Одновременно молодого художника начинают заваливать все новыми и новыми заказами: в большом почете морская живопись, считается хорошим тоном украшать стены маринами самого прославленного живописца моря. Картинами Айвазовского, сделанными на заказ, уже украсили свои дома и частные коллекции в России граф Виельгорский, граф Строганов, князь Гагарин,[164] министр юстиции граф Панин[165] и многие, многие другие вельможи. При дворе говорили, что благодарный за картину министр юстиции послал художнику дорогую чайную чашку севрского фарфора и несколько кустов цветущих розанов. Услышав об этом, государь наведался как-то в дом Панина и также был очарован сказкой Амальфи, сетуя на то, что министр опередил его и купил «Лунную ночь в Амальфи», которой впору висеть в Эрмитаже. «Они прелестны! Если бы можно было, то, право, я отнял бы их у Панина», — передавали придворные друг другу слова своего императора.
Айвазовский отправляется в новое плавание, как обычно делает массу эскизов, которые позже дорабатывает в своей новой мастерской. Несколько месяцев — и с заказом Морского министерства покончено. Иван Константинович же отдыхает, ведя светскую жизнь, жуируя по салонам и гостиным. В одном из модных литературных салонов он чувствует себя особенно легко и приятно. Это дом княгини Ольги Степановны Одоевской,[166] с супругом которой князем Владимиром Федоровичем он дружен. Там он знакомится с Виссарионом Григорьевичем Белинским. Белинского почитали в кружке Брюллова, его статьями зачитывался Гоголь в Риме, его критиковал, но все равно много читал и часто цитировал Нестор Кукольник. К сожалению, Белинский не был расположен хвалить творчество Айвазовского, как раз наоборот, за дивной сказкой итальянских марин лучшего художника моря Белинский усматривает скрытую опасность. Ведь что такое пейзажная живопись — это живопись вне политики, вне философии, вне мысли. Смотрящий на очаровательную картину лунной ночи человек как бы погружается в дивный сон, забывая о тяготах народа. А ведь в той же Италии Айвазовский мог увидеть и изобразить людей, борющихся за свою свободу и независимость. Его картины могли бы пробуждать дух, будить мысль, а они погружают в сон. Слова Белинского подействовали на впечатлительного Айвазовского, он стал искать встреч с Виссарионом Григорьевичем, старался послушать, когда тот рассказывал о предназначении литератора или о народной борьбе.
«…Я точно теперь перед собою вижу его лицо, на которое тяжелая жизненная борьба и веяние смерти наложили свой отпечаток. Когда Белинский сжал мне в последний раз крепко руку, то мне показалось, что за спиной его стоит уже та страшная гостья, которая почти полвека назад отняла его у нас, но душой оставила жить среди нас», — пишет Айвазовский 29 июня 1889 года в письме H.H. Кузьмину о своих встречах с В. Г. Белинским. «…Помню, в тот грустный час он после горячей, полной энтузиазма речи, должно быть утомленный длинной беседой со мной, энергичным жестом руки откинул волосы назад и закашлялся. Две крупные капли пота упали со лба на его горящие болезненным румянцем щеки. Он схватился за грудь, и мне показалось, что он задыхается, и, когда он взглянул на меня, то его добрые и глубокие глаза точно устремлены были в бесконечность…»
Тем не менее с Белинским он решался говорить только наедине, ни разу не пытаясь встрять в разговор Виссариона Григорьевича с другими людьми, робея перед великим Белинским, как школьник перед строгим учителей. Впрочем, слова Виссариона Григорьевича, его пламенные речи и критика живописи декоративной подействовали на Айвазовского, который написал после одного из вечеров в обществе Белинского картину «Буря»!
В апреле 1845 года Айвазовский включен в экспедицию адмирала Федора Петровича Литке[167] в Константинополь, куда он едет по личному приглашению ученика Литке Его императорского высочества великого князя Константина Николаевича.[168] После миссии в Турции они на некоторое время заезжают в Крым. Государю потребовались виды Севастополя, Феодосии, Керчи и Одессы.
Это плавание приносит много новых радостей Ивану Константиновичу, которого живущие в Турции армяне снова называют Ованес Айвазян, или «Айваз-эфенди», как подписал он один из своих рисунков той поры. Путешествие проходило на парусных кораблях, впервые он увидел Константинополь, Хиос, Патмос, Самос, Митилини, Родос, Смирну, Синоп. Посещает развалины древней Трои и многие другие острова Архипелага, любуется пейзажами Леванта и берегами Анатолии.
Вот что пишет об этой поездке он сам: «Вояж мой с его императорским высочеством Константином Николаевичем был чрезвычайно приятный и интересный, везде я успел набросать этюды для картин, особенно в Константинополе, от которого я в восхищении. Вероятно, нет ничего в мире величественнее этого города, там забывается и Неаполь и Венеция.
Возвратившись оттуда на родину свою, я имел счастье по воле его импе[раторского] величества отправиться из Николаева в Севастополь на одном пароходе с его величеством, который все время чрезвычайно был ко мне милостив и много картин заказал во время смотра морского в Севастополе».[169]
Константинополь турки называют Истамбул, название легко произносится и давно уже вошло в обиход среди посольских. Впрочем, не одни только названия перенимают живущие много лет в Турции иностранцы. В русском посольстве — турецкие ковры и мебель, турецкий табак и, естественно, отличнейший крепкий сладкий и горький одновременно кофе. Посольства расположены недалеко от Стамбула в местечке Буюкдере в бывшем дворце, впрочем, посольский дом продолжает быть дворцом роскошным и по-восточному изящным. При посольстве разбит огромный сад, в первый раз ничего не стоит заблудиться среди столетних деревьев-богатырей, образующих тенистые аллеи. С широких террас можно рисовать парк или залив Босфор. Айвазовского ведут именно туда. А впереди еще экскурсии по Стамбулу и прогулки вдоль береговой линии, с обязательным заходом в живописные места и поместья друзей. Что еще прекрасного забыли? Да вот далеко не отходя от русского посольства — посольство Австрии. При чем здесь австрийское посольство? — Но так ведь у них тоже отменный парк, причем с живописными развалинами древнего храма, и еще: туда буквально вчера на специальном корабле доставили отличнейшее темное портерное пиво! В Петербурге, между прочим, такое можно достать только в английском клубе, да и то по двадцать копеек серебром за бутылку. Господин Айвазовский не откажется от такого удовольствия? Что? Не любит пиво? Какая жалость! Но тогда прогулка к храму при луне, а потом… Художника возят, показывая ему все новые и новые места. Кто-то спешно договаривается о написании картины, кто-то интересуется, не привез ли Айвазовский что-нибудь на продажу. Интерес огромен. С Турцией нужно, просто необходимо дружить, ведь тут мало того, что природа словно сама просится на холст, но и спрос-то каков!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
