Влад, воспринимая испанскую речь комиссара как малозначимый фон, продолжал раскручивать себя:
– Ты ведешь двойную игру, Кирилл, и потому стремительно теряешь мое доверие! Но хочу тебя предупредить: если вы с Анной плетете против меня интригу, если вы хотите присвоить остров себе, то у вас ничего не выйдет. Я не обещаю вам ничего хорошего, если вы попытаетесь вставить мне палки в колеса!
Я с пониманием взглянул на комиссара и развел руками, мол, все понимаю, но ничего не могу поделать.
– Скажите ему, что я прошу его замолчать, – теряя терпение, произнес комиссар, хотя мог сам сказать это Владу по-английски.
– Влад, господин комиссар просит тебя помолчать.
– Я еще должен убедиться, что он не работает на вас с Анной, – проворчал Влад, тем не менее не глядя в нашу сторону. – И вообще, где у него написано, что он комиссар полиции?
Все же он ненадолго замолчал, и за это время я успел рассказать Маттосу о том, как на подлете к Эквадору Влад поймал на мобильный телефон переговоры командира корабля с диспетчером, как взбунтовался штурман Джулиан Мэйо, который предупредил нас, чтобы мы приготовились бороться за свои жизни, как в него выстрелил командир корабля, а затем мы приземлились на заброшенном аэродроме и встретились с Гонсалесом.
По именам, которые я называл, Влад догадался, о чем я рассказываю, и не преминул вставить по-английски:
– Господин комиссар, из самолета выпрыгнул только я, а господин Вацура почему-то остался.
Не было бы рядом с нами комиссара, я бы с удовольствием врезал Владу в челюсть. Он уже открыто подозревал меня в предательстве и по-новому смотрел на все те события, которые мы пережили.
– Вы говорите, что Гонсалес обыскивал «Пальмиру», – остановил мой рассказ комиссар. – А что ему было нужно?
– Деньги, – ответил я, чувствуя, как деревенеет язык. – Полагаю, что они лежали в чемодане.
– Он их нашел?
– Да, он нашел чемодан и увез его с собой на виллу.
Я тотчас понял, что сейчас последует встречный вопрос: а какого черта вы сунулись без денег в земельный департамент?
– Но мы смогли вернуть его обратно, – быстро уточнил я. – То есть мы перехватили у Гонсалеса чемодан.
– Чемодан? – переспросил комиссар. – Меня интересует не столько чемодан, сколько его содержимое. Если деньги в настоящий момент у вас, тогда мне хотелось бы узнать, кто так щедро финансировал Анну? А если они остались у Гонсалеса, тогда я хотел бы узнать, с какой целью вы заходили в земельный департамент?
Я заметил, что в глазах комиссара вспыхнул огонек недоверия. Ему показалось невероятным, что можно запросто отобрать у Гонсалеса без малого миллион долларов.
– Вы уверены, что Гонсалес на «Пальмире» взял ваши деньги? – еще раз спросил он.
Я ничего не ответил и взялся за пиво. Комиссар перевел взгляд на Влада.
– А что по этому поводу думает господин Уваров?
– Ничего! – отмахнулся Влад, прикладываясь к бутылке с пивом. Он нарочно говорил по-русски, подчеркивая, что эта информация адресована лично мне, а я же волен поступить с его ответом по своему усмотрению. Он вроде выдал меня, а вроде и нет. – Скажи господину комиссару, что все события на теплоходе я помню очень смутно, потому что со мной случилось странное алкогольное опьянение. Я выпил два бокала сухого вина, а потом сутки не мог прийти в себя. Может быть, в мой бокал случайно попала какая-то гадость?
Я озвучил ответ по-испански короче: он ничего не помнит, потому что, как считает, ему в вино подмешали снотворное.
Можно было уже не сомневаться в том, что доверие комиссара перешло на сторону Влада. Он перестал задавать вопросы и молча кидал взгляды то на меня, то на Влада.
Образовалась напряженная тишина. События стали развиваться не в мою пользу. Маскируя фокусы Анны, я запутался так, что оказался в невыгодном свете не только перед другом, но уже и перед комиссаром. Маттос, видя, что между мной и Владом стала стремительно расти конфронтация, решил использовать эту ситуацию, чтобы докопаться до истины. Он профессионально чувствовал, что в истории с деньгами не все чисто, и не ошибался.
– Вы можете описать все по-английски? – спросил он Влада.
– Я бы не сказал, что достаточно хорошо владею английским, – нехотя произнес Влад. – Могут возникнуть двусмысленности… Попробую.
У него появилась прекрасная возможность вылить на меня ведро помоев, а потом, если понадобится, дать задний ход, оправдаться передо мной, свалив все на слабое знание языка.
– А вы, насколько я понял, владеете испанским достаточно хорошо? – спросил меня Маттос, пытливо заглядывая мне в глаза. – Без двусмысленностей?
– Начинать с самого начала? – спросил я, придвигая к себе лист бумаги.
– Да, с самого начала.
Влад, нахмурив брови, выхватил из папки с документами чистый лист и пошел сочинять на лоджию. Комиссар встал с кресла и принялся ходить по комнате.
Это было самое трудное изложение в моей жизни. Я по нескольку минут думал над каждым своим словом. Если бы я написал всю правду – от журналов, лежащих в чемодане, который тащил на себе Влад, до снотворного, которое я подмешал ему в вино, – тогда Влад окончательно убедился бы в том, что мы с Анной предали его, вступили в сговор и купили остров для нужд мафии. А если бы я написал в духе затянувшейся лжи – о том, что в Москве Анна дала мне деньги в долг со всеми вытекающими последствиями, то в этом случае я кидал бы тень на Анну – комиссар сразу бы поставил вопрос: на какие в таком случае деньги она купила остров, если все отдала мне?
Влад справился с заданием намного быстрее меня. Он вошел в комнату, кинул исписанный лист комиссару и снова вышел на лоджию. Моему нервному другу было во сто крат легче. Он отвечал и переживал только за себя и свои амбиции. Судьба Анны, как, впрочем, и моя, была ему до глубокой лампочки.
Я написал почти правду: у нас с собой было некоторое количество денег, все остальное, по предварительному согласованию, осталось у Анны, которая нелегально перевезла деньги в Кито. А мы повезли с собой «куклу» – чемодан, набитый старыми журналами. В целях конспирации последний факт я был вынужден скрывать от Влада. Гонсалес воспользовался нашей тарой и вновь наполнил ее деньгами, по всей видимости для того, чтобы доложить Августино о блестящем завершении операции и представить ему трофей. Чемодан хранился в апартаментах Гонсалеса без всякой охраны и надзора и достался нам на удивление легко. Это можно объяснить тем, что Гонсалес наполнил чемодан фальшивыми купюрами.
В конце изложения я добавил несколько фраз об убийстве Жоржет Дайк-Гарсиа, упомянув о прошедшей ночи, которую мы с Владом провели в обществе некой Элизы Дориа, чей телефон дала нам сотрудница эквадорского посольства в Москве, и намекнул, что молодая леди, по всей видимости, прекрасно понимала русскую речь, из нашего разговора узнала о времени и месте предстоящей встречи с Жоржет и могла без особых затруднений завладеть моим револьвером, чтобы затем передать его убийце.
Под текстом я влепил дату и поставил подпись.
К этому моменту комиссар закончил читать опус Влада и взял в руки мой лист. По его лицу было видно, что показания не сходятся. Я косился глазом на текст Влада, но понять смог только несколько слов: «Kirill», «1 000 000 $» и «Fuck!!». Много бы я отдал за то, чтобы узнать содержание этого труда.
Комиссару не нравилось то, что я написал. Он морщил лоб, часто отвлекался – то закуривая, то делая глоток пива из бокала.
– Где сейчас эти деньги, которые вы называете фальшивыми? – спросил он.
– Я полагаю, что они фальшивые, – ответил я. – А сейчас они лежат на чердаке часовни, в которой убили Жоржет.
– Дайте мне телефон Элизы Дориа.
– Телефон у Влада. Вчера он позвонил ей и пригласил в гостиницу.
– Но вы предложили ей остаться с вами на ночь? – пытливо спросил комиссар.
Влад говнюк! Он повернул события с Элизой таким образом, что я был лично заинтересован в том, чтобы она осталась с нами, а значит, смогла узнать о времени и месте встречи с Жоржет. То, что она взяла именно мой револьвер, чтобы кинуть на меня тень, было единственным и малоубедительным алиби.
– М-м-м… Да, я предложил ей принять душ.
– Если бы вы этого не сделали, то у Элизы не было бы повода заночевать у вас?
– Почему же? Если бы не я предложил ей принять душ, то это сделал бы Влад.
– Где вы хранили пистолет?
– В этой тумбочке, – качнул я ногой.
– Вы показывали его Элизе?
– Нет.
– Вы оставались с ней наедине?
– Не припомню.
– А ваш друг утверждает, что в час ночи он уходил в душевую, где пробыл не меньше двадцати минут.
– Может быть. Я спал и этого не видел.
Комиссар сложил листы и спрятал их в нагрудный карман. Он даже не счел нужным со мной попрощаться, подошел к двери и крикнул:
– Господин Уваров! Проводите меня!
Они вышли. Как только дверь за ними закрылась, я кинулся в ванную и, опустившись на корточки, вытащил из-под поддона душевой кабины завернутый в промасленную тряпку револьвер, который Ромэно подарил Владу.
