английском. Ты уже даже не стараешься.
– Честно говоря, ты не ценишь мои усилия.
– Да тут и ценить нечего. Ты не умеешь петь.
– Мы еще тебя не слышали…
– И вообще такой испанский не в моем стиле.
– Джей Ло? Шакира?
– Мой испанский – это, я не знаю, Амара ла Негра.
Настает секундная пауза.
– Еда!
Она спрыгивает с него быстро, как кошка, и бежит в кухню. Оттуда доносятся звон посуды и хлопанье дверцами шкафчиков.
– Это называется худут, – говорит Белль. Майкл заглатывает кусок, почти не жуя, и смотрит на нее с непониманием.
– Гарифунское блюдо.
Он все еще не понимает.
– А с тобой без уроков истории нельзя, да?
– Очевидно, мне многому придется тебя научить, – отвечает она.
– Ну, как бы то ни было, это потрясающе, – говорит Майкл с набитым ртом. Белль довольно смотрит на него.
– Что могла сделать за пять минут. Рада, что тебе нравится.
Он кивает и смотрит на нее с восторгом ребенка, увидевшего фокусника.
– Ну, давай, – говорит она, видя, что ему не терпится получить добавки. Он бежит на кухню и возвращается с полной тарелкой.
Они сидят на диване друг напротив друга и обмениваются томными взглядами. Она попивает вино, он – ромашковый чай. Поодаль звучит акустическая музыка, в голосе солиста тысяча разбитых сердец, которые ищут путь к исцелению.
– У тебя есть член.
– Что?! – восклицает Майкл, чуть не пролив чай.
– У тебя есть… пенис, – говорит она, проводя рукой по воздуху, будто это может что-то пояснить.
– Вполне уверен, ты не только что его заметила. – Он хитро смотрит на нее и ухмыляется.
– Это так необычно. Я иногда диву даюсь, что ты не женщина.
– Ладно… Я вполне уверен, что я мужчина, но продолжай.
– Все равно гендер – это социальный конструкт, но заткнись и дай закончить. Мне с тобой так легко и хорошо. С мужчиной. С самым что ни на есть мужиком. С игрек-хромосомой. И мужским половым органом. Пенисом. Яйцами.
– В последний раз были на месте.
– Наши отношения развиваются быстро, как лесбийские.
– В смысле?
– Если продолжим в таком духе, поженимся через пару месяцев.
Майкл пожимает плечами.
– А почему нет? – отвечает он и в шоке осознает, что через несколько недель его тут уже не будет. Белль смеется, потому что его это не пугает.
– Ты ведь не понимаешь даже? Забавно, что гетеросексуальные люди вообще ничего не знают о других видах сексуальности. Особенно мужики.
– И вот ты встречаешься с мужиком.
– Мужиком. Чувствую себя предательницей, я же обещала, что больше никогда не буду этого делать. Тогда меня это и правда достало.
– О, так у тебя уже были мужчины?
– Да.
– Когда в последний раз?
– Много лет назад. Наверное, еще в колледже…
– И как?
– Колледж или мужчина? Скажем так: и то, и то сплошное разочарование, – тут же отвечает она на свой вопрос. – Эх, и почему парни вечно думают, что ты им чем-то обязана, хотя обязана на самом деле только разочарованием?
Майкл пожимает плечами.
– Когда мы трахались, он кончал и просто лежал рядом, а я шла в душ и приводила себя в порядок… Но ты… У тебя женские прикосновения, женская чувственность.
– Уверен, что далеко не все мужчины или женщины…
– Шшш. Знаю, но дай мне сказать.
– Тебе или вину?
– Ха, а ты забавный, мой тип. У тебя в жизни была любовь?
– Любовь?
– Да, любовь. Не притворяйся, ты слышал.
– А у тебя?
– Ладно, признаюсь. Да, я любила, и не боюсь сказать об этом. Твоя очередь…
– Даже не знаю… – колеблется Майкл, теряясь в воспоминаниях. – Иногда мне кажется, что да, а иногда я в этом не уверен. Не знаю, любил ли я и любил ли меня кто-нибудь. Скорее людям приходилось быть со мной.
– Это как? – искренне интересуется Белль.
– Они как будто принуждали себя, будто это обязанность, а не их личный выбор. Я никогда не чувствовал, что меня любят так, как я хотел бы, как я понимаю любовь.
– И почему же?
– Ну, для меня это как дом. Дом, который ты строишь себе и своей любви. В моем языке говорят: «na lingui yo». Это значит «я люблю тебя», но и «ты мне нравишься». Ты как бы говоришь о вечном, но и о сиюминутном. «Я твоя любовь», но и «Я твой друг». А у меня, кажется, ни того, ни другого не было. Может быть, у меня и была любовь, но я все равно чувствовал себя одиноким.
– Ох, Майкл…
Белль встает и протягивает ему руку. Он кладет в нее ладонь, она ведет его в спальню. Они страстно целуются у двери. Он поднимает ее и несет на кровать. Разворачивается, чтобы раздеться, – расстегивает рубашку, ремень, снимает джинсы. Так себе выбор одежды для целого дня дома. Свет выключен, только луна и боги смотрят на них. Он присоединяется к ней в постели. Проскальзывает сзади и целует ее в шею. Белль глубоко и порывисто дышит, то вздымаясь, то опускаясь. Она засыпает. Отзывается и тянется к Майклу и укладывает его так, чтобы головой устроиться у него на груди. В этот миг она засыпает сладким, здоровым сном, тихо дыша. Он нежно обнимает ее, гладя волосы и мягкую кожу. Если бог есть, он состоит из таких вот моментов.
Глава 31
Гарлем, Нью-Йорк; 6.30
Майкл просыпается от клацанья и стука по всей квартире, дверцы шкафа распахнуты настежь, на туалетном столике бардак, по полу разбросана одежда. Он чувствует нетерпение, панику – что-то совершенно для нее не характерное. Он садится на кровати и наблюдает за Белль.
– Ты сегодня не идешь на работу? – спрашивает он. Она смотрит на него.
– Нет, – отвечает Белль, тяжело вздыхая. Она садится на край кровати. – Они позвонили и сказали, что сегодня я не нужна и не буду всю следующую неделю.
– Ой. Ладно, зато у тебя есть свободное время.
– Да, но деньги лучше. – Она замирает, долго и пристально смотря в пол, как будто там портал в другой мир.
– Так, давай сперва приготовим тебе завтрак. А с этим разберемся попозже. – Майкл встает и обнимает ее. Она льнет к нему, а он целует ее в щеку. Он чувствует облегчение, тихое сладостное облегчение.
Майкл на кухне, жарит яичницу и готовит свой фирменный соус из авокадо, помидоров и лука, чтобы добавить в ролл. Белль сидит на диване поджав ноги и греется о чашку кофе, который даже не попробовала. Она смотрит в телевизор, хотя тот выключен. Он приносит еду. Она как будто
