Элиза посигналила нам из машины. Но Влад, желая, чтобы я его выслушал, преградил собой путь и закричал пуще прежнего:
– Нет, подожди! Я хочу, чтобы ты ответил: согласен ли ты вместе со мной наказать этих мартышек? Пойдешь ли ты со мной на праведный бой против этих кокаиновых царьков? Я должен знать, позволишь ли ты, русский парень, представитель великой державы, чтобы какие-то хитрозадые доны педры водили тебя вокруг пальца?
– Не позволю, – ответил я, теряя терпение. – Но оттого, что ты так орешь, мало что изменится.
– Нет, – с горечью произнес Влад, закидывая рюкзак в машину. – Я вижу, что ты еще не созрел. Ты намерен простить им это гнусное мошенничество, утереться и укатить в Москву под теплый бочок Анюты.
– Без четверти двенадцать, – напомнил я. – Мы опаздываем.
– А! – вспомнил Влад и обрадовался. – Прекрасно! На ловца и зверь бежит! Начнем с этого долбаного «Гринписа»! Сейчас мы этих борцов за чистые пруды выведем на чистую воду! Я научу их мыть руки после туалета! Поехали!
Влад обладал редкостной способностью в считаные минуты утомить так, что не оставалось сил на возражения и споры. Я послушно сел на заднее сиденье и уставился в окно. Влад, не чувствуя сопротивления, приумолк, потрепал за щечку Элизу и пристегнулся ремнем безопасности.
Мы грациозно тронулись с места. Мелькнули массивные двери земельного департамента, разбитая телефонная будка без двери, гора ящиков из-под бутылок… Мне показалось, что за углом дома мелькнуло сомбреро и знакомая дужка черных усов Дика. Я обернулся, чтобы посмотреть через заднее стекло, но мы проскочили перекресток так быстро, что на угол дома тотчас наслоились машины, деревья, новые дома, а потом все скрылось за поворотом.
Элиза поглядывала на часы. Должно быть, Влад сказал ей, что в парке у нас встреча ровно в двенадцать, и кошка, подчеркивая светскую педантичность, не жалела скорости.
Мы выскочили к большой объездной клумбе, посреди которой торчала выгнутая, как древко лука, пальма. Все местные водители, конечно, очень условно соблюдали правила движения, не отличалась прилежностью и наша утонченная кошка. Ей всего-то надо было пропустить машины, входящие на круг справа, но она этого почему-то не сделала и притерлась бортом к огромному колесу дребезжащего жестью армейского грузовика. Раздался скрежет, нас тряхнуло и кинуло на невысокий бордюр.
Пришлось остановиться, включить аварийку и разбираться с небритым худым водителем в обвислой майке. Собственно, разбирался Влад, размахивая перед лицом ни в чем не повинного эквадорца кулаками и матеря его по-русски на чем свет стоит. Я, не вмешиваясь в воспитательный процесс, ходил вокруг помятого «Рено», постукивая ногой по колесам. Кошка, опустив свои полушария на горячий капот, нервно скрестила ножки и закурила, часто затягиваясь и шумно выдувая дым.
– Ну ты, мужик, попал на бабки! – орал Влад, и мне сразу вспомнилось не меньше десяти анекдотов, которые начинаются этими словами. – Ну ты вляпался со своим дерьмовым грузовиком!
Водитель пытался кое-как защитить свое честное имя, куда-то показывал, бил кулаком в ладонь, имитируя столкновение, но Влад не давал ему рта раскрыть. Машины, неистово сигналя, объезжали нас с двух сторон, некоторые остановились, и водители, высунувшись из окон, с интересом слушали Влада, ни слова не понимая.
– Скажи ему, что виновата я, – сказала кошка.
– А ты думаешь, он об этом не знает? – ответил я и похлопал Влада по плечу, призывая к совести.
С призывом я немного опоздал. Влад уже взял из рук перепуганного водителя купюру достоинством в несколько сукре с явным намерением сунуть ее себе в карман, но я успел выхватить у него деньги и вернуть ее без вины виноватому.
– Не надо обдирать своих новых соотечественников, – посоветовал я. – Они тебе еще пригодятся.
Задняя боковая дверь из-за вмятины стала плохо закрываться, и Влад принялся с видом знатока ковыряться в замке. У меня часто в жизни бывали мгновения, когда мне нестерпимо хотелось треснуть своего друга чем-нибудь тяжелым по голове. Кошка проявляла высокосветскую сдержанность, равнодушно покуривая сигаретку, но я не смог совладать со своей плебейской нервозностью и стал пинать Влада коленом.
– Ты понимаешь, что мы опаздываем уже на семь минут!
Мы поехали дальше. Улица стала шире, по обе стороны от нее потянулись заборы, из-за которых выбивалась буйная зелень, словно тугой букет из тесной вазы. Затем мы свернули на пустынную улочку и по ней въехали в парковую зону.
Кошка затормозила у «кирпича» и заглушила мотор.
– Приехали, – сказала она. – Вас ждать?
– Подожди, – попросил я, выходя из машины. – А где здесь часовня?
– Часовня? – переспросила кошка и задумалась. – Кажется, в глубине парка есть какая-то небольшая постройка… Вот что! Пройдите по этой тропе. По ней иногда прогуливаются туристы.
Влад закинул лямку рюкзака на плечо и первым направился по тропе. Парк был великолепным. Казалось, мы с другом снова попали в сельву, но не в ту, дикую, где густо сплелись между собой колючки, стволы бамбука, лианы и змеи, а в рафинированную, созданную человеком по закону красоты, похожую на голливудскую бутафорию. Тропинка, огороженная белым арочным бордюром, завела нас в плотную тень, где было свежо и легко дышалось. Неистово пели птицы, кричали павлины, свешивая свои хвосты-занавески с веток. Короткие трубки, торчащие из травы, с шипением разбрызгивали водяную пыль, и в солнечных лучах загоралась пастельная радуга.
Мы прошли метров триста и наконец увидели маленькую, сложенную из замшелых булыжников часовню. Она была плотно овита лианами, словно цветочный горшок в макраме. Из серой стены по черному желобу с тихим журчанием лилась родниковая вода. От часовни веяло сыростью и прохладой.
Мы невольно притихли и сбавили шаги. Опасаясь, как бы своим внезапным и беззвучным появлением не напугать Жоржет, я несколько раз кашлянул.
Мы обошли часовню вокруг. На полянке, прикрытой сверху сводом из сросшихся крон, никого не было.
– Зря торопились, – сказал Влад. – Она еще не пришла.
– Или уже ушла, – предположил я.
– Вряд ли.
Влад подошел к деревянной двери, обитой чугунными пластинами, и поднял голову, читая выбитые в камне цифры.
– Тысяча семьсот восемьдесят третий год. Больше двухсот лет… Представляешь, сколько покойников за это время здесь побывало?
Мне становилось не по себе. Я не мог понять, почему душа стремительно наполняется тревогой. Зеленый свод давил на нервы. Тишина обостряла слух, и биение собственного сердца становилось навязчивым. Его хотелось выключить.
Влад кинул на меня короткий взгляд. Я не успел отвести глаза.
– О чем думаешь? – спросил он.
Я пожал плечами. Мое настроение передавалось Владу. Он стал озираться по сторонам. Я видел, что ему тоже стало здесь неуютно.
– Чисто здесь, – сказал он, маскируя свой встревоженный взгляд. – У нас бы давно все вокруг обгадили. А уж внутри точно бы сделали туалет.
Он взялся за дверную ручку. У меня внутри все похолодело. Тяжелая дверь со скрипом отошла в сторону. Влад смотрел в темноту и не двигался. Это продолжалось слишком долго, и я все понял.
– Пришла, но не ушла, – едва слышно пробормотал Влад.
Я кинулся к двери и остановился как вкопанный. Жоржет в красном костюме лежала на мощеном полу ничком, вытянув руки вперед, словно ее тащили за руки волоком. Лужа крови под головой, почти совпадающая по цвету с костюмом, смотрелась гармонично. Рядом валялась раскрытая белая сумочка, помада и флакон с лаком выкатились из нее. Я с ужасом заметил, что лужа еще не застыла, она еще движется и медленно увеличивается в диаметре.
– Быстро уходим, – пробормотал я, озираясь по сторонам.
Влад словно прирос к порогу. Мне пришлось схватить его за руку и оттащить от двери. Тишина парка наполнялась каким-то фоном. Казалось, что только-только начался дождь, и редкие крупные капли шлепают по широким листьям и крепкому грунту. Прошло мгновение, и до меня дошло, что по тропе сюда бегут люди.
Я спас то, что в нашем положении еще можно было спасти, – сорвал с плеча Влада рюкзак и закинул его в квадратный лючок под черепичной конусообразной крышей, как мяч в баскетбольное кольцо.
Мы успели лишь на несколько шагов отойти от часовни, как были окружены по меньшей мере десятью полицейскими в светло-голубой форме и темных фуражках.
– Стоять!! – крикнул тяжеловесный и губастый мулат, наставив на нас ствол револьвера. – На землю!! Лицом вниз!!
Влад не нуждался в переводе. Во всем мире люди с оружием обычно требуют одно и то же.
Глава 27
Когда думать о предательстве невыносимо, то лучше вообще ни о чем не думать. Так спокойнее. Чувствуешь себя дураком, который лоханулся – значит, на то воля божья. В этом плане Влад был в более выгодном положении, чем я. Он мог подозревать кого угодно: Гонсалеса, Дика, Ромэно с его малообщительной дочкой, кошку, чиновника из земельного комитета, – словом, большое количество людей. Он мог подозревать кого угодно, но в его голове никогда не всплыло бы имя Анны.
