друзьям — они склоняются над ним. Я даже вижу, как потоки силы охватывают кольцо… Проходит минута, другая, третья… Иаков, который уже хорошо научился работать с этой энергией, расстроенно вздыхает.
— Марк, сила уходит в него, как в песок. Бесполезно.
Ну… я особенно ни на что и не надеялся. Значит, дело все-таки в треснувшем камне, который служил в этом артефакте своеобразным накопителем.
— Не расстраивайся, Иаков, это было ожидаемо… Просто я хотел попробовать разные способы спасти его.
— Но как же ты теперь без Силы? — сочувственно спрашивает Матфей.
— Ну, …жил же я как-то раньше. Гораздо важнее, что при мне остались все мои знания — теперь я снова буду рассчитывать только на себя и свои умения.
Все печально замолкают. Это их минорное настроение мне совершенно не нравится — все же живы, все здоровы… ну практически все. Чего из этого трагедию делать?
— А давайте я лучше вам расскажу, как ко мне анкх Хранителя попал, и что он значит для всех египтян.
…И снова я окунаюсь с головой в недавние события. Перед глазами Гиза, пирамида Хуфу и мертвый Хесир, которого я оставил в центральном зале гробницы у источника. А я все рассказываю, рассказываю, вспоминая, как это было…
— …Получается, что их Манефон тоже был пророком, если он предсказал Иешуа и наш приход в Египет?
— Получается так. И мы теперь с вами наследники Хранителя.
— Хранитель ты, Марк.
— Нет, Хранитель — любой из нас. И когда я отправлюсь в Рим, этот анкх я передам тому, кто останется в Александрии, чтобы возглавить христианскую общину. Эту защиту я вам, братья, доверяю безоговорочно. Просто попрошу быть осторожными здесь, особенно с египтянами. Сделайте, пожалуйста, вывод из произошедшего с Матфеем в Серапеуме — нельзя просто так заявиться в чужой храм и устанавливать там свои порядки. Это не сработает. Представьте, что жрецы Сераписа заявились в наш Иерусалимский храм. Или Тиберий велел установить там свою статую в Зале Камней.
Многозначительно замолкаю, давая им возможность представить это безобразие, потом продолжаю:
— Поэтому, даже если сами вы уверены, что это лжебог, и что он давно мертв — не лезьте в его храм. Для проповедей есть площади, есть парки и набережные, есть молельные дома в еврейском квартале. А я завтра схожу в Серапеум и поговорю с главным жрецом — надо предупредить его о последствиях таких нападений на христиан. С этим мириться нельзя.
Матфей виновато отводит глаза. Андрей с Иаковом сидят, насупившись, но молчат. Потому что возразить им по существу нечего.
— Поверьте мне, что греки в силу своей образованности и широты взглядов, это самая благодарная публика, открытая всему новому. Вот с них и нужно начинать. И с еврейских общин в провинциях. А с греков потом и римляне пример брать будут, и те же сирийцы. Я отправлюсь в Рим, кто-то из вас останется здесь, в Александрии, кто-то вернется на корабле в Кесарию. Но основные усилия нам сейчас надо сосредоточить на восточных провинциях, где большая часть населения сирийцы и греки.
— Напиши письмо об этом Петру, мы его передадим.
— Обязательно напишу. В Риме вы пока не появляйтесь — там сейчас такие страшные события начнутся, что не до проповедей будет.
Я тяжело вздохнул. Так не хотелось во всем этом кровавом кошмаре участвовать…
— Но как только все закончится и успокоится — я жду в гости, братья. Кого вы отправите — решите сами, буду рад видеть каждого из вас. Но обязательно возьмите с собой Иоанна Заведеева — он самый молодой из нас, ему нужно набираться опыта и побывать во всех провинциях империи.
На самом деле, Иоанн Заведеев, прозванный Богословом, одна из важнейших фигур в христианстве, и этот евангелист единственный, кто доживет до глубокой старости. Любимый ученик Христа — он был очевидцем многих событий, описанных им потом в своем наиболее полном изо всех Евангелий. И его свидетельства очень важны для будущей истории этого мира. Хочу, чтобы он честно и подробно написал в Евангелие про то, что сам увидит в Риме. А уж я прослежу за этим, и постараюсь его труд издать.
Я процитировал про себя стихотворение Волхонского «Город золотой»:
«…Тебя там встретят огнегривый лев И синий вол, исполненный очей. С ними золотой орел небесный, Чей так светел взор незабываемый…»
Это ведь аллегорические образы евангелистов из видения ветхозаветного пророка Иезекииля. Марку соответствует крылатый Лев, Луке — Телец, Иоанна Богослова символизирует Орел, а евангелист Матфей — который сейчас незаметно морщится, потирая руку в гипсе — будет изображаться рядом с Ангелом. Поэтому с рисунками на печатках Петра, Матфея и Иоанна абсолютно все понятно: рыбак с сетью, ангел и орел — можно хоть завтра их заказывать.
Евангелист Лука уже появлялся в Иерусалиме, еще при жизни Учителя, братья его знают. Но потом этот образованный грек вернулся в свою Антиохию и Воскресение Мессии он пропустил. Теперь он вскоре станет сподвижником Павла, будет сопровождать его в миссионерском путешествии.
А вот личность евангелиста Марка, чьим символом станет крылатый лев, вызывает у меня все больше и больше вопросов. У Петра здесь нет ученика с таким именем. И кроме меня в окружении апостолов никакого другого Марка нет! Хотя уже должен быть. Значит ли, что в этой реальности евангелистом Марком стану я? Даже что-то страшно становится от такой огромной ответственности!
Но с другой стороны, многое уже совпадает. Не понятно, где я родился — и сам не знаю. Самым первым появился в Александрии — на пару с Матфеем. Заложил здесь основы первой общины, начав крестить легионеров 3-го Киренаикского. А кто стал Хранителем Гизы, кто уничтожил полоумных жрецов Сета? Все я. Ух-х, аж мурашки по коже…!
И Рим. Если кто и будет рядом с Петром в Риме, то действительно Марк. То есть опять я. Это теперь что — мне и свое Евангелие придется писать?! Что-то я к этому не готов… Хотя хорошие журналистские навыки у меня с прошлой
