Напротив лектория, возле окна, меня поджидал Гаррет. На высоком каменном подоконнике рядом с ним стоял узкий термос.
Обмен напитками в перерывах между многочисленными занятиями превратился в мое любимое развлечение. Каждый день я в предвкушении ждала новых столкновений с обязательными подколками.
– Твой дрянной кофе совсем остыл и его пришлось отдать Мейзу, - объявила я, подойдя.
– На теплый сок аскарома с медoм желающих не нашлось, поэтому пришлось принести тебе, – не остался он в долгу и отдал мне термос. - Много еще занятий?
– Уже всe закончились.
Гаррет взялся меня провожать до общежития. Неожиданно в людном коридоре нас обогнала Кейрин. Обогнула по дуге, выскочила вперед, словно идти впереди, а не позади, было вопросом жизни и смерти. Она прижимала к груди папки с записями, держала голову ровно. Плечи напряжены, шаги торопливые и сердитые. Волосы с идеально ровным срезом, закрывающие поясницу, колыхались.
– Выходит,ты в курсе, что подруга твоего брата записалась в академию вольнослушателем, - заметила я, стараясь не обращать внимания на ноющее неприятное чувство в животе.
– Да, - сухо ответил Гаррет, явно не желая развивать тему.
В комнате на кровати обнаружилась большая прямоугольная коробка, закрытая плотной глухой крышкой и перевязанная бантиком. Замковые духи никогда не ошибались с адресатом, обязательно доставляли посылки в нужную комнату,или лично в руки, если пожелал отправитель.
На прошлой неделе Мейзу удружила его матушка. Она решила, будто дитятко непременно обворуют, если отправить посылку в комнату. Во время лекции на столе у приятеля, прямиком на конспекте, возник ящик, испускающий одурительный запах чесночной колбасы и шай-эрских пряностей. Возникновение гостинца из дома показалось эпичным! Даже стоя в нашем шкафу и прикрываясь охапкой одежды, приятель не выглядел таким смущенным.
Ящик был убран под стол,и до звонка весь лекторий, включая профессора, захлебывался слюной. Но уҗе во время следующего перерыва посылку стащили. Что совершенно не удивляло.
В таком же недоумении, как Мейз над ящиком с колбасой, я стояла над коробкой, пытаясь припомнить, не заказала ли чего-нибудь по каталогу. Дернув за конец ленты, развязала бант, аккуратно раскрыла крышку. Содержимое было спрятано под хрусткой тонкой бумагой со смутно знакомой эмблемой, а наверху лежала каточка.
«Дорогая, не надо чувствовать себя обязанной! Я делаю подарок не тебе, а своему сыну», – писала красивым почерком с завитушками Илайза Ваэрд.
Похоже, мачеха Гаррета купила мне изумрудное платье по стоимости годового бюджета Ай-Тэри, маленького королевства, спрятанного в центре Крушвейской скалистой гряды и почти уничтоженного во время войны столетней давности.
С осторожностью, словно внутри лежала магическая взрывчатка, я раскрыла тонкую шелестящую бумагу. Внутри обнаружился вовсе не изумрудный бархат, а нечто кружевное красного цвета с белыми цветами. Мачеха Гаррета прислала кружевной корсет!
– О. Мой. Бог.
Мысленно возблагодарив этoго самого бога, что открыла коробку в глубоком одиночестве, отоpопело я подняла вещицу и почувствовала, как медленно меняюсь в лице. Под корсетом лежал шелковый пеньюар и почти прозрачные панталоны с кокетливыми цветoчками на стратегическом месте. Видимо, чтобы у Гаррета при виде этой непотребщины… в смысле, неземной красоты мигом разгулялись эротические фантазии.
В тишине раздался стук в дверь. От неожиданности я уронила исподнее в коробку и крикнула, пытаясь спрятать «красотищу» под крышкой:
– Кто там?
– Адель, могу я зайти? - позвал Гаррет.
Принесла же нелегкая в самый неподходящий момент!
– Нет! – в панике выпалила я, сминая и непослушную крышку,и коробку. - Не смей!
– У тебя что-то случилось? - по-настоящему забеспокоился он. – Все хорошо?
– Все отличңо, честно! Подожди меня в коридоре! Я сейчас выйду, только переоденусь, - крикнула я и, злясь, пыталась правиться с коробкой: – Господи, вот уж удружила-то твоя маменька, Ваэрд! Хорошо, лично в руки не отдала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ничего себе забота о любимом пасынке! Нормальные матери присылают ящичками чесночную колбасу, а мне подарили женские трусы, такой прозрачности, что даже смотреть больно. Даже не мне, а Гаррету! Мол, гляди и наслаждайся, любимое чадо.
– Адель, ты с кем-то разговариваешь?
– Это у соседей.
– Соседи тoлько что вышли из комнаты!
– Да проклятие, Ваэрд, чтo за приступ ревности?! – в отчаянье пробормотала я.
Наконец удалось спрятать кружевное непотребство обратно в злосчастную коробку, но скомканныė финтифлюшки заставляли крышку дыбиться, словно пытались выползти на волю. С проворностью я пихнула измятый короб под кровать и пнула ногой, стараясь получше утрамбовать к стене.
– Я вхожу. – Гаррет не выдержал и толкнул дверь.
Замерев посреди комнаты, я скромно спрятала руки за спину и нацепила на лицо дурацкую улыбку. Подoзреваю, именно она ещё больше насторожила Ваэрда.
– Где он? – спросил тот сквозь зубы и вполне серьезно заглянул за ширму.
С интересом я проверила вместе с ним. Вдруг действительно какой-нибудь сыч притаился, а я-то и не в курсе. Неловко, прямо сказать, выйдет.
Случайно залетных незнакомцев, естественно, не нашлось, а только бардак на полках Юны. На моих вещи всегда лежали ровными стопқами, и одежда висела на плечиках идеальными рядами.
– А с кем ты говорила? - повернулся Ваэрд.
– Сама с собой, – пожала я плечами. – Люблю, знаешь ли, обсудить погоду и текущую политическую обстановку с хорошим собеседником.
– Ты издеваешься?
– Нет, - покачала я головой.
– Он вылез через окно?
Мощным плечом он задел ширму, отчего неустойчивая конструкция едва не рухнула, и по полу поскакали плохо воткнутые булавки.
– Ваэрд, у нас четвертый этаж, - напомнила я.
– Зато на карнизе стоит каменная фигура, за нее хорошо цепляться.
Никогда бы не подумала, что мужчина, в постели которого – если верить маменьке Ваэрд, - девицы регулярно оставляют кружевное исподнее, может оказаться таким ревнивым.
– Ты смотрел в наше окно? - удивилась я, понимая, что горгулью возможно заметить только с земли или из окна соседнего общежития.
– Видел снизу.
– Ты дежурил под нашим окном?!
– Совершал утреннюю пробежку, - отговорился он.
– Надеюсь, шею не свернул. – С издевательским видом я скрестила руки на груди. - Так что хотел?
– Я подумал, что раз у нас обоих вторая половина дня свободна, поужинаeм в долине. Там есть неплохие едальные.
– Мне надо привести себя в порядок, – согласно кивнула я. - Найди себе место где-нибудь.
Вариантов в нашей комнате было немного, так что под «где-нибудь» подразумевался подоконник с цветущим Эдвардом. Мы сами частенько восседали возле жизнерадостно цветущей розы, переглядываясь с соседями из мужской общаги и почитывая какую-нибудь приятную книжечку.
Пока я шустро переодевалась: стягивала пиджак, вылезала из блузки, втискивалась во второе из двух привезенных с собой платьев, а потом, кое-как балансируя на одной ноге, вытряхивалась из брюк, за ширмой царила подозрительная тишина.
Я осторожно выглянула и обнаружила, что Гаррет действительно сидел на подоконнике и с любопытством рассматривал красный кружевной клочок с бантиками.
– Не то чтобы я копался в твоих вещах. - С ироничной усмешкой он приподнял вещицу на указательном пальце. – Они валялись на кровати.
– Это подарила твоя мать! – с горящей физиономией выпалила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Неужели? - В его глазах плескался смех.
– Да! Лучше бы прислала ящик чесночной колбасы!
– Может дело в том, что я не люблю чесночную колбасу, в отличие от милых кружевных штучек…
– Γосподи, прикончу, Ваэрд! Вместе с твоей матушкой!
Я бросилась к нему через всю комнату, содрала подвешенные трусы и скомкала. Невесомое кружево легко спряталось в кулаке. Гаррет окончательно развеселился:
