– Тогда поехали, – Лена махнула рукой подошедшей маршрутке, и та покорно остановилась прямо перед ними.
Втиснувшись внутрь, Леша уселся рядом с Леной и сразу взял ее руку. Пальцы были тонкими, будто игрушечными; он постоянно боялся неловким движением сломать один из них, поэтому лишь аккуратно накрывал ладонью и гладил настолько робко и нежно, что Лена, наверное, даже не чувствовала этого.
– Нет, на складе у нас полный бардак, – сказала она, сбивая лирический настрой, – взять хотя бы прокладки…
– Прокладки надо брать только в критические дни, – заметил Леша, и Лена рассмеялась.
– Ладно, милый, проехали. Ну, ты ж меня знаешь. Я девочка правильная и не могу, когда что-то где-то не так.
– Знаю, – Леша вздохнул. Эта правильность – единственное, что пугало его. Он постоянно ощущал себя под бдительным, оценивающим оком, и поэтому не имел права на ошибку. Ему казалось, что малейший просчет в поведении или просто непонимание смены настроений, мгновенно приведут отношения к краху. На примере ее мужа он уже убедился, что ей ничего не стоит залепить по ходу разговора: «Мы с тобой разные люди, и я больше не желаю тебя видеть!» Это случилось полгода назад, и муж безропотно удалился к родителям, даже не претендуя на компенсацию за часть подаренной на свадьбу однокомнатной квартиры. В наше нищее, но меркантильное время это казалось настолько противоестественным, что Леша, ставя себя на место мужа, не знал, поступил ли бы также. Хотя, это ж Лена – может, она, действительно, колдунья, умеющая подчинять людей?..
Ехали они почти без остановок и через полчаса, поднявшись по лестнице, вечно вонявшей плесенью, оказались перед черной металлической дверью. Несмотря на массивную добротность, у Леши она ассоциировалась с холстом из каморки папы Карло, а громкая ругань соседей справа и бормотанье телевизора слева лишь подчеркивали обособленность прекрасного мира уюта и радости… его радости.
В коридоре вспыхнул свет; дверь захлопнулась. Все, теперь никто не сможет ворваться, чтоб попытаться сломать призрачные, и от того еще более ценные, отношения!..
Переодевшись, Лена появилась в своем любимом, до неприличия коротком халатике. Леша часто ловил себя на мысли, что будет, если она наклонится, но она никогда не делала этого, стоя к нему спиной.
– Пошла, греть блинчики, – объявила Лена и добавила весело, – кстати, у меня даже полбутылки вина есть.
– «Квасишь» втихаря?
– Ты ж знаешь, какой я питок. Друг заходил. Он всегда, как с женой поругается, ко мне ползет – в жилетку плакаться. Я ж тут, как мать Тереза.
Странно, Леша всегда думал, что ревность – это чувство совершенно неосознанное, возникающее спонтанно и порой безо всякой причины, а здесь ревности не было, несмотря на наличие чужого мужика в сочетании с недопитым вином. Неужели он настолько доверял ей? Нет, женщинам нельзя доверять – он не раз убеждался в этом на личном опыте, но существовала в Лене какая-то не женская энергия, делавшая ее доводы безапелляционными, а поступки, не допускающими побочных толкований. Леша не знал, как это объяснить по-другому, но если она сказала, что просто сидела и пила вино, слушая излияния неизвестного друга, значит, так оно и было.
…Может, все-таки дело во мне, и такое доверие называется «любовью»?.. – подумал Леша неожиданно, но выяснить это не представлялось возможным, потому что они никогда не говорили о чувствах. Лена, наверное, просто расхохоталась, если б он вдруг попытался углубиться в эти абстрактные, трактуемые каждым по-своему, дебри.
Блинчики шипели на плите. На столе появились высокие стаканы, пакетик майонеза, вазочка с конфетами.
– Принесу магнитофон, – Леша вышел в комнату.
Диван был не убран – откинутое одеяло, отпечаток головы на подушке; причем, только один! Вторая подушка, вообще, валялась в кресле. А разве могло быть иначе? Кто б сомневался?..
Он взял маленький однокассетник. Рядом увидел раскрытую книгу; взглянул на обложку – «Унесенные ветром». …Точно, это я читать не буду… Под книгой с удивлением обнаружил колоду карт.
– Раскладываешь пасьянсы или предпочитаешь «пулю»? – крикнул он.
– Что, милый? – не расслышала Лена.
Вернувшись в кухню, Леша нажал клавишу. Тут же полилась музыка, плавная и спокойная, очень соответствовавшая настроению; жаль, никто из них не знал, как она называется, а, тем более, кто ее написал.
– Смотрю, у тебя карты там валяются.
– Это так, – Лена уже выкладывала блинчики в большую плоскую тарелку, – гаданиями балуюсь.
– И сбывается?
– Знаешь, когда как. Кому-то гадаю, все сходится, как по писанному, а у кого-то практически никогда. Даже не знаю, от чего это зависит.
– Ты по-цыгански гадаешь или… не знаю, какие еще системы бывают?
– Да нет, мне в детстве бабушка показывала, а я запомнила. Я ж говорю, балуюсь. А тут Витьке раскладывала, чтоб успокоить его, что все у них с женой образуется.
– Получилось?
– Он из тех, у кого никогда не сбывается. Ему я просто так говорю – по принципу, «доброе слово и кошке приятно».
– Мне погадаешь? – Леше не то, чтоб хотелось заглянуть в будущее (он, вообще, не верил в оккультизм), а просто интересно было услышать, какое «доброе слово» она придумает для него.
– Зачем? – удивилась Лена, – обычно гадают люди неуверенные в завтрашнем дне, а у тебя, по-моему, все нормально. Работа, квартира, собака… я, в конце концов.
– Ох, ты и язва, – Леша поднял стакан, – все равно, нагадай мне что-нибудь хорошее.
– Учти, это украдет время у наших постельных игр.
Леша не знал, что ответить при такой постановке вопроса, но его мнение, собственно, никто и не спрашивал. Сделав несколько маленьких глотков, Лена принялась за еду, и разговор сам собой переключился на кулинарию.
Ужин закончился быстро, потому что не так уж много оставалось времени, чтоб посвящать его чревоугодничеству. Лена составила тарелки в раковину, вымыла руки и остановилась посреди кухни.
– Я готова, – она смешно опустила глаза, вычерчивая ногой какую-то замысловатую фигуру, – будем гадать или сразу в душ?
Лешу такая прямота давно перестала шокировать – что сделаешь, если его девушка называет вещи своими именами, используя самые естественные слова, которые постоянно вертятся на языке.
– Лен, но ведь карты кинуть – три минуты, а мне интересно, – Леша вдруг подумал, что какое-то место она должна отвести и себе в его будущем.
– Ну, пойдем.
Усевшись на диван, Лена взяла колоду.
– Вообще-то, не люблю я это дело. Понимаешь, хорошо приколоться над кем-нибудь или, наоборот, успокоить человека, но когда что-то начинает сбываться, пусть даже случайно, самой иногда становится жутко. Ладно, милый…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
