– Обязательно, Миша.
– Там и мой номер есть. Я здесь остался, на делах, готовим праздник. С Вадимом Юрьевичем только Сева. Вы, если что... – он в третий раз заглянул в дом, – не стесняйтесь, звоните. Всего доброго, Ольга Сергеевна.
Она закрыла дверь и с коробкой и конвертом в руках вернулась на кухню.
– Что ж ты человека в дом не приглашаешь? – спросил Стас с укоризной.
– В тебе сомневаюсь...
Она села и стала разглядывать коробку. Телефон был хороший, известной марки, последней модели, с фото– и видеокамерой и массой современных «примочек».
– Надо же, – сказал Стас. – Любят-то как тебя. Эта игрушка баксов пятьсот, не меньше...
В его тоне она уловила нотку ревности и с удивлением посмотрела на него.
– Я, кстати, никогда не видел, как топят в море мобильники, – продолжал он невинным тоном. – Можем прямо сейчас сходить, чего тянуть-то?..
– Тебе напарник может звонить, – с усмешкой сказала она.
– Н-да... Пора мне, пожалуй... Спасибо за кофе, и вообще... – Стас поднялся. – Один вопрос. Я могу надеяться, что это не повторится? Только декабристов перевешивали по-новой, когда веревки гнилыми оказались и оборвались во время казни. Ты ведь больше глупить не собираешься?
– Я... не знаю, – сказала Ольга дрогнувшим голосом.
– Я тут на бумажке свой номер телефона записал...
– Позвоню как-нибудь. Или вот что... Ты со мной на день рождения пойдешь? На юбилей?
– Так приглашение твое наверняка на одну персону, – сказал Стас.
– Плевать. Я не хочу идти туда одна.
– Чей юбилей?
– Очень хорошего человека.
Стас пожал могучими плечами:
– Собственно, почему бы и нет?..
* * *
Для начала Костя опустошил все свои копилки, заначки и нычки, сложил деньги вместе и разделил на ближайшие полгода. Получилось по семнадцать тысяч в месяц – не пошикуешь, но одному можно продержаться. Стоп – не одному. Есть еще Фолиант... Он посоветовался с котом, но тот ровным счетом ничего не понимал в вопросах семейного бюджета и доверил заниматься этим вопросом хозяину. Ладно, решил Костя, один месяц они попробуют, а там будет видно.
Костя решил как можно дольше стараться не занимать: мама или Лекс, конечно, не откажут, но когда он сможет отдать? И с чего? С гонорара? Его еще нужно получить...
Было написано уже значительно больше половины романа, но Костя иногда осаживал свою торопливость и, вместо того чтобы работать над новыми главами, возвращался на сто – сто пятьдесят листов назад, сокращал, дописывал, выравнивал шероховатости. В такие дни образ Ритентиты вставал перед ним, и Костя будто бы говорил ему: ничего особенного, Оскар Гумбольтович, обычный евроремонт. Только я стараюсь довести до совершенства не квартиру, а мир.
Встреч с Вадимом Костя избегал, был с ним резок, иногда грубоват. Не мог простить, что Князев оказался свидетелем ухода Оксаны.
В один из солнечных февральских дней Костя придумал финал романа – и его отношение к Вадиму мгновенно изменилось. Не хотелось плохо обращаться с человеком, который скоро умрет, но пока об этом не подозревает.
Глава 14
Ее звали Ольга.
В этом мире я – гость непрошеный,Отовсюду здесь веет холодом.Не потерянный, но заброшенный,Я один на один с городом...
Именно эта песня в исполнении Николая Носкова звучала негромко тем мартовским утром из динамиков в торговом зале универсама «Копейка». Костя впервые заглянул сюда с месяц назад, обнаружил, что магазин неплохой, уютный, цены приемлемые; он решил, что можно захаживать.
Костя стоял в короткой очереди в кассу сразу за ней, высокой – выше его. У нее были длинные темные шелковистые волосы, лежащие поверх светло-коричневой дубленки. Она выложила на движущуюся ленту какую-то мелочь: пару упаковок мороженых блинчиков, нарезку форели, бутылку минералки, пачку масла. Костя еще не увидел ее лица, но ощутил что-то... Чего не должно было быть. Он был совершенно уверен, что продолжает любить Оксану.
Девушка расплатилась, получила сдачу, чек и покатила тележку к стойке с ячейками, в одной из которых, по-видимому, оставила свою сумку. Стоя у кассы, Егоров следил за ней краем глаза. Оказалось, у нее набрались два до отказа набитых пакета: до «Копейки» она отоварилась где-то еще. Охнув, девушка подхватила свои пакеты и, сгибаясь под их тяжестью, двинулась к выходу. Костя так и не увидел ее лица.
– Молодой человек! – строго сказала кассир. – Не задерживайте. Сто шестнадцать рублей восемьдесят три копейки.
Среди подлости и предательства,И суда, на расправу скорого,Есть приятное обстоятельство:Я люблю тебя – это здорово.
Костя вышел из магазина с легкой сумкой, огляделся и сразу увидел девушку: она медленно двигалась в сторону жилых башен, умудряясь даже при такой скорости оскальзываться на подмороженном тротуаре.
Косте было в другую сторону. Сам не понимая зачем, он пошел за ней.
В очередной раз поскользнувшись, девушка сделала неловкую попытку сохранить равновесие, полувзмахнула сумками (насколько позволял их вес), удержалась на ногах, но... ручка правого пакета порвалась, и все содержимое оказалось на земле.
– Ну это надо! Черт, черт! – беспомощно воскликнула она, останавливаясь и оглядывая рассыпавшиеся яблоки и прочую снедь.
Костя был совсем рядом, подошел, поставил свою сумку, присел и молча стал собирать.
Девушка наконец взглянула на него.
Я навеки останусь, видимо,В этих списках пропавших без вестиНа фронтах той войны невидимойОдаренности с бесполезностью...
Это была Ольга.
Та самая Оля Дружинина, которую он придумал, героиня романа «Люди и море». Только эта была лет на пять моложе той, из книги. Но внешне – одно лицо.
Костя помог девушке собрать разбежавшиеся продукты в порванный пакет. Он все время хотел что-то сказать, но слова не шли.
– Кажется, все, – сказала она, выпрямляясь. – Огромное вам спасибо. Я Оля. – И протянула руку в перчатке, но тут же, смешавшись, быстро сдернула ее.
– Очень приятно, – сказал он и улыбнулся. – Костя.
– Мало того, что меня сегодня обсчитали на пятьдесят рублей на рынке, – сказала Ольга со вздохом, – пытались в автобусе вытащить кошелек... Так теперь еще это! Как вы думаете, я донесу до дома две неподъемные сумки, одна из которых без ручек?
– А далеко вы живете?
– Да вот, – она показала рукой. Ее дом был совсем рядом.
Она вовсе не напрашивалась на помощь; скорее, это был крик души, и никто не обиделся бы, пожми сейчас Костя плечами, попрощайся и исчезни... Но он сказал:
– Оля, давайте переложим часть продуктов в мою сумку, и я помогу все это донести.
Так и сделали. У самого подъезда Олиного дома благополучно оторвались ручки у второго перегруженного пакета, но Костя был начеку, и история не повторилась.
Ольга жила на восьмом этаже панельной башни в небольшой двухкомнатной квартире с мамой, ветераном труда, инвалидом второй группы. Всю последнюю неделю мама болела, и Ольга, опасаясь оставлять ее без присмотра, взяла больничный по уходу. Сиделкам она не доверяла после того, как одна милая старушка, между прочим хорошая мамина знакомая, унесла два кольца и фамильный браслет, а когда Ольга пришла к ней и потребовала вернуть украденное, кричала на всю лестничную площадку, как оскорбили и оболгали старого кристально чистого человека.
Его пригласили попить чаю, угостили вишневой наливкой, которую бесподобно готовила Галина Романовна, и долго благодарили за помощь. Женщина была приятной, веселой и немного кокетливой; дочь, в отличие от матери, – серьезной и задумчивой. Весь час, пока пробыл у них, Костя старательно отводил от Ольги взгляд, но постоянно получалось, что он смотрит на нее, следит за каждым движением, а сердце при этом колотится так, что вот-вот проломит грудную клетку.
Темы для разговора были отвлеченными. Ни одного вопроса, кто он, откуда и чем занимается, задано не было. Да и зачем? Человек помог донести сумки, проявил вежливость; сейчас он уйдет, и о нем больше никогда никто в этом доме не вспомнит.
Костя знал, что девушка не может быть, подобно Вадиму, оттуда. Она обыкновенная, из реального мира... Но отчего они так похожи – героиня его романа и эта?! Что за знак?!
Сидеть дальше было неудобно, хотя уходить не хотелось.
– Мне пора, – сказал Егоров, поднимаясь. – Выздоравливайте.
Ольга вышла в прихожую проводить гостя.
– Я... могу... – начал Егоров, не глядя на нее, понимая, что идет отсчет последних минут их знакомства.
– Вы можете позвонить мне, если захотите, – сказала Ольга и протянула маленький листок бумаги, сложенный вдвое. – Здесь домашний и мобильный. Еще раз спасибо за помощь.
Это было похоже на чудо.
Лифта он ждать не стал, помчался по лестнице вниз, напевая шепотом: «Это здо-ро-во... Это здо-о-ро-во...»
Всюду принципы невмешательства;
