— Он, как и я, обладал отменным вкусом, поэтому он пил только армянский. У Дим Димыча его не было — видимо, он считает отечественный коньяк непрестижным.
— Не скажи, — возразил Платон, — водочка стояла нашенская.
На этом его участие в общем разговоре временно исчерпалось: он задремал.
— Интересно, как буквально в одночасье образуются такие богатства? — спросила Аня.
— Если бы знал, я бы ездил не на «Москвиче», а на «Мерсе», — вздохнул Олег.
— Может, у него и раньше было, откуда мы знаем, — предположила Деля.
— Ты как маленькая, — накинулась на нее Лена, — ни для кого не секрет, что все фирмы, фонды, коммерческие банки создаются на партийные, кагэбэшные или комсомольские деньги. А дим-димычей вокруг них или в них всегда хватало.
Платон, уютно прислонившийся к Деле, вдруг открыл глаза и заявил:
— Период первоначального накопления капитала есть период бандитизма в государственном масштабе.
. Все рассмеялись.
— Если ты еще скажешь, что точно так было в Америке в начале века… — начала Аня, но Платон перебил ее:
— Нет уж, я скажу. Вот Олег, помню, сделал не одну передачу о защите Белого дома, о Ельцине на танке и все такое. Аня с Делей бегали туда, бутерброды носили защитникам, подкармливали. Моя пигалица даже этюдник с собой прихватила, и когда эту банду с дурацким названием… как ее…
— Гэкачепэ, — подсказала Лена.
— Вот-вот! Когда эту чепе разгромили, все радовались. А чему? Что теперь путь открыт подобным сволочам, ворам и мафиози? Те нажрались, теперь эти жрут. Такую страну развалили…
— Погоди-ка, Платон, что ты вдруг взрыднул о старых временах? — возмутилась Лена. — Не ты ли в нищих и запрещенных ходил, нигде не выставлялся, из-под бульдозера спасал свои полотна? А теперь продаешь свои картины на «зеленые», выставляешься в лучших залах, имя у тебя на Западе известное и, главное, ничего и никого не боишься! Только свистни — тебе помогут в любую страну переехать…
— Не собираюсь, — буркнул Платон.
— Это твое дело. Мы не о том. Я хочу спросить — разве ты не выиграл при новых властях?
— Слишком серьезный вопрос, чтобы на пьяную голову решать, — вмешался Олег, — выиграл, проиграл, обрел, потерял… Рулетка…
— Я совершенно трезвая, — заявила Лена.
— А я, как всегда, не пьян, — рассмеялся Платон. — И потом, такие вопросы только на пьяную голову и решать, — добавил он нелогично. — Я все понимаю, но как взгляну на этих царей нашей жизни, так руки чешутся и к коммунякам хочется примкнуть.
— Да, коммунисты только на словах за прошлое, на деле они стоят за спинами Дим Димыча и ему подобных.
Аня слушала и думала, что такого рода бесконечные разговоры, вспыхивающие то и дело в их среде — в учительской, дома во время визитов к родителям, в Доме кино — бессмысленны, ни к чему не ведут и повторяются, как заезженная пластинка. Она устала, и ей хотелось спать.
Машина подъехала к их старому дому.
— Может, забежим ко мне, посидим еще? — спросила Лена.
— Спасибо, у меня завтра съемки, — извинился Олег.
— Лен, я совершенно засыпаю, давай в другой раз, — и Аня поцеловала на прощание подругу.
Аня пылесосила квартиру. В последнее время она обнаружила, что делает это с удовольствием и тщанием, которого раньше в себе не замечала. «Обабилась или старею?» — думала она, буквально вылизывая блестящий, без пылинки паркет.
Только что забегала Деля, попросила проросшую луковицу для натюрморта.
— Понимаешь, все мертвое, а луковица живая, с зеленым росточком.
Аня сказала, что понимает, луковицу нашла. Деля посидела минут десять, пожаловалась, что с Платоном что-то происходит, даже пить перестал. С утра уезжает в Союз художников — там у них бесконечные распри, ругань, домой возвращается злой, взвинченный, совершенно не работает…
Уже уходя, спросила:
— Олег говорил тебе, что мы вчера с ним встретились в ресторане Дома художников?
— Он еще не возвращался, у него ночная съемка. Деля остановилась в дверях в замешательстве, потом сказала:
— Знаешь, он был с интересной дамой.
— Слава богу, что не с уродиной, — засмеялась Аня. Деля ушла рисовать свой натюрморт с луковицей… Олег действительно не ночевал дома. Так бывало не раз, когда у него шли ночные съемки. Аня привыкла и даже радовалась, что иногда можно заняться уборкой в отсутствие мужика, который обычно слоняется как неприкаянный по квартире и только мешает. Но сегодня Делин рассказ ее немного удивил.
Зазвонил телефон. Она сняла трубку. В мембране что-то затрещало, и все разъединилось. Звонили явно из автомата.
Она продолжала уборку.
В дверь позвонили.
Аня открыла.
Перед ней стояла Ирина.
— Олег дома? — спросила она.
Аня уставилась на нее, пытаясь понять, есть ли какая-нибудь связь между тем, что рассказала Деля, и визитом Ирины.
— Может быть, ты меня пустишь в квартиру? — спросила Ирина с той повелительной интонацией, которая так раздражала Аню в те далекие дни на стройке.
— Это вы сейчас звонили по телефону? — спросила Аня.
— Можешь ответить — Олег дома? И впусти меня в квартиру в конце концов! Смешно разговаривать через порог.
— Входите, — отступила в сторону Аня, — но я что-то не припомню, чтобы мы с вами были на «ты».
— Да брось ты. Я тебя в третий раз спрашиваю: Олег дома?
Аня молча заперла входную дверь и прислонилась к ней спиной.
— Ну что ты молчишь, как партизан на допросе! — сорвалась на крик незваная гостья.
Аня быстрым пружинистым движением повернулась к двери, отперла и распахнула настежь.
— Отчего вы замолчали? Продолжайте — теперь вас будет слышно на всех этажах.
— Вот же сумасшедшая, — пожала плечами Ирина.
— Либо вы немедленно уйдете, либо извольте вести себя приличней и никаких «ты».
Голос Ани был спокойным, но решительным.
— Хорошо, если вам так угодно, — с усмешкой произнесла Ирина, делая ударение на слове «вам».
— Да, — отозвалась Аня, — именно так мне угодно.
— Мне нужен Олег.
— Я поняла. Его нет дома.
— Где он?
— Не думаю, что должна вам докладывать.
— Можно пройти в квартиру? — спросила Ирина.
— Наденьте тапочки и проходите.
— Идеальная хозяйка, — бросила Ирина с издевкой, переобулась и прошла на кухню, критически осматривая все. — Я звонила на студию, его там нет.
— Значит, он по пути домой. Хотите чаю? Кофе?
— Кофе.
Ирина бесцеремонно достала сигареты, закурила. Аня молча открыла настежь створку окна.
— Извините, я забыла, что вы спортсменка, — сказала Ирина. — Вы все еще играете в волейбол?
— Последние три года в теннис.
— Не поздно начинать в таком возрасте?
