174]
В пылу самооправдания (а точнее сказать, наступления) еп. Виктор не заметил, как был уловлен ложными сообщениями о поддержке раскольников “соловецким” епископатом. Мы уже документально ознакомились с позицией сосланных на Соловки архиереев. Кроме того, на Соловках было не 26 человек, как утверждал еп. Виктор, а либо 17, либо 20 (по разным данным). И 17 из них дали клятву хранить церковное единство, пребывать в общении с митр. Сергием и осуждать раскольников.
Свой взгляд на вятские события высказал в письме к некоему В. А. и митр. Туркестанский Никандр (Феноменов). “Печально, - писал он в январе 1928 года, - что еп. Виктор самочинствует. Печально, что его самочинству следуют другие. За митр. Сергия надо усилить свои молитвы, потому что здоровье его сильно пошатнулось от постоянных забот о Святой Православной Церкви, Пошли, Господь, много лет здравствовать, а самочинцам всяким, раздирающим Св. Церковь, скорейшее вразумление от Бога. Как Господь прогневался на Церковь и какую тьму врагов выпустил из среды ее же...” [173]
Однако на все осуждения и предупреждения, от кого бы они ни исходили, еп. Виктор смотрел сквозь пальцы. Узнав о письме еп. Захарии и его единомышленников, он решил, что такое несправедливое к нему отношение происходит лишь от неправильного освещения его поступков, и чтобы доказать, что в его деятельности нет ничего предосудительного, он решил сам написать в Краснококшайск, приложив к письму копию своего обширного послания к пастве и спрашивая, что же он сделал плохого?
Письмо было отправлено в конце января — начале февраля. И тем временем, пока он ожидал ответа, среди отпавших клириков возникло новое смятение, вызванное, вероятно, новыми прещениями со стороны Синода. Как ни успокаивали они себя мыслью, что запрещения не имеют силы, все же совесть обличала и тревожила их сердца. Некоторые уже высказывали намерение возвратиться к единению, однако в дело вмешался еп. Виктор.
Узнав о “малодушных настроениях” клириков, он “воспылал ревностью пророка Илии” и быстро написал послание к пастырям для укрепления их духа. [175]
В нем еп. Виктор доказывал, что запрещения Синода не имеют значения так же, как не имеют значения запрещения католиков и протестантов, потому что они отступили от Церкви и не имеют Божией благодати. Он призывал иереев мужаться и твердо стоять на выбранном и верном пути.
4 марта, не без влияния еп. Виктора, отделился от митр. Сергия еп. Яранский Нектарий (Трезвенский). Причину отхода он изложил в письме к одному частному лицу [176], и она ничем не отличалась от мотивов иосифлян и викторианцев.
Но вернемся к еп. Захарии. Получив письмо от еп. Виктора, он даже заплакал от горести — так тяжело ему было читать строки прельщенного архипастыря. Вынужденный следовать далее по этапу, он задержался с ответом, но как только добрался до пункта назначения — Торжка Тверской епархии, — вновь взялся за перо. Внутренне переживая за оступившегося сопастыря, еп. Захария доказывал, что дело еп. Виктора — дело сатанинское, что несомненно оно погибнет с шумом, но совершенный грех отступления лежит на еп. Викторе со всею тяжестью. Еп. Захария умолял собрата опомниться, пока не поздно. [177]
Вероятнее всего, это письмо или не застало еп. Виктора, или пришло в самые последние дни перед арестом и последовавшей за ним ссылкой на Соловки. Известно только, что и отправляясь в заключение, он оставался при своих прежних взглядах.
После того, как возглавляемые им приходы остались без архипастыря, возник вопрос о дальнейшем их окормлении. Еп. Виктор еще прежде, будучи в Ленинграде (но когда он там был — установить не удалось), направлял своих ставленников для рукоположения в священники к одному из тамошних архиереев [178]. По этой проторенной дорожке пошли и отколовшиеся приходы Вятской епархии, обращаясь в случае нужды к еп. Димитрию (Любимову).
Оказавшись в изоляции в обители преп. Зосимы и Савватия, еп. Виктор с удивлением обнаружил, что “соловецкий” епископат вовсе не разделяет его взглядов. Более того, ссыльные епископы тут же принялись переубеждать оппозиционного архиерея. Эту нелегкую миссию возложил на себя архиеп. Верейский Иларион (Троицкий). При всяком удобном случае он беседовал с преосвященным Виктором, несмотря на то, что тот яростно противился его доводам и продолжал пребывать в заблуждении.
Насколько трудно было переубеждать еп. Виктора, упоминал сам архиеп. Иларион в частном письме к своим ближним.
“Я писал вам, - жаловался он на свои скорби летом 1928 года, - какой народ несдержанный пошел. Много ругаюсь я с таким народом. Который Глазовский (разумеется еп. Виктор — авт.), ну это прямо искушение одно. Говорить с ним не приведи Бог. У него все будто навыворот, и все говорит, что все родные за него, и ничего слушать не хочет. Про него писали много. Ну совсем человек сбился и себя одного за правого почитает”. [179]
Но как ни трудно было архиеп. Илариону, он, с Божией помощью, все же достиг желанного вразумления. Это произошло, вероятнее всего, в начале 1929 года. Согласившись, наконец, с “соловецким” епископатом, еп. Виктор присоединился к митр. Сергию, сообщил об этом в Вятскую епархию и сделал ей соответствующее распоряжение [180]. С этого времени мало-помалу викторианство прекратило свое существование, хотя отдельные рецидивы изредка еще смущали жизнь епархии.
Так, весной 1930 года неожиданно встал в оппозицию митр. Сергию еп. б. Ижевский Синезий (Зарубин). Что толкнуло его на этот шаг, доподлинно неизвестно, но есть все основания утверждать, что он был чем-то обижен на первоиерарха (и, возможно, тем, что его уволили на покой). А дело обстояло так. Еп. Синезий написал какой-то рапорт митр. Сергию. Что в нем было написано, мы не знаем, но, вероятно, он упомянул о своем вынужденном желании уйти на покой. Во всяком случае на заседании Синода, согласно его рапорту, митр. Сергий распоряжением за №21 от 26 февраля 1930 года уволил еп. Силезия от управления епархией. После этого уволенный владыка стал проводить раздорническую деятельность и обвинять митр. Сергия и его Синод в обновленчестве. Более того, будучи на покое, он вдруг начал служить в ижевской Успенской церкви, вызывая соблазн среди духовенства и паствы.
Узнав об этом, митр. Сергий вынес на заседании Синода 9 мая 1930 годе за № 79 такое постановление:
“Предложить преосвященному Синезию, бывшему Ижевскому, представить в Патриархию в духнедельный срок, в объяснение раздорнической его деятельности, ответы на следующие вопросы:
1) считает ли себя Преосвященный стоящим в каноническом общении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя и временным при нем Патриаршим Синодом, признавая их православными, а не обновленцами;
2) выпустил ли какое воззвание против Преосвященного Заместителя;
3) по какому разрешению служит, по увольнении на покой, в Успенской г. Ижевска церкви, со священником Павлом Мерзиным и диаконом Григорием Остроумовым, производя своею раздорнической деятельностью соблазн среди духовенства и верующих г. Ижевска и епархии. Впредь до представления Преосвященным Синезием ответов на указанные вопросы, воспретить ему священнослужение, в случае неполучения от него ответов в двухнедельный срок, иметь о нем особое суждение”.
Получив этот документ, еп. Синезий сообщил в телеграмме от 19 мая 1930 года, что запрещению, наложенному на него Патриархией, он подчинился, однако вовсе не упомянул, будут ли от него дальнейшие объяснения по заданным вопросам. Видимо, своей краткостью владыка хотел продемонстрировать, что он действительно не желает находиться в общении с митр. Сергием. Во всяком случае он определенно заявил об этом еп. Ижевскому, который в особом докладе подтвердил данные о раздорнической деятельности еп. Синезия и факте его отхода от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя.
