святителя, которые можно подкрепить у него и другими цитатами. Мысли эти для Григория самоочевидны, а для нас нет. Они ставят новые вопросы, заставляют осмыслить тему на более высоком уровне.
Во-первых, у зла – временная причина, произволение тварного существа. Но, увы, в том же произволении, в той же свободной воле лежит и причина любви, причина того добра, которое существует в твари. Убирая зло, мы должны убрать и свободу? А с нею и способность к любви? Не слишком ли сложная на самом деле тут взаимосвязь, чтобы так легко, одним временем, добро могло отделиться от зла?
Во-вторых, веревку ев. Григория я не счел бы чистой и после того, как она продернута через такое игольное ушко. Постирать бы ее в любом случае не помешало бы. А если серьезно, то действительно ли, страдание очищает от грехов? От всякого порока? И всякого ли страждущего грешника? Очень сомнительно.
В-третьих, сам грех это только то, что налипло к веревке? Или гниение самой веревки тоже? При чтении ев. Григория создается впечатление, что грех он понимал тоже “по-эллински”, то есть, как заблуждение ума и отход этого ума в сторону плотских страстей и помышлений, в сторону чувственности. В любом случае, это все-таки нечто внешнее по отношению к душе. Душа в этом может, как испачкаться, так и очиститься. Процесс получается обратимый: измазалась веревка – отряхнулась грязь. В ту и в другую сторону движение равно допускается. Наш повседневный и духовный опыт в этом месте тоже порождает сомнения. Грех представляется чем-то гораздо более серьезным, чем увлечение чувственностью. Хотя Иоанн и отождествляет в своем послании греческую “амартию” (выстрел мимо цели) с библейским “беззаконием” (грех есть беззаконие 1 Ин. 3, 4), но по-настоящему сопротивление твари Богу есть нечто более тяжкое, чем промах в стрельбе или нарушение неких правил и предписаний. Грех по существу есть более глубокое, более внутреннее движение сотворенного духа, а потому и более опасное и разрушительное. Чем оно преодолимо? Не знаю.
…Кладу Машино письмо на книгу св. Григория, на изыскания Юстиниана об Оригене и думаю: утихнет ли эта душевная боль от святоотеческих доводов о конечности мучений (или, тем более, об их бесконечности?). Даже если женщина сможет одолеть трудную для понимания эллинскую мудреную речь. Пока, во всяком случае, вопросов больше чем ответов.
Попробуем же разобраться вновь, с самого начала.
Свобода твари – корень зла. Но и добра тоже!
Зло не существует, оно бывает, оно возникает, как следствие того, что высшие творения, ангелы и люди, наделены свободой. Бог сотворил прекрасный мир и в нем поставил царем человека. В неких высших сферах сотворены ангелы, и они тоже наделены тем же даром, который уже реализовали по-разному. Одни послушались Бога и Творца – это и есть добро. Поступившие так, любят Бога и могут пользоваться Его любовью. Другие не послушались – это и есть зло. Эти существа вышли из Божией любви. Таково библейское учение.
Вот и вся наша свобода. Не столь уж много, не правда ли? И еще до всяких мучений люди задают вопросы Творцу по поводу одной только свободы. Причем вопросы, противоречащие друг другу.
Почему свободы так мало: только один бит выбора – или с Богом, или вопреки Ему?
А зачем вообще дал свободу? Почему ее “так много", что этот единственный бит решает нашу вечную участь? А спросил ли нас Творец, хотим ли мы вообще быть, и желаем ли быть свободными, да еще и настолько?
Не слышал я, чтобы Бог отвечал кому-то на такие вопросы. Разум для этого и дан, сами можем сообразить.
Главный ответ в том, что свобода для твари – это единственная возможность прийти к любви. Богу, видимо, мало, чтобы тварь только покорялась Ему, исполняя пассивно Его волю. Мало и того, что Его деяния будут отчасти и понимать. Захотелось иметь тех, кто способен любить. То есть, общаться с Ним на языке Его собственной сущности. Притом разумно, сознательно, свободно, самостоятельно, самобытно.
Отличается ли такая свободная любовь человека к Богу от кормушечной зависимости, благодаря которой кошка любит хозяина? Определенное сходство есть: мы все зависим от Бога. Мы, собственно говоря, тоже не существуем, а бываем, мы возникаем во времени. И наше “условное бытие” всецело зависит от Божьего бытия – истинного и абсолютного. Это так. Но все же хозяин кошкою воспринимается чувственно: зрительно и осязательно. Бог же укрыл себя от такого чувственного восприятия человеком. Бог подает нам пищу через завесу чувственного мира, а сам остается постигаемым лишь при помощи разума и духовного опыта. Кошачья зависимость от кормушки гораздо больше и непосредственнее: кончилась кормушка – кончилась и любовь. У Бога же с человеком совсем не так: можешь не вспоминать о Нем годами – а хлеб со стола не исчезает.
Это не что иное, как достаточно не малая степень свободы.
Большие степени свободы нам недоступны. Один собеседник долго мучил меня вопросом: свобода должна предполагать возможность полной независимости от Бога. То есть, если свободен – значит, можешь построить собственный мир, полностью автономный от Бога, и в нем счастливо жить без Него; а если такой возможности нет, значит, нет и свободы.
Да, Бог не сделал нас равными себе богами и творцами. Нам не дано сотворить параллельный Богу мир. Это и понятно. Бог не может перестать быть собой. Его важнейшее свойство – единственность и уникальность. Двух Богов быть не может. Тем более, когда “второй Бог” затем и хочет получить Божие бытие и свободу, чтобы составить оппозицию Первому Богу.
Чего не может Всемогущий?
Тут мы подобрались к важному и парадоксальному вопросу. Мы ничего не поймем в нашем мире, полном зла, если не разберемся с этим вопросом. Так и будем сомневаться: а не мог ли Бог..?
Итак, Всемогущий может не все. Всемогущий, по определению, – это тот, кто может все, что захочет. Бог всемогущ именно в этом отношении. Он может все сделать, чего захочет Сам.
Но есть такая страна дураков, такая область логических абсурдов, недопустимых противоречий, в которую Бог не ходит, где Он не может и не хочет ничего делать. На входе в эту страну лежит камень, который нельзя поднять. И первый дурак там спрашивает: может ли Бог сделать такой камень? А дальше там живут немые певцы, неплавающие пловцы, нелетающие летуны, несвятые святые. Область, недоступная Божьему всемогуществу.
В той же стране водятся абсолютные глупость и лживость, Божья ненависть и сущее зло. Повторим: они
