время Кляйн перешел к рассказам о своем пребывании в тюрьме. По его словам, это было просто уморительно смешно.
— Невероятно интересный опыт, — говорит он. — Просто невероятно! Если набить в одну камеру столько народу, там заводится такая жизнь, такие стычки, такие скандалы. Всё время что-то происходит. Помню, как-то раз охранники пришли, чтобы избить одного из заключенных, который немножко сошел с ума, — в тюрьме многие сходят с ума. Пока его били, он кричал. Охранникам это не понравилось, и они накрыли ему голову подушкой. Крики прекратились, но, когда они убрали подушку, вдруг оказалось, что он мертв. Задохнулся! Охранники стояли вот так… — Кляйн распахнул рот и выпучил глаза, после чего расхохотался. — А заключенные так смеялись!
Кляйн описывал покрытые слизью стены, залитые грязью полы, изнасилованных мальчиков, которые торговали собой за несколько леев, и всё новые преступления, которые порождало это скопление гнева, ненависти и похоти.
— Какой ужас, — сказала Гарриет.
— Но так интересно! — со смехом запротестовал Кляйн и рассказал, что официально его так и не выпустили, и ему пришлось совершить согласованный побег. — Когда мне сказали, что я могу бежать, мне практически не хотелось уходить, так увлекательно это всё было. Мне почти что хотелось остаться, чтобы узнать, чем закончились эти скандалы, вражда и заговоры. Я оставил за собой целый мир.
Наконец появился официант и всучил им счет. Пришлось уходить, и Гай позвал Кляйна и Дэвида выпить чаю у них дома, но они отправлялись в «Минерву», чтобы побеседовать наедине. Дэвид согласился заглянуть позже, и Гарриет с некоторым облегчением увела Гая домой.
Когда они вернулись в квартиру, он вручил ей запечатанный конверт с надписью: «Совершенно секретно».
— Это нам выдал Шеппи, — сказал Гай. — Велел хранить под замком. Я боюсь потерять свой — убери его, пожалуйста, в надежное место.
У большинства ящиков здесь были замки, но ключей к ним не имелось. Гарриет убрала конверт в ящичек письменного стола.
— Здесь он будет в безопасности. Мы же единственные, кто здесь живет.
15
После чая явился Кларенс со своего обеда с польскими офицерами. Он вошел в комнату пошатываясь и, не удержавшись на ногах, рухнул на стул. Впустившая его Деспина ушла посмеиваясь.
— Я хочу напиться, — сообщил Кларенс.
— Вы уже напились, — заметила Гарриет.
Он вяло повел рукой.
— Велите Деспине купить побольше пива.
— Хорошо. Где деньги?
— Вы всё портите, — проворчал Кларенс и закрыл глаза.
Тут Деспина нашла повод, чтобы снова заглянуть в комнату.
— Эй, Деспина, сходите за пивом! — крикнул Кларенс и сунул ей сотню леев.
— На сто леев не напьешься, — сказала Гарриет.
— Я не хочу напиться. Я уже. Мне просто не хочется трезветь.
— Перестаньте спорить, — вмешался Гай, который до того сидел и читал. Он вручил Деспине пятьсот леев и послал ее за пивом. Пока ее не было, пришел Дэвид; его шапка и плечи были засыпаны снегом. Раздевшись и устроившись перед камином, он заметил Кларенса, который с мрачным видом развалился на стуле, прикрыв глаза.
— Что же произошло с Кларенсом? — спросил Дэвид насмешливо.
— Он пьян, — ответила Гарриет.
— Не то чтобы совсем пьян, — прекрасный, мягкий голос Кларенса доносился словно издалека, — но стремлюсь к этому.
— А вы не хотите напиться? — спросила Гарриет Дэвида.
— Почему бы и нет.
Дэвид огляделся в поисках выпивки.
— Скоро принесут.
Деспина вернулась вместе с мальчиком, который приволок ящик пива. При виде этого зрелища Гай преисполнился энтузиазма:
— Давайте устроим вечеринку. Пригласим всех-всех-всех!
— Только не это. — Кларенс с трудом приподнялся. — Тут на всех не хватит.
Однако Гай уже звонил Инчкейпу. Тот сказал, что не хочет выходить из дома в такой снегопад. Затем Гай попытался найти Дубедата, почему-то считая, что тот сидит в «Двух розах». Пока слуга разыскивал Дубедата по всему кафе, Гай, вынужденный ждать с трубкой в руке, вновь заявил, что Дубедата надо пригласить жить с ними.
— Человека определяют обстоятельства, — сказал Гай. — Если хочешь изменить его — измени его обстоятельства.
Гарриет раздражало упорство Гая, но вместе с тем оно вызывало у нее своеобразное досадливое уважение.
— Пусть сам меняет свои обстоятельства, — сказала она. — Он теперь зарабатывает. Не лишай его инициативы.
Услышав ее тон, Кларенс и Дэвид неловко заерзали, и Гарриет ощутила новую волну досады — и на Гая, и на себя.
Выяснив, что в «Двух розах» Дубедата не нашли, Гай позвонил в Английский бар, чтобы узнать, кто там сидит. Дэвид, недовольный тем, что разговор не клеился, начал рассказывать о планируемом визите к вождю крестьян, Маниу, который жил в городе Клуж[49].
— О боже, — демонстративно вздохнул Кларенс. Когда Дэвид вопросительно посмотрел на него, он хихикнул. — Почему бы вам не научиться говорить с самим собой, Дэвид?
Дэвид приподнял левую бровь и скривил рот. Насмешливо оглядев одинокую фигуру Кларенса, он ответил:
— Потому что, мой дорогой Кларенс, я не хочу говорить с самим собой.
— Так пожалейте других!
Потрясенный собственным остроумием, Кларенс бессильно расхохотался. Дэвид наблюдал за ним с видом человека, который гадает, есть ли в мире что-то более нелепое.
Вдруг осознав, что в комнате возникла атмосфера раздраженной скуки, Гай повесил трубку и спросил, кому подлить пива. Его возвращение к обществу всех успокоило, и Дэвид спросил:
— Ну и что здесь творилось с начала войны?
— Да особо ничего, если не считать убийства Кэлинеску.
— Военное объединение Шеппи! — выкрикнул вдруг Кларенс.
Последовала пауза.
— И что это за объединение? — скучающим тоном спросил Дэвид, пристально глядя на Кларенса.
Последовала еще одна пауза, после чего Гай, раздираемый на части необходимостью хранить тайну и желанием развлечь друга, ответил:
— Нам не полагается об этом говорить.
— Дэвида тоже заставят в этом участвовать, — сказал Кларенс. — Всех заставят, кроме меня. Я отказался. Сказал ему, что я пацифист. — Кларенс повел стаканом в воздухе. — Не готов убивать людей. Мне надо знать, что именно вы от нас хотите. Шеппи ответил, что он не вправе говорить об этом. Ну а я сказал, что не хочу зря тратить время, поскольку не вправе в этом участвовать.
Гай не сдержал смеха:
— Так и сказал.
Пиво и ощущение собственного остроумия оживили Кларенса, и он продолжал:
— Я сказал, что меня сюда послало Британское консульство, которое не позволяет своим подчиненным принимать участие в чем-либо, кроме культурной деятельности. А Шеппи сказал… — Кларенс поднял палец в пьяной попытке изобразить назидательный тон Шеппи. — «Вас призвали сюда как англичан — молодых, крепких патриотов, которые обязаны нести военную службу, но этого не делают. Вы должны выполнить важную миссию…» А я и говорю: вовсе я не крепкий. У меня слабая грудь.
Кларенс вновь осел на стуле, хихикая себе под нос.
