Она отвалилась на спину рядом со мной и, задумчиво перебирая своими пальцами — мои, глядя в темноту потолка, чуть освещаемого проблесками огня от каменного очага в углу моего чулана, сообщила:
— Сватов давно засылают. Ещё до моего рождения. Дочь князя в жёны взять — всегда охотники есть. Хоть какую. А нынче — косяком идут. Отец-то мой… А я у него — старшая. Первая невеста на всей Руси. А у меня уже возраст подошёл. Вот отец и думает. Выбирает — с кем из владетельных домов породниться. Только у соседей, у мадьяр Арпадов и ляхов Пястов — уже рюриковн много. Комнины и Гогенштауфены — женатые или маленькие совсем… Не знаю… Отец, конечно, зла мне не желает, но какие-то все женихи… старые да корявые. Или — сопливые. Или — худородные да бедные. Мне в какое-то захолустье немецкое идти… к этим схизматам. Ещё и веру их принимать. «Богородицу» на латыни… «Аве Мария»… — экое убожество.
— А ты, принцесса, не ходи.
— Как это? Что я, дура что ли?! Да ну, против воли отца… Глупость несуразная… Ваня, а почему ты меня всё время принцессой зовёшь? Принцесса — это дочь короля. Короли только у латинян. Я — княжна.
— Принцесса — не только дочь короля, но и жена принца. Дай-ка ладошку. Вот, линия судьбы показывает однозначно: быть тебе принцессой.
Я перекатился на неё, накрыл, прижал всем телом. О-ох, до чего же… сладко… кожей к коже прикоснуться… Не «рукавами», а всем… Да, уже отдохнул. Продолжим. И предсказание — тоже.
— Выйдешь ты замуж за принца. Хочется?
— О-ой. Да.
— За молодого, красивого.
— О-ох…
— Не такого как я, но тоже красавчика.
— Ну ты-то себе… о!
— Неутомимого любовника. Почти как я.
— Да уж… о-о-о…
— Веселого да ласкового.
— А-ах… Продолжай!
— Венчанного и законного.
— О-ох… Ещё!
— И станешь ты королевой.
— А-а-а-а!
Потом она лежала на боку, смотрела в огонь моей каменки, чему-то улыбалась… вдруг подскочила:
— Ой, господи! Время-то! Наши-то уже с вечерни пришли! Хватятся меня! Ой, быстро-быстро!
Одевается она… как спецназ по тревоге.
— Как я выгляжу? Платки правильно? Всё, завтра прибегу.
Чмокнула на прощание и умчалась. Я глядел, улыбаясь, ей в след. Вот же: хоть и княжна, а человек, вроде, неплохой. Хотя — с заморочками.
Падал снег, на дворе было темно и пустынно. Только какая-то тень мелькнула за углом. Хорошо с ней. Радостно. Завтра надо будет как-то разнообразить, пару уроков преподать. Научить кое-чему — ей по жизни пригодится. Сейчас — приятно будет, там… там видно будет.
Хорошо быть пророком, когда учебники истории почитывал. Истории, которая для меня прошлое, а для неё-то будущее. Но и Елена Ростиславовна оказалась прозорлива: в следующую нашу встречу я специально нарядился в корзно, дабы порадовать исполнением её предсказания. А вот своё тогдашнее будущее… «Нет пророка в своём отечестве», а уж пророка в собственной жизни…
Конец пятьдесят пятой частиЧасть 56. «Волга, Волга, мать…»
Глава 303
Я уже спать лёг, когда во входные двери оружейки вдруг настырно заколотили. Нервы… ни к чёрту — без кольчужки на плечах и «огрызков» в руках — никуда.
— Кто там?
— То я, Добробуд, пусти.
Чего-то я спросонок не догоняю. Чего ему тут делать? Тем более — глухой ночью… Ага, он там голос подаёт, а вокруг стоят злые мужики с рубяще-колющим. А вот и фиг вам! Прогрессист — он во всём прогрессист.
Отодвигаю засов, дверь дёргают и… и нефига! Потому что — цепочка! Прогресс, факен его шит, на ровном месте! Точнее — на двери.
За эти дни, озаботившись собственной безопасностью, я поставил на двери цепочки. Ну, такая ж простая вещь: с одной стороны — крючок на цепи, с другой — железная пластина с прорезью под этот крючок. Или как у меня: пластинка от разбитого ламелляра по краю наискосок сточена, две пластины в стык к косяку прибиты. Элементарно. Но — новизна!
Здесь обычно делают окошечко, в которую высовывается бородатая морда и грязно ругается. Просто напрашивается ткнуть в глазик! Почему дверных или, там, воротных цепочек не делают… ни туземцы, ни попаданцы… Не додумались, наверное.
При внимательном разглядывании в открывшуюся щель Добробуда, обнаружилось странное — он был один. Очень взволнованный и испуганный.
— Не, Иване, я внутрь не пойду. Я это… чтобы никто не видал. Тут… это… дело такое… увидит кто — беда будет.
Но не пороге же разговаривать! Сколько он не отнекивался — я затащил его к себе в чуланчик. Где он и выдал:
— Всё, Иване! Тебе — полный п…дец! Стольник гонца к князю погнал. Насчёт тебя. И — старшей княжны. Вот прям тока што!
Мать…! Допрыгался…
«Не долго мучилась старушка В высоковольтных проводах. Её обугленная тушка На галок наводила страх».
А от меня… и цельной тушки не останется.
Вздрагивая и оглядываясь, порываясь убежать и сгорая от желания поделиться секретом, Добробуд прихлёбывал тёплый узвар, в который я добавил капельку спирта. И — рассказывал.
С час назад к вестовому боярину прибежал человек от стольника с требованием срочно («— Орёт, понимаешь, немедля! Вот прям роди ему посередь ночи!») дать гонца для отправки сообщения князю в пригородное поместье.
— Мой-то взматерился спросонок. Грит: нехай до утра подождёт. А этот-то… настырный такой! Мой-то и говорит: сбегай, глянь, кто там у нас ныне не при деле.
Добробуд нашёл гонца, отвёл к стольнику, тот сунул грамотку и гонец побежал седлать коня. А Добробуд чуть задержался и услышал, как стольник говорил хромому мальчишке:
— Молодец! Истинную верность явил. Ежели слова твои насчёт старшей княжны и этого прыща Ваньки — доподлинная правда, ежели грех их — истина еси, то будет тебе от князя — награда великая. Это — из служб редкостных! На хорошее, важное место поставит. А то… и вовсе шапку пожалует! Верные да толковые да глазастые — завсегда нужны.
Добробуд прежде видел этого мальчишку, знал, что тот — из людей оружничего.
— А малой-то, слышь-ка, аж дрожит весь от гордости и отвечает так: Спаси тя бог, господин главный княжий стольник! Тока я не за-ради наград да милостей, а за-ради чести князя нашего светлого! Дабы государю нашему никакого ущерба не было. Ибо в славе государевой — радость всех людей его!
Добробуд с выражением продекламировал пафосный монолог юного хромого патриота княжеского двора и ревнителя придворных ценностей.
Всё закономерно: я переспал с «самой великой княжной всея Руси». То есть, по мнению туземцев, причинил ущерб чести и достоинству Великого князя Ростислава и сына его Романа. Который здесь, на Княжьем Городище — главный, и за всё — в ответе. Мальчишка, «хромой гонец» — из «янычар», князь для него — кумир и светоч. Мои «постельные игры» — кощунство, святотатство, бесчестие и гос. измена.
Вот он, от глубины своего юношеского чистого сердца, исходя из благороднейших побуждений, понуждаемый лучшими чувствами… побежал с доносом. Вполне возможно, что ему, и вправду, не так довлеет ожидание княжеской награды, как чувство долга, восторг восстановления справедливости, радость сопричастности и полезности…
Что ему нормальные человеческие отношения, установившиеся за те несколько дней, которые мы бок о бок провели в оружейке? Я для него — чужак, боярич, земский. А вот князь…!
Добробуда тоже распирает от узнанной тайны. Но он сам из «прыщей». Я для него — свой. Сотоварищ по отбыванию. Да ещё и от истопника спас! Хотя, похоже, он просто глуповат и не понимает очевидных последствий. Зато пылает любознательностью:
— Слышь, Иване, а это… ну… правда? Ну, что ты её, что вы с ней… типа… и как она? ну… в смысле…
Вот из-за этого он ко мне и пришёл. Из-за острого любопытства, из желания получить подтверждение такой «горячей новости». Подробностей! Деталей! Из «первых рук», от непосредственного участника!
— Сними-ка, Добробуд, кафтан да сапоги.
— Эта… с чего это?! Ты… ты чего?!!!
— Быстро!
Когда человеку к горлу приставляют острозаточенный «огрызок» — он раздевается… не столько быстро, сколько беспорядочно. Потом… теми же ремнями, которыми я недавно и саму княжну…
— Иване… я ж к тебе как к другу… а ты меня… Ты чего задумал?!
— Успокойся. Заботу твою, дружбу — я ценю чрезвычайно. Поэтому тебя и связал. Сейчас ты вот это выпьешь… Оно жгучее, но не смертельное. Потом узвару дам запить. Ещё — дам по морде и разобью нос в кровь.
— За что?!!! Ты чего?! Я ж к тебе по-доброму…!!!
— И я к тебе — так же. Теперь слушай. Ты у стольника ничего не слыхал. Привёл гонца и сразу ушёл. Шёл мимо оружейки, увидел огонёк, зашёл. Я тебя напоил… зельем своим. Мы повздорили, подрались. По вопросу… какая служба круче — вестовая или оружейная? Потом ты не помнишь. Потому что иначе — ты соучастник. Понял?
