Триумф моментально сменяется каким-то другим чувством – отвратительным, грязным.
«Ключ. Соберись, тебе нужен ключ».
Лиз нащупывает карабин со связкой ключей у Иветты на поясе, срывает связку, встает с еще теплого тела. Дрожа как осиновый лист, она идет к выходу, шатается, опирается рукой о стену, выпрямляется, открывает дверь. Широкий луч света падает в темную комнату. И в этом луче Лиз видит медсестру. Откуда-то из-под волос над левым ухом течет кровь, заливая горло. Глаза закрыты. «Мне хотя бы не приходится смотреть ей в глаза».
Лиз глубоко вздыхает, чтобы успокоиться, но не может взять себя в руки, она все время думает о Вале.
В какой-то момент он заметит, что что-то не так. Один взгляд на монитор камеры слежения – и он все поймет.
«Значит, нужно выбираться!»
Лиз, переступив порог, выходит в коридор. Сердце бешено стучит в груди, будто хочет выдать ее.
Она закрывает дверь, обеими руками вставляет ключ в замок и запирает камеру.
Затем поворачивается, щурясь. Впереди длинный – метров в шесть в длину – коридор, за ним – поворот направо. Кирпичные стены выкрашены в серый, слева и справа – еще по двери. Под потолком на покрытом патиной проводе покачивается лампочка без абажура.
Под ногами – грязный бетон. Лиз проходит под лампой, и ее догоняет собственная тень, удлиняется, тянется по коридору. Она доходит до поворота, осторожно заглядывает за угол – и охает.
«Пожалуйста, только не это!»
В десяти шагах впереди путь ей преграждает тяжелая решетчатая дверь с прочными округлыми прутьями.
Лиз смотрит на ключи Иветты и дрожащими руками пытается вставить тонкий серебристый ключ в замочную скважину. Тщетно. Ключи не подходят.
Она поворачивается, возвращается к двум другим дверям, открывает левую. Камера – в точности, как у нее. Только чуть больше и уютнее. Одеяла, подушки, потертый диванчик, обтянутый светло-коричневой кожей, потрепанные книги, незастеленная кровать, душевая кабинка, унитаз. На стенах – рисунки. Похоже, эти цветы Иветта рисовала сама. Ни окон, ни других выходов. Подвал.
Иветта не солгала. Очевидно, Вал держал ее в заточении, как и Лиз.
Лиз поворачивается, открывает другую дверь. Тут тоже горит свет. Еще одна камера – и нет другого выхода. Справа – спартанская кухня и шкаф с лекарствами, слева – сушка для посуды и трехметровая в длину вешалка на колесиках. На вешалке – около двадцати платьев, явно очень дорогих, это эксклюзивные модели. Часть платьев затянута в целлофан. Впереди, на некотором расстоянии от остальной одежды, висит белое сатиновое платье с широким подолом, на него нашиты сотни белых блестящих розочек. Впереди платье короткое, стилизованное под мини-юбку, сзади же подол длинный, в стиле рококо. Подкладка платья – кобальтово-синяя и тоже украшена цветочным узором. Не сдержавшись, Лиз протягивает руку к блестящей ткани. На ощупь платье нежное, как шелк, и в то же время чувствуется, что ткань крепкая и тяжелая.
«Я выбрал тебе платье. На тринадцатое число. Оно будет тебе к лицу. Ты будешь выглядеть в нем как королева».
Лиз бросает в дрожь. Она отдергивает руку, точно обжегшись. И все же не может отвести взгляд от роскошного платья. Такие наряды стоят больше ста тысяч евро, их увидишь разве что на худеньких моделях, проходящих на подиуме во время показа высокой моды, – или в огромных платяных шкафах в домах олигархов. Зачарованная, Лиз всматривается в синий цветочный узор. Откуда, бога ради, такие платья у Вала?
Из коридора вдруг доносится какой-то звук, точно эхо открывшейся где-то вдалеке двери.
Вал!
Лиз поворачивается, ее мысли путаются.
Шаги. Она слышит шаги, поспешные шаги вниз по лестнице.
Смотрит на потолок, на лампочку. Мгновение – и она под лампой, протягивает руку. Жар обжигает кончики пальцев, но Лиз успевает провернуть лампочку в патроне. Лампочка, мигнув, гаснет. Только в коридоре Лиз не успеет погасить свет.
Из коридора доносится дребезжание металла – кто-то открывает решетку. Кровь стучит в ушах Лиз, сердце как будто гулко бьется о ребра. У нее нет выбора. Укрытие здесь только одно. Она ныряет за вешалку с эксклюзивными платьями и прижимается к холодной кирпичной стене. Сейчас ей отчаянно хочется процарапать ногтями дыру в кладке. Лиз испуганно выглядывает в щель между платьями.
«Пожалуйста, пусть он пройдет мимо!»
«А потом? Что потом?»
И вдруг вспыхивает свет. Всего лишь на долю секунды, мигнул – и погас.
«О нет! Лампочка!» Она не до конца выкрутила лампочку.
На полу коридора растет тень, и вскоре в дверном проеме появляется Вал – как раз в тот момент, когда в очередной раз тревожно загорается лампочка.
Вал останавливается.
Улыбка касается его губ.
– Неужели я недооценил тебя, малышка Лиз? Неужели ты настолько сильна? – шепчет он.
У Лиз подгибаются колени. В узкую щель между платьями она видит, как Вал приближается. Медленно. Неумолимо. Лампочка вспыхивает и гаснет, то озаряя изуродованное лицо Вала, то погружая комнату в полумрак.
– На что ты рассчитывала, Лиз? Что сумеешь сбежать? Вот так просто? Маленькая слабая голая женщина, одна в горах, при таком холоде?
«Горы! Мы в горах!» Лиз пригибается, напрягает все мышцы.
– Как далеко тебе удалось бы отойти от дома, Лиз, прежде чем я поймал бы тебя? На сто метров? Двести?
Лампа потрескивает. Вал минует ее, и его лицо кажется черным, как смола, и только силуэт очерчивает свет из-за спины, будто его окружает аура опасности.
– Хочешь, проверим? Я мог бы отпустить тебя. Но тебе пришлось бы убежать далеко, Лиз, очень далеко. – Его голос дрожит от возбуждения, будто электрический ток пробегает по его телу.
Лиз он вдруг кажется огромным, его тело закрывает дверь, застит светлый прямоугольник коридора. И там, где раньше был выход, остался только он. Огромный. Черный. Властный.
– Только зря это все, – шепчет Вал. – Я не хочу, чтобы ты поранилась. Ты нужна мне целой и невредимой. Безупречной.
Лиз в отчаянии вновь напрягает все мышцы тела. Лампа насмешливо подмигивает ей.
– Выходи, малышка Лиз, выходи.
Он совсем близко, он стоит перед вешалкой.
«Сейчас!»
Резким движением, точно спущенная пружина, она подается вперед, нажимает на стойку вешалки, хочет ударить ею Вала в подбородок, но платья такие тяжелые, что вся конструкция весит не меньше книжной полки – и вешалка падает. Не удержавшись, Лиз падает вперед вместе с ней и всеми платьями – прямо на Вала. Взмахнув руками, он теряет равновесие… Слышен удар его затылка о бетонный пол. Лиз лежит ничком рядом с ним, платья смягчили ее падение.
Становится очень тихо.
«Он без сознания!» – Лиз едва может поверить своему счастью.
Лампочка все мигает.
Лиз протягивает руки, нащупывает тело Вала. Ключи! Где-то должен быть ключ от решетки! Она обыскивает его карманы.
«Вот он!»
Ее рука натыкается на ключ в левом кармане брюк, пытается вытащить – но ключ запутался в ткани подкладки. Доставая ключ, Лиз задевает рукой его член.
Но ей все-таки удается обрести желаемое. Она выпрямляется, смотрит на эту странную гору платьев. В открытую дверь льется свет из коридора. Лиз переводит взгляд на свой халат.
Вал тихо постанывает.
Дернувшись, как от укуса тарантула, Лиз хватает одно из платьев с пола и бежит к двери. Миновав коридор, она дрожащими руками пытается вставить ключ в замок, но он вываливается у нее из рук и со звоном падает на пол.
«Ну ты и дура!»
Лиз хватает ключ, предпринимает вторую попытку. Слышится скрежет металла. Ей кажется, что замочная скважина крохотная, как игольное ушко.
«Давай!»
Лиз перехватывает ключ обеими руками, чтобы остановить дрожь. Наконец-то ей удается провернуть ключ в замке.
Решетка с дребезжанием открывается, от нее несет ржавчиной и машинным маслом.
Сзади раздается стон, на этот раз уже громче.
Лиз вытаскивает ключ из замка, эта дрянь не поддается, замок заклинивает, но ей удается выбраться наружу и захлопнуть дверь.
«Нужно ее запереть!»
Рука с ключом ходит ходуном. Ей не удается унять дрожь.
«Ну же!»
Лиз снова пытается перехватить одну руку другой, чтобы дрожь была не такой сильной, но тщетно.
Стоны Вала эхом разносятся по коридору.
В панике Лиз выпускает замок, хватает платье и бежит прочь. Она сворачивает за угол, вслепую, в темноте поднимается по лестнице, держась за поручни, перепрыгивает через ступеньки, все быстрее, только бы выбраться из этой преисподней.
Лестница венчается большой комнатой. Дневной свет жжет глаза, точно яд, и Лиз смутно различает за окном очертания сада. Ей удается открыть застекленную дверь и вырваться наружу.
Свежий воздух становится для нее едва ли не потрясением. Она жадно набирает полные легкие – воздух пахнет землей, горами, смолой и травой. Лиз щурится, пытается сориентироваться. Справа гараж, но ворота заперты. Наверное, внутри машина, а где-то в доме – ключи. Но она не может вернуться. Только не в этот дом.
