Парнишка сильно попортил ногу. Но сразу перестал стонать, когда, затащенный в угол конюшни, услышал мою команду:
— Раздевайся.
Уж не знаю — что он слышал обо мне. Но прозвище «Зверь Лютый» — ему известно. Что подтверждается выставленным в мою сторону ножом и судорожным стремлением забиться в стену.
— Давай-давай, скидавай. Подштанники твои не нужны. Меняемся верхней одеждой. Поедешь дальше бояричем. Ивашко отвезёт к нам в Рябиновку, у меня там знахарка — из самых на всю Русь лучших. И ногу подправит, и награду там получишь. Ивашко, давай-ка тройками поменяемся — у меня коренник выдохся совсем, а вот пристяжную — из моей тройки поставим.
— Чего это? Не…
— Смирно! Я те тебе дам «не»! У самого вон, глаза в мозги провалились! Кнутовища в руках удержать не можешь! Повезёшь мальчонку в Рябиновку. На ослабших конях. Не торопясь, но и не мешкая. Через полчаса здесь княжие будут. Они пойдут за твоей тройкой. Понял?
— А… Эта… А ты?
— А я — в другую сторону. Куда — не скажу. Чтобы у тебя и спрашивать нечего было. Ловцы за тобой погонятся. Пока поймают, пока вернуться… Давай миленький, давай дорогой. Иначе — из нас никому более не жить.
Переоделись, собрались, выкатились со двора.
Местные видели, как две тройки выскочили на лёд реки. В передней — отрок в богатой одежде, на второй… посыл прискакавший. Боярич, как и положено — в санях, на сиденьеце сидит — головой в бобровой шапке крутит. Гридень бородатый — у него в возчиках. А второй гридень в другие сани завалился, дрын какой-то себе под руку положил, мальчишку-оборвыша на облучок выпихнул. Видать, обломает-то дубинку об сопляка нерадивого.
Отъехав с полверсты тройки разделились — первая пошла к югу, на основной тракт, вторая понеслась дальше по Днепру, к востоку. О чём и было доложено через полчаса десятнику «сыскарей», ворвавшихся галопом на опустевший двор.
Погрустив, попинав местных и обругав… всех и вся, «и всю систему в целом», десятник почесал, по русской народной привычке, затылок. Верховая зимняя скачка в четыреста вёрст… Двоих больных он оставил недавно в приречной боярской усадьбе. Но ладно люди — что с конями делать? Хороший скок ныне потянут только четыре коня. Остальные… либо падут загнанными, вот как эта деревенская скотинка, которую хозяин двора уже подвесил и свежевать начал, либо шагом плестись будут.
— Значится так, я с тремя, на резвых конях — пойду на тракт. Злодей к дому своему тянет. Я его и догоню. А остальные… как кони отдохнут — погоните за второй тройкой. Ездоков вязать и везть в Княжье Городище. Ясно? Ну, с богом.
* * *
Был момент… когда я начал подумывать, что уйти от погони не удастся. Пришлось напрячься: коренник возмущался заменённой пристяжной, пытался её укусить, потом вздумал сомневаться в моих способностях управлять тройкой. Досталось всем. Но я его убедил.
«Дороги длинной стрела По реке пролегла Как слеза по щеке-е-е И только топот копыт Только песня летит О сдуревшем совсем ямщике-е-е…».
Тройка «сыгралась» и пошла в силу. Только путь-дорогу выбирай.
Путей в Залесье несколько: юго-восточный, по Угре-Оке. Мне закрыт — меня там точно ловить будут. Северо-восточный — вверх по Днепру до упора. Выкатиться через замёрзшие болота и занесённые снегом буреломы в самую Верхнюю Волгу. Это земли Смоленского княжества, а мне надо из-под их власти… Як кажут у Британщине — ASAP.
Остаётся средний. В трёх вариантах: сразу свернуть с Днепра на Осьму — она течёт примерно с северо-востока. Или подняться чуть по Днепру и свернуть по Вязьме. И по ней — вверх. Она течёт с юго-востока. В своих верховьях они почти сходятся. Или ещё выше по Днепру. Со всех трёх путей есть волоки — перетащиться в Вазузу. Но верхний Днепровский волок, как говорят, крайне сложен — проходит через крутой и высокий водораздел. Однако, я же не лодку с товаром тащу — мне бы конями пробежаться…
Всё решилось просто: по утру, в морозном тумане догнали сходную тройку с лёгкими санями. Она пошла по Днепру вверх, а я — сперва следом, а после — в другую сторону, в устье Вязьмы. Следопытов здесь — через одного. Вот пусть и морочат себе головы — какая тройка куда пошла.
Дорога — узкая. Снегу намело уже немало. На больших реках ветер сдувает снег в сугробы под береговые обрывы, а на малых… только сугробы и есть. Местами — будто по глубокому рву, набитому снегом. Но здесь таких мест немного. И сама эта река не так уж узка и, главное — роскошные заливные луга. В смысле: нет высоких обрывистых берегов. Ветру есть где разгуляться.
Народу пока на реке немного — люди святки доигрывают. Такого… «старт-стопного режима» с матюками и мордобитием, как на Десне во время похода к Чернигову видел — здесь нет. Хотя, конечно, и в хвосте обозов плестись пришлось, и от встречных в снег сворачивать. А что поделаешь? Вопить на всю округу:
— Геть с дороги сиволапые! Ванька Рябина от князя Романа спешно прячется!
Не, я — резво, но — тихо. Хотя, конечно… Оборзели, возьи морды! Встали поперёк и ни — тпру, ни — ну! Слов человеческих не понимают! Только мявкают матерно. Пришлось Сухана поднимать.
Сухан вылез из саней. Со своей рогатиной. Он меня очень хорошо слышит, даже когда я шёпотом говорю. Огрел одного дурня ратовищем по кумполу. Второй сунулся — получил комлём в хайло. Остальные посмотрели на развёрнутый им навстречу наконечник, покуда ещё не использованный, и… убрали возы с дороги. «От греха подальше».
Страже мы так и не попались. Я уже говорил: мытари стоят в городах, на дороге стража — только если на окольничего наскочишь. Я уж лучше в курной избе с тараканами переночую, чем в городе, но со стражами.
На шестой день выскочили на Волгу.
«Волга, Волга, матерь Волга! Волга — русская река! Не видала ты подарка От донского казака»
И не увидишь. Поскольку я вовсе не «донской казак», а просто «от светлого князя — беглый вор».
Говоря о Волге надо постоянно помнить, что картинки этой реки в 21 века отражают совершенно другую гидрографическую ситуацию: полное зарегулирование стока. Волжский каскад свёл колебания уровня воды в реке к полуметру-метру. Но пока здесь нормально — как и на почти всех других реках этой местности: 6-12 метров от меженя до половодья. Точнее: годовые колебания уровня Волги до регулирования достигали у Твери 11 м, ниже Камского устья — 15–17 м, в дельте — 3 м.
Летописи отмечают, что у Ярославля напротив устья Коростели «курица вброд реку переходила». В 19 веке низовой хлеб шёл барками только до Рыбинска — дальше его приходилось перегружать на плоскодонки. Вдоль всей Верхней Волги лежат пока обширные пляжи. По которым топчутся бурлаки и разные другие копытные, а позднее жители будут успешно выращивать капусту — наносной ил и оставшаяся в почве влага очень этому способствуют.
На Волге выше устья Вазузы стоит Ржев. Первый, самый верхний, город на Волге. Там власть смоленских князей. И ещё долго будет — Ржев станет владением Мстислава Удатного, сына самого младшего из сыновей Ростика — Мстислава Храброго.
В самом устье Вазузы города Зубцова ещё нет — не построили. Но, конечно, селение имеется. По названию холмика, на котором поставлено — Зубец. В этом месте Волга делает сложный поворот, разворачиваясь больше чем на прямой угол. В вершину угла впадает Вазуза. Очертания «стрелки» — места слияния — похоже на острый зубец. А несколькими сотнями шагов выше в Вазузу впадает Шешма.
Есть старинная сказка о споре двух сестёр-рек — Волги и Вазузы. О том, как младшая Вазуза решила перехитрить старшую, встать пораньше и первой добежать до синего тёплого моря. А потом проснулась Волга:
«Хоть она весной проснулась поздно И путём извилистым текла, Но сестру свою догнала грозно, Гневная, к Зубцову подошла».
Стихи — Маршака, а сказка куда как давнее: просто по природе этого места. Вазуза течёт с юга, весной вскрывается раньше. А Волга — с севера, позднее. Люди это давно заметили. Да и трудно не заметить два подряд половодья в широкой, низкой, заливаемой долине. Дальше Волга отклоняется к северу, ледяные заторы возникают здесь каждую весну, вода в несколько часов поднимается катастрофически, заливая всю долину от борта до борта. И первое наводнение — от «проснувшейся» уже Вазузы, запертой льдом спящей «старшей сестры».
А люди живут здесь очень давно: сюда, к Ржеву выводит один из древнейших вариантов «Серигерского пути», сюда вышли кривичи и словены от Ильменя и пошли по Волге вниз. У Ржева находили монеты времён императора Иоанна Цимисхия, противника Святослава-Барса, и Оттона Третьего — современника Владимира Крестителя.
