2. В целях освобождения Преосвященных викариев, клира и мирян Казанской епархии от канонической зависимости от митр. Кирилла, а равно и в целях ограничения дальнейшей, нарушающей церковный чин деятельности названного митрополита — уволить его от управления Казанской епархией на покой, с правом священнодействия с разрешения местных епархиальных архиереев.
3. Священнодействие в сослужении с митрополитом Кириллом разрешается для православных священнослужителей лишь под условием поминовения митр. Кириллом местного православного архиерея.
4. Назначить Преосвященному митр. Кириллу крайним сроком 15 февраля 1930 года для выражения им канонического послушания и отказа от общения с раскольниками. Если до означенного числа заявлений указанного содержания от митр. Кирилла не последует, считать настоящее постановление вступившим в силу с нижеписанного числа.
Эта новая отсрочка, данная при отсутствии твердой надежды на благоприятный исход, да будет Вам свидетельством, насколько всем нам тяжело Вас потерять и насколько сильно наше желание остаться с Вами в братском общении и единомыслии.
Вашего Высокопреосвященства молитвенник и брат о Христе Сергий, Митрополит Нижегородский.” [183].
Вынося, хотя и условно, это постановление, митр. Сергий надеялся, что указанные меры прощения остановят митр. Кирилла. Кроме того, он оказал владыке братское снисхождение, не запретив ему священнослужение, как в отношении прочих раскольников. Однако и это послание не достигло цели, так что 15 февраля постановление вступило в силу.
Следует добавить, что принятие столь жестких мер не означало последней точки в действиях первоиерарха в отношении митр. Кирилла. Искренне жалея об его отходе, митр. Сергий через три года вновь повторил попытку примирить митр. Кирилла с собой и Синодом. Дважды (20 января и 27 февраля 1934 года) посылал он к нему с миссией мира еп. Ржевского Палладия (Шерстенникова), но все оказалось напрасным. Лишь незадолго до своей кончины, последовавшей от укуса змеи в августе 1941 года, владыка осознал свою ошибку и примирился с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, так долго ожидавшим его обращения.
Вопреки всем опасениям, оппозиция митр. Кирилла не оказала заметного воздействия на российский епископат. Нам известен лишь один архиерей, который под влиянием митр. Кирилла вступил на путь оппозиции. Это был епископ Амфилохий (Скворцов) б. Енисейский и Красноярский.
О жизни этого иерарха известно следующее: родился в 1885 году в семье сельского псаломщика Казанской губернии. С юных лет юноша (в миру его звали Александром) чувствовал в себе призвание к иноческой жизни. Он имел намерение пойти в один из отдаленных монастырей сразу по окончании семинарии, но, следуя совету духовного отца, поступил в 1906 году в Казанскую духовную академию, где 22 марта 1907 года принял постриг с именем Амфилохия. В следующем году его посвятили в иеродиакона, а еще через два года — в иеромонаха. В том же 1910 году он блестяще закончил курс академии со степенью кандидата богословия и стал изучать монгольский язык на восточном факультете Санкт-Петербургского университета. Через год его назначили преподавателем Казанской духовной академии по кафедре монгольскою языка, истории и обличия ламаизма. Два года иеромонах Амфилохий путешествовал (правильнее сказать, был в командировке) по Монголии и Забайкалью, изучая тибетский язык и богословскую литературу ламаизма, после чего вернулся в стены академии.[184]
В 1922 году состоялась его хиротония во еп. Мелекесского, викария Симбирской епархии, но уже в сентябре он ушел на покой. В апреле 1928 года был назначен епископом Донским и Новочеркасским, а в конце года — Енисейским и Красноярским. Тогда-то, вероятно, он и сблизился с митр. Кириллом, сосланным в те годы в Енисейск.
Мир оставляю вам... (Вместо заключения)
Оппозиция еп. Амфилохия выразилась главным образом в том, что он не пожелал пребывать на епархии и вообще принимать какое-либо назначение унизительным, как ему казалось, способом. В конце 1929 или начале 1930 года он самовольно оставил кафедру и удалился в глубь таежных лесов, где основал скит. Более к епархиальной жизни еп. Амфилохий не возвращался. Скончался в 1946 году.
Других случаев поддержки оппозиции митр. Кирилла мы не знаем. Но если последователи и имели место, то это были малоизвестные люди, которые в одиночку появлялись на арене церковных событий и в одиночку же исчезали, не оказав какого-либо заметного влияния на жизнь Русской Церкви.
МИР — ОСНОВА ОСНОВ человеческого бытия и жизни церковной, непременное условие деятельного благочестия и духовного возрастания каждого христианина. Наличие внутреннего мира в Церкви свидетельствует о пребывании в ее недрах всеосвящающей и оживотворяющей благодати Божией — той любви, которую принес на землю Господь наш Иисус Христос. “Мир оставляю вам, мир Мой даю вам” (Ин. 14:27), — таково прямое обетование Спасителя Своим ученикам, а через них и всем нам.
Именно этот мир из века в век созидал и укреплял Церковь Христову, соблюдая ее незыблемым хранилищем Истин Божиих, лечебницей для истерзанного грехом человеческого естества, орудием нашего спасения. Мир — дитя любви, любовь же сокрушает все ухищрения вражий, возвращает человеку утерянное богоподобие, вводит в рай.
В тихой, мирной и немятежной жизни по вере заключено для нас всякое благо: и временное, и вечное. Мир очищает церковный организм от греховной примеси, укрепляет верующих, свидетельствует о жизни во Христе и обращает к Богу заблудших — неверующих и иноверных. Соборное единство Церкви само по себе свидетельствует о животворящей благодати Духа Святаго. Посреди мирного единодушия монастырей достигают подвижники высот духовного совершенства. По мере того, как мы ценим и храним этот благодатный мир, хранит и нас Господь Своим Божественным Промыслом в добронравии и благочестии, соблюдает от греховных преткновений и страстных мятежей, исполняет во благих желания наши и подает все благопотребное для жизни. Иные, горькие плоды приносит разделение.
Сия пагубная болезнь уничтожает единодушие и единонравие, открывает дверь лжеучениям и ересям, вносит в сердца верующих мятежи и сомнения, сеет ненависть и вражду. Если мир свидетельствует об изобилии в Церкви Божией благодати, то разделение, напротив, указывает на ее оскудение. Оскорбленная человеческой неблагодарностью и нашей греховностью, благодать отступает, оставляя людей наедине с вражьими искушениями и страстными соблазнами. Тогда-то исчезает целительный церковный мир, уступая место гибельным разделениям, расколам и мятежам, разрушающим соборное единство верующих и существенно затрудняющим спасение души,
Тогда сбываются пророческие слова Господни: “Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город, или дом, разделившийся сам в себе, не устоит” (Мф. 12:25). Сбываются и предостережения апостола Павла: “Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом” (Гал. 5:15). Среди верующих исчезает единодушие, иссякает любовь, ослабевает вера, утрачивается страх Божий. Люди оставляют подвиг смирения, послушания и молитвы, небрегут об очищении сердца от страстей и похотей, вступая в распри и забывая о душеспасительных деланиях.
Поддаваясь соблазну разномыслия о евангельском учении, о соблюдении церковных канонов и уставов, об исполнении правил Святых Отцов, многие христиане оставляли путь спасения. Одни возвращались в итоге к безблагодатной греховной жизни, другие вставали на пагубный путь создания самочинных псевдоцерковных организаций, которые, дробясь на все более и более мелкие секты, уводили своих приверженцев от Бога “на страну далече”. Вся история церковных расколов и ересей есть печальная история погубленных душ...
Мы видели, сколь тяжелы оказались для Русской Церкви расколы и разделения, постигшие ее в результате торжества богоборчества на Руси, сколь горька оказалась чаша страданий и скорбей, которую суждено было испить православному русскому люду, оказавшемуся между молотом большевиков-христоненавистников и наковальней церковных смут. Тем более необходимо нам сегодня учесть трагический опыт прошлого, доставшийся нам столь дорогой ценой, и сделать из него соответствующие практические выводы.
Подводя итоги нашего исследования, можно сказать, что появлению церковных расколов “советского периода” способствовали, главным образом, два события церковной жизни. Первое из них — нетрадиционная передача полномочий высшего церковного управления, что дало повод оппонентам митрополита Сергия отказывать ему в законности и канонической безупречности его прав на управление Церковью (или, по крайней мере, считать их ограниченными). Вторым поводом к раздорам стала знаменитая “Декларация” 1927 года и связанная с ней церковная политика, направленная на легализацию Церкви в условиях советской власти и установление мирных церковно-государственных отношений.
